Кружева лжи

Александра продолжила рассматривать Римскую.

Обычные джинсы. Видно, что старые. Кофту одолжила явно Чурина. Те же рукава-фонарики, та же ткань, только цвет иной: не тёмно-красный, а нежно-голубой, отлично подчёркивающий светлые волосы. Снежана явно чувствовала себя в ней некомфортно: постоянно пыталась отдёрнуть слишком короткую кофту.

Детектив обратила внимание на ноги. Улыбнулась. Тогда, как на ногах Виталины сидели аккуратные туфли-тапочки под цвет домашнего костюма, ноги Снежаны были спрятаны лишь в серые носки с россыпью жёлтых звёзд. Александра невольно подумала о собственной коллекции серого: небогатой, но разнообразной.

Римская продолжала молчать. Старалась не смотреть на детектива. Пыталась спрятаться в коконе. А детектив не могла взять в толк, почему у столь красивой женщины такая низкая самооценка? Откуда неуверенность?

Снежана в сотый раз заправила прядь за ухо, одёрнула кофту. Александра понимала: ещё немного и Римская попросту сбежит. Это читалось в её несчастном запуганном взгляде, сжатой позе, подрагивающих губах.

«Необходимо продолжить разговор, — рассуждала детектив. — Шапки не помогли. Но заговорить о Васильевой даже после обмолвки самой Римской нельзя. Слишком рано. Римскую стоит расположить. Она должна довериться. Почувствовать себя в безопасности. Понять, что я искренна».

Психологический портрет сидящей рядом женщины уже нарисовался в мозгу, и Александра, учитывая опыт работы с разными типажами, в выводах не сомневалась.

— Снежана, вы давно вяжете?

— Д-да. С… детства.

— Я тоже пыталась. Не вышло, — улыбнулась Александра. Она вспомнила, как на даче брала у бабушки пряжу, когда та спала. Долго выбирала среди изобилия цветов желаемый, брала спицы и… бесконечно путала петли, пропускала, рождая на свет всё новый и новый рваный шарф. Даже не шарф — кукольный шарфик.

Бабушка смеялась, обещала, что у Сашеньки всё получится. А когда десятилетняя девочка показывала свои труды родителям, те вздыхали и обязательно говорили что-то вроде: «Руки у тебя точно не из того места, хотя у мамы с этим всё в порядке», или «Только испортила. А нам опять новые нитки покупать?»

Саша не обижалась. Успела привыкнуть.

— Меня бабушка научила вязать, — Римская тепло улыбнулась. — Я какое-то время жила у неё. Мама часто болела. Папа всё время был с ней. А мне у бабушки было хорошо. Она любила вязать шапки и читать стихи. Я знала Маршака наизусть.

— Я тоже. Прекрасный автор. Наверно, стихи любите до сих пор?

Снежана кивнула.

— А моя бабушка вязала носки. Тёплые и жутко кусачие. По ночам, засыпая, мне мерещилось, будто на пятках сидят ёжики. Неприятное ощущение, должна признаться.

Снежана улыбнулась шире:

— Я вообще в детстве боялась ёжиков. Странно, да? Честно говоря, я чего только не боялась. Бабушка иногда шутила, что я маленькая шкатулочка страхов. А однажды я решила связать ёжика. Вышла какая-то кракозябра, но ёжики во сне перестали быть великанами.

— Интересный способ. Никогда не пробовала.

— Попробуйте! — воодушевилась Снежана. — Однажды у меня на глазах собака покусала соседа. Я швырнула в пса палкой, вызвала скорую, а потом дома сидела и вязала жуткую морду. Бе. Но знаете, как ни странно, мне это помогло. Увидев ту самую собаку во дворе, я не испугалась. Просто представила вместо грозного пса свою поделку, и страх отступил.

— Получается, вы спасли человека.

— Да нет. Так поступил бы любой.

— И Ангелина?

Снежана замялась. Ответила:

— Наверно… Ангелина… ничего не боялась.

— Она была бесстрашной?

— Немного безумной.

— А татуировку она могла бы сделать, как считаете?

— Когда… Ангелина была пьяна, то была готова на всё, что угодно. Она однажды на спор покрасила волосы.

— Свои?

— Шутите. Она обожала свою внешность.

Это Александра и сама отлично помнила.

— Витины, — вздохнула Римская. — Ангелина… поспорила со своим знакомым Юрой. Кстати, он как-то предлагал всем нам сделать татуировки, но мы отказались.

— Почему? — спросила детектив.

— Я не люблю подобное, — честно ответила Римская. — Вита тоже, а Ангелина боялась малейшего укола. О какой тут можно говорить татуировке? Да и свою кожу под нож… Нет, — мотнула головой, — Ангел ни за что не позволила бы издеваться над своим телом. Вы её не знали. А я с ней познакомилась раньше Виты. Правда, с Витой мы стали всё равно как-то ближе.

— Вернёмся к спору.

— Они о чём-то поспорили с Юрой. Я сути не знаю. Ну, и Ангел проиграла. По условиям надо было покрасить волосы. Вот она и выкрутилась. Чтобы не портить свои, покрасила Витины. В условиях же не говорилось, чьи имеются ввиду.

— Хитро.

— Ангелина была находчивой, — грустно улыбнулась Римская.

— Скажите, а волосы сильно попортились?

— Вита пару месяцев ходила ярко-розовой, — вздохнула Снежана. — Ангел красила её после очередной… пьянки. Это было, кажется, прошлой зимой или ближе к зиме… не помню точно. Они устроили шумную вечеринку и сходили с ума. Голыми выбегали на улицу.

— Зачем? — искренне изумилась детектив.

Римская какое-то время молчала. Затем пояснила:

— Некоторым людям как воздух необходимы острые ощущения. Ангел и Вита именно такие.

— А вы нет.

— Я нет.

— Считаете это глупостью?

— Я бы, может, и попробовала, но у меня был муж, который не отпускал ни на какие вечеринки. — Голос Римской задрожал. — Простите. Не хотелось бы о нём говорить.

— А мужчин Васильевой вы видели?

Снежана отчаянно покраснела. Вновь потянула за безнадёжно короткую кофту:

— Нет. Она… не рассказывала о своих взаимоотношениях. Только отшучивалась, что живёт так, как хочет и… спит с тем, с кем… хочет.

Последние слова дались Римской нелегко. Детектив это видела. Но всё же решила развить тему:

— О её связи с Ареевым вы тоже не знали?

Снежана спрятала лицо в ладонях и тихо пробормотала:

— Нет. Но он не мог этого сделать. Не мог…

Глава 20

Рукавица велел Гольцеву поговорить с татуировщиком, и Андрей, готовый ради уважаемого начальства бежать сломя голову по любому вопросу, покинув больницу, сразу же направился на Невский. По словам Светланы Ильиничны Юрий работал в салоне где-то в центре, во дворах, недалеко от Александро-Невской лавры. Ей дочь рассказывала, что у лавры как-то видела французов. Ангелина подумывала познакомиться с одним из туристов, но проблема заключалась в том, что она не владела даже элементарными познаниями в языке. Не шли у неё иностранные.

Гольцев с помощью «Алисы» узнал о всех тату салонах в округе и вскоре оказался у непритязательного здания с заляпанной вывеской. «На стилЕ» встретила его мрачной атмосферой и жутковатыми рисунками на стенах. Место не располагало ни к творчеству, ни к преображению. Более того сам Андрей был настроен категорически против таких украшений, считая любой нательный рисунок отсылкой к тюремной жизни. Он понимал, что ошибается в суждениях, но всё равно терпеть не мог татуировки, поэтому чувствовал себя здесь крайне неуютно.

Судя по отсутствию какой-либо охраны, администратора и, хотя бы одного человека в длинном мрачном коридоре: либо он попал на время обеда, либо работники отличались нездоровым пофигизмом и глупым бесстрашием, либо все умерли. Гольцев практически не сомневался: у владельца не найдётся лицензии на деятельность. Или найдётся, но она окажется липовой, что не заметит подросток, мечтающий стать крутым, но без труда увидит он, молодой, но перспективный работник органов.

Мастера нашёл в комнате с открытой настежь дверью и сразу узнал в нём Юру. Мать убитой отлично его описала. Боровоподобный рыжий с пирсингом по всему лицу. Классический такой, словно, взятый из малобюджетного сериала. Вспоминая внешность Юрия, Светлана Ильинична морщилась и недоумевала, как её красавица Ангелиночка могла связаться с таким страхолюдиной. А ведь она не только связалась, но и фотографировалась с ним. Мать как-то полезла в телефон, и сама увидела. Они потом с дочкой сильно поругались.