Кружева лжи

Снежана крепче обняла Виту. Она чувствовала, как учащённо бьётся девичье сердце. В этот миг храбрая Виталина казалась хрупким подростком. Наверно, она почувствовала тоже, потому как вскочила с дивана, куда они перебрались после кухни и с болью закричала:

— Не надо считать меня ребёнком! Не думай, я не маленькая и не ранимая! Я и тогда всё понимала! Понимала, что полиция ничего не станет делать! А ведь маму кто-то толкнул там на льду, понимаешь? Я… я отвернулась на миг и когда посмотрела на маму, то…

Продолжала Вита шёпотом. Она была уверена, что видела чьи-то чёрные ботинки, когда смотрела на свои израненные пальцы. Но, конечно, ей никто не поверил. Ни отец, ни милиция, хотя она и упросила папу отвезти её в участок.

— Я ненавижу этих мерзких тараканов, Снежана, ненавижу… Они никогда не делают свою работу.

Снежана хотела вновь обнять подругу, как-то поддержать, но Вита спряталась в комнате родителей, как в коконе. Через какое-то время вышла. Сказала, что ей необходимо прогуляться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Снежана не стала останавливать подругу. Слишком хорошо знала, как важно одиночество после того, как вновь начинают кровить раны на сердце.

Чашки давно были вымыты, о бегущей воде Снежана забыла. Опомнилась, поспешно закрутила кран, вытерла руки полотенцем и подошла к окну. Надеялась увидеть Виту где-нибудь на скамейке у дома, но скамейка была пуста.

Снег продолжал заметать всё вокруг.

Снежана беспокоилась.

Глава 23

Иван Резников собирал осколки. Отец, бурча о поганой жизни, курил, стоя прямо у открытого балкона.

— Закрой. Простынешь.

— Отстань, Ваня. Раньше помру, быстрее буду счастлив.

— Я понимаю, что ты хочешь к маме. Но обо мне ты подумал?

Отец промолчал. Иван выбросил осколки, вернулся в комнату, сел рядом:

— Пап, тебе надо жить дальше. Мама бы этого хотела.

Тот махнул рукой, вышел без куртки на балкон.

Зазвонил мобильный. Резников, не спуская глаз с родителя, нажал «принять».

— Вань

— Бриз, я знаю, ты поехал домой. Не хочешь вечерком заскочить? Хочу обсудить полученную информацию.

— Пуль, я, наверно, не смогу.

— Оставишь меня без торта?

— Мне сейчас не до шуток.

— Бриз, я привыкла работать в тандеме. Кто своими ошибками будет направлять меня на верный путь?

— Боюсь, придётся обойтись без меня.

— Не хочешь рассказать, что случилось? Это связано с твоим…?

Иван оборвал Селивёрстову, увидев, как отец перевесился через перила:

— Мне пора! — отбросил телефон, ринулся на балкон.

— Я конфету выронил, — объяснил отец перепуганному сыну. — Твоя мама знала, как я люблю ириски и всегда парочку совала мне в карман халата.

Иван с трудом выдохнул. Обнял отца.

— Не делай так больше, ладно? Чёрт, я же испугался!

— Пугаешься, значит, живёшь. А я уже ничего не боюсь, Ваня. Даже смерти.

Селивёрстова была расстроена. Сначала зависла в пробке, потом друг отказался приехать. Ещё и снег усиливался.

Когда Александра расстраивалась, покупала сладкое. Она вышла на остановку раньше, зашла в магазин и набрала сразу понемногу всего.

«Про запас», — так объяснила свои траты совести и истончающемуся кошельку. Дел после случая с «Шифровальщиком» поубавилось. (Читайте «Полярные чувства») Соответственно и средств к существованию тоже. Но детектив не отчаивалась. И, если раньше выбирала дела себе по вкусу, то сейчас бралась за самые ординарные. Да только и их за последний месяц было не так много.

Раскладывая сладости по полкам, Александра подсчитывала свои финансовые возможности, и по всему выходило: ещё пара недель, и придётся туго. А на носу Новый год. Она ещё не купила подарок родителям, «Толстому» и новому сотруднику Рукавицы Андрею Гольцеву. Приятному парню, чем-то напоминающему Бриза, когда они только познакомились. Давно это было: пять лет назад или даже чуть больше.

Гольцев вызывал в ней необъяснимую симпатию. Встретить светлого человека в рядах полиции было не так-то просто.

Чайник заполнился водой. Александра выбрала из множества пакетиков заварную розу с кусочками ананаса, достала любимую кружку с космосом, и в ожидании, кипятка, взялась за маркеры. Стопка листов ожидала на подоконнике, там же, куда она спрятала упаковку шоколадных драже, в надежде полакомиться ими, когда закончится первоочередное печенье с орехами.

Пять полос разделили бумагу по вертикали. Бордовым шло имя Ангелины. Александре никак не удавалось полностью избавиться от личной неприязни.

Виталине она дала маковый.

Снежане цвет летнего неба.

Марку оливковый: он оставался непонятным, ведь с ним она лично не общалась.

Убийца для лёгкости восприятия получил имя «Любовник» и цвет пепла. Ничего яркого он пока не заслужил.

Детектив с грустью взглянула на пустующий стул и поймала себя на мысли, что ей очень не хватает Бриза. Взяла маркер цвета Берлинской лазури — таким невнятным сейчас было её настроение — и начала записывать.

Итак, начнём по порядку. Несмотря на рассказы трёх разных человек, в портрете Васильевой новых черт не появилось. Взбалмошная, эгоцентричная и скрытная. Такой я её и запомнила. И это лишь подтверждает мою теорию: её улыбки и фразочки «Живу так, как хочу» скорее всего фальшивые. Что нам это даёт? По сути ничего. Ангелина остаётся запертой ненужной шкатулкой. Которая кому-то надоела?

Виталина.

Явно непростая личность. Обнаружила Васильеву. Испытала шок. Этим объясняется её поведение? Или дело в ненависти к полиции? Откуда эта ненависть? Что-то из прошлого? Допустим, у неё личная неприязнь. Важно ли это? Нет. Не знаю. Могла ли она утаить что-то о Васильевой из-за той же ненависти к полиции? Возможно. Виталина ничего полезного не сообщила. О татуировке не знала, но не удивилась. Почему? Так хорошо изучила скрытную подругу?

Детектив обвела последний вопрос неоново-жёлтым, когда зазвонил телефон. Номер принадлежал Чуриной. Александра вбила его сразу, как только нашла на странице сайта.

— Слушаю.

— Детектив? — заметно нервничая, уточнила Чурина.

— Виталина, вы хотели что-то сообщить?

— Да. Я вспомнила!

— Вспомнили что?

— И как я могла забыть… Ангел как-то по пьяни упомянула некого мастера из тату салона. Юрия. Она жаловалась, что он на ней помешался.

— У вас есть адрес салона или полное имя мастера?

— Название. Ангелина писала его ВКонтакте.

— Хорошо. Найдёте, перешлите СМС.

— Подождите! Я бы хотела извиниться. Я не должна была так вести себя.

Виталина вела себя странно. Александра не могла уловить, в чём подвох, но чувствовала, женщина чего-то не договаривает.

— Детектив… — в трубке слышался звонкий гул ветра.

Александра выглянула в окно: улицу атаковала метель.

— Мне страшно, — призналась Чурина. — Мне ВКонтакте пришло сообщение. Непонятное сообщение. А, что, если Ангелину убил какой-то психопат и теперь решил прийти за мной?

Звучало предположение глупо. Необоснованный страх Чуриной вызывал у Александры лёгкое раздражение. Неужели перед ней очередная истеричка?

— Мы не знаем, кто убийца. Но зачем ему вы?

— Затем… — с заминкой произнесла Виталина, — что мне незнакомец прислал картинку. — Она шумно выдохнула, — с руной Велеса.

Это уже вызывало любопытство. Душа Александры зажглась азартом. Кровь ринулась быстрее по венам, ладони вспотели.

— Вы разбираетесь в рунах?

— Снежанка разбирается. А я полезла в интернет. Я не стала ей говорить. Она и так напугана. Сразу позвонила вам. Что мне делать, детектив?

— Подъезжайте в агентство, — Александра продиктовала адрес. 

Глава 24

Работать в собственном агентстве детективу нравилось ничуть ни меньше, чем дома. Те же сладкие заначки, запрятанные в разных местах, и цветные маркеры с бумагой — повсюду. Наборы маркеров были чуть поменьше: закончились почти все оттенки жёлтого, хаки и оливковый, сирень и чайная роза, но Селивёрстова в любом случае собиралась переписывать беседу с Чуриной, поэтому не огорчалась. Она изначально вела все свои дела непосредственно с клиентами в агентстве, а уже потом в спокойной и родной атмосфере, удобно устроившись на любимом диване, переводила черновики в чистовики.