(Не)фартовый Санта

Людей в магазине много, но толчеи нет. Поэтому нечто, врезавшееся в меня на большой скорости, в первый миг вызывает удивление. Однажды меня сбила с ног бегущая большая собака. Сейчас ощущения послабее, но ассоциации прослеживаются.

Опускаю глаза и застываю. По моим ногам топчется гном или гномка в ярко-розовой шапке с помпоном. Дитёнок поднимает голову, и я замираю, узнавая грустные голубые глаза. Только сейчас они светятся счастьем.

— Папочка! Ты нашёлся! — тараторит она с придыханием. — Или тебя Дед Мороз наколдовал?

Учитывая мой возраст и послужной список, трудно предположить, что я не догадываюсь, откуда берутся дети. Но мне казалось, что этот вопрос я всегда держал под контролем. Отчасти для того, чтобы избежать подобных ситуаций.

Присаживаюсь на корточки. Малышка не узнаёт во мне Санта Клауса, но определённо с кем-то путает. Или, как вариант, выдаёт желаемое за действительное.

— Я — твой папа? — спрашиваю недоверчиво. — Почему ты так думаешь?

Всё ещё есть надежда, что она потеряла из виду отца и из-за стресса приняла меня за него. Может, джинсы на мне похожие или куртка? Вряд ли она с высоты своего лилипутского роста могла рассмотреть моё лицо.

— Конечно! У мамы есть твоя фотография! Я подслушала, как она тёте Ире говорила, что ты — мой папаша. И у меня глаза точно, как у тебя.

Глупо выяснять у девочки, есть ли доля правы в её словах. Сколько ей? Откуда я знаю? Мы с женой откладывали, откладывали беременность и в итоге разбежались, так и не осчастливив этот мир своим потомком. Поэтому опыт у меня нулевой.

— А где твоя мама? — пытаюсь найти выход из сложившейся ситуации, напоминая себе, что хрен всё ещё не куплен.

— Идём скорее, — гномка с помпоном хватает меня за руку и тянет куда-то в сторону. — Она с тётей Ирой мандарины выбирает!

Охотно иду вслед за ней, поскольку уверен, что произошла банальная ошибка. Девочка слишком маленькая, чтобы узнать взрослого человека по фотографии. Нужно только найти её маму и всё прояснить. Жалко, конечно, разочаровывать малышку. Но роль папы я сегодня точно не потяну. Мне бы немного отойти от вчерашних подвигов.

Я не верю ни в судьбу, ни в совпадения, ни в какие-то приметные приметы. Я — материалист до мозга костей. И даже когда я узнаю женщину, к которой мы подходим, я уверен на сто процентов, что она — тётка Ирина, а никак не мама гномки.

Жалею, что не догадался спросить, сколько девочке лет. Вот что значит нет навыка общения с детьми.

6

— Мамочка, мой папа нашёлся! — радостно рапортует малышка, обращаясь к… Яне.

Я не знаю, что в этот момент отображается на моём лице. Ощущения куда круче, чем когда после парной прыгаешь в прорубь. Армагеддон!

У меня нет ни одного слова, которое не запикала бы цензура. А материться при женщинах и ребёнке — последнее дело, в этом я ещё способен себя контролировать.

Остаётся крохотная надежда, что это розыгрыш. Например, Яна увидела меня в магазине и послала дочь надо мной подшутить. Ищу на её лице подтверждение этой гипотезы. Однако… Не сразу, но до меня доходит, что длинноногая лань в таком же шоке, как и я. Ни тени улыбки!

Это значит, что девочка… права? Но это просто невозможно! Я жду реакции от Яны. А она молчит, будто в рот воды набрала.

Стоит ли перевести ситуацию в шутку? Или сделать вид, что поверил, и расспросить о деталях? У меня ни разу в жизни не было такого, чтобы женщина мне предъявляла беременность, не говоря уже о готовых детях.

— Это правда? — ставлю простой вопрос, подразумевающий такой же простой ответ: да или нет.

Если Яна сейчас рассмеётся, глядя на моё наверняка перепуганное лицо, я сделаю комплимент её чувству юмора и со спокойной душой продолжу искать хрен. А если ответит серьёзно, то где гарантия, что не обманет?

— Не берите в голову, — выдавливает она из себя после длительной паузы.

И как это понимать?

— Зачем столько букв? Я задал простой вопрос: правда или нет. Нужно сказать одно короткое слово.

Злюсь. Потому что в который раз за эти сумасшедшие два дня чувствую себя дураком, а я этого терпеть не могу.

— Я не знаю, что вам ответить, — говорит тоном, который мне совсем не нравится.

— Правду, Яна, правду! Ну?

Она ещё немного молчит, будто решает сложную логическую задачу. И эта странная тишина меня пугает всё больше.

— Да, — выдыхает, будто с трудом выталкивает звуки из горла.

А у меня душа проваливается куда-то вниз и звенит там, как мелочь на дне копилки. Нокаут.

Удивление. Неверие. Сомнение. И полный паралич.

Как? Как такое могло произойти? Ясно, что скафандр подвёл — такое бывает. Но как я мог не заметить? Как я мог забыться, не проконтролировать и не настоять сразу, чтобы она приняла таблетку? И ведь они были у меня с собой, я всегда ношу их вместе с презервативами.

Вопрос, почему я об этом ничего не знал, возникает гораздо позже, когда основной шквал самобичевания немного утихает. Мы так и стоим с Яной возле ящиков с мандаринами. Ирина с гномкой куда-то испарились.

— Сколько ей?

— Кате пять. Сомневаетесь, что ваша?

Да, такая мысль тоже крутится в голове. Если Яна тогда легко согласилась поехать в гостиницу со мной, то что мешало ей сделать это на следующий день с кем-то другим?

— Не знаю, — отвечаю искренне. — Неожиданно.

Что в такой ситуации положено говорить и делать? Чёрт его разберёт.

— Почему не сказала? — пытаюсь восстановить логическую цепочку событий.

Яна знала, кто я. Сто процентов знала, где меня искать. Но…

— Я хотела и даже приехала к вам в главный офис, но охранник на входе сказал, что вы запретили меня пускать.

— Я? Быть такого не может…

Звучит абсурдно… Тем более, что сам поначалу пытался её найти.

Я тогда был в процессе развода с женой, и она устраивала мне истерики по поводу раздела имущества. Действительно, однажды мне это порядком надоело, и я запретил охране её ко мне впускать. Но при чём тут Яна?

— Тем не менее, — разводит руками.

— Слушай, нам надо об этом как-то спокойно поговорить, всё обсудить… Мне бы только хрен найти, — мозг возвращается к функционированию, и я вспоминаю, зачем сюда пришёл.

По факту, выторговываю себе немного времени для обдумывания ситуации. Я — не пещерный человек и понимаю, что существуют тесты на отцовство. То есть повесить на меня чужого ребёнка не удастся. Яна — не дура. Наверняка, отвечая “да”, она понимала это.

Выйдя из супермаркета, обмениваемся номерами телефонов и договариваемся о встрече после Нового года.

— Папочка, ты больше не будешь теряться? Ты придёшь ко мне? — Катюша пытается заглянуть в глаза, вынуждая меня дать ей слово.

Отправляюсь к родителям. Мама хлопочет на кухне. По случаю многолюдного застолья она пригласила помощницу, и они колдуют в четыре руки. Сказать или не сказать о дочке? Не решаюсь, давая слово рассказать после получения результатов генетического теста.

Перекидываемся парой фраз. Душа как будто не на месте. С утра работал автопилот — я просто делал то, что запланировал, без особых эмоций и надрыва. Теперь же будто что-то сломалось и пошло не по плану. Где-то внутри саднит, будто забыл о чём-то важном. И это не даёт мне покоя.

Изначально собирался посидеть со стариками часов до десяти, а потом уже ехать к месту празднования с друзьями. Но мне будто кто-то кнопки подложил на кресло. Вскакиваю и под недовольные вопросы разочарованных родителей мчусь в центр.

Многие магазины уже закрыты, но супермаркеты работают, и там по-прежнему много людей. Консультанта в отделе игрушек нахожу с огромным трудом. Она настойчиво советует взять набор каких-то кастрюль. Я озадачен, поскольку думал, что только взрослые кухонные маньячки, вроде моей матушки, фанатеют от дорогущей посуды. Но спорить не решаюсь.

На всякий случай покупаю ещё и куклу — на мой взгляд, самый беспроигрышный вариант. Потому что девочки должны играть в куклы. А кастрюли и прочая дребедень — это удел взрослых, до которых Катюше ещё расти и расти.