Страница 70 из 77
Ему был задан последний вопрос. Кому он завещает свой престол и свои царства? Губы Александра зашевелились; с них слетело невнятное дуновение, в котором одни расслышали «Гераклу», что означало сына Барсины, а другие «сильнейшему», что открывало им всем дорогу к состязанию за власть.
В час, когда солнце исчезло за горизонтом Земли, последний сын Амона, тринадцатый бог Олимпа умер на тринадцатый день своей болезни и в тринадцатый год своего царствования, за три недели до своей тридцать третьей годовщины.
И тотчас крики и стенания поднялись во всем дворце и разлились, становясь все громче, по городу и лагерю. Безутешная скорбь наполнила ночь, как будто солнцу не суждено было больше взойти.
Необходимо было обеспечить верховное командование, так как солдаты громко требовали назвать имя того, кто будет отныне их вождем. Глашатаи охраны срочно созвали во дворец полководцев и начальников корпусов; туда кинулась вся армия. Один из командиров, со списком в руке, прокричал с высоты дворцового крыльца, что пропущены будут только те, кого он назовет поименно; но теперь, когда больше не было их повелителя, люди смеялись над подобными запретами. Обширный двор заключал в себе самое причудливое сборище: там толкались и давились ветераны и новобранцы, персидские вельможи, торговцы, люди всех сословий и всех народностей. Командиры никак не могли пробиться сквозь эту толпу, чтобы добраться до большого стола, за которым главные полководцы Александра, те, кто был оплотом его могущества, образовали некий трибунал. Собрание продлилось без перерыва около семи дней. На место тех, кто уходил восстановить силы пищей, сейчас же приходили другие. И в течение семи дней тело Александра оставалось в запертой и охраняемой смертной комнате, между тем как во дворце сменяли друг друга ораторы, в коридорах дворца строились козни, и в споре о том, кого посадить на царский престол, каждый предлагал решение, выгодное для себя.
Пердикка, получивший царский перстень из рук Александра, возглавлял собрание. Он положил перстень на стол; он считал, и многие считали, что последний царский жест облек его полномочиями регента. Он сказал, что нужно отложить окончательное решение до родов Роксаны, которые были уже близки, и, если родится сын, провозгласить его царем. Пердикку особенно поддерживал Селевк. Однако Неарх был иного мнения; он говорил, что следовало немедленно короновать Геракла, сына Барсины, и предлагал себя в качестве опекуна. Мелеагр, начальник македонской пехоты, резко восстал против признания царем сына какой-либо из персидских жен; его люди и он сам полагали, что царь должен быть только македонянином. Евмен пытался примирить противников; Птолемей высказался за то, чтобы не назначать царя и поручить власть совету главных командиров.
Тогда среди этого собрания владык мира взял слово никому не известный простолюдин и сказал, что есть человек, который по праву должен быть царем, и что это Арридей, внебрачный сын Филиппа и фессалийки. Большая часть присутствующих стала громко возражать. Арридей был слаб рассудком, плохо владел своими движениями и не умел отчетливо произносить слова. Устранив своих соперников – возможных соискателей трона, Александр оставил в живых Арридея только потому, что тот, будучи придурковат, был и безобиден. Но сейчас Арридей находился как раз в Вавилоне. Чьи-то тайные умыслы привели туда в нужный момент царевича, лишенного разумения и воли. Мелеагр, сразу после речи неизвестного, который и говорил, похоже, по его наущению, решительно присоединился к этому выбору. Пердикка в ярости, на виду у всех, взял со стола царский перстень, словно для того, чтобы завладеть им. В порыве гнева Мелеагр тотчас покинул собрание; затем он созвал свои фаланги и двинул их на разграбление Вавилона.
Начался мятеж, между тем как настоящей власти, способной справиться с ним, не существовало. Каждый следовал за командиром, которого сам же себе и выбрал. Начались стычки между воинскими частями. Конница, верная Пердикке и Селевку, ушла из города, перекрыла подступы к нему и угрожала голодом армии и населению. Один за другим выкликались цари, но их царствование длилось не долее часа. Соглашения, принятые утром, становились недействительными к вечеру. В то время как труп Александра все еще покоился на его ложе, его держава, казалось, вот-вот рухнет, погубленная противоборством тех самых людей, которые создали ее своими завоеваниями.
Евмен сделал все возможное, чтобы достичь приемлемого для всех соглашения. Он убедил всадников принять ставленника пехоты; тот был провозглашен царем под именем Филшша-Арридея; при этом были, однако, сохранены будущие права ребенка Роксаны, который с самого рождения должен был носить царский титул наряду с Арридеем. Был признан принцип регентства, поскольку из двух царей, о которых удалось договориться, один еще не родился, а другой был безнадежно лишен рассудка. Пердикка смог добиться признания себя регентом только при условии, что разделит власть с Леоннатом. Кроме того, в Македонии было учреждено нечто наподобие наместничества – должность, отношение которой к регентству было плохо определено; ее должны были занимать совместно Кратер и Антипатр. Никто не думал, что этот порядок долговечен; но никто не имел и достаточно авторитета, чтобы взять себе всю власть Александра. Таково свойство вождей, обладающих неограниченной властью: они не дают вырасти рядом с собой ни одному человеку, достаточно влиятельному, чтобы заменить их, когда они умрут; именно отсюда происходит непрочность всех установлений этих великих людей.
Наконец, по прошествии недели, подумали о том, чтобы воздать царю посмертные почести. Когда вошли в опочивальню, где он был словно покинут всеми, то увидели, что тело его осталось нетленным, несмотря на жару месопотамского лета, которая обычно подвергает трупы разложению за несколько часов. И тело, и черты лица так хорошо сохранились, что халдейские бальзамировщики, которых позвали, не сразу решились прикоснуться к нему, отказываясь верить, что он мертв. Прекрасный и совершенный, он спал сном богов. Ему было устроено временное погребение в Вавилоне.
Женщины вступили между собой в борьбу с не меньшим ожесточением, чем мужчины, и даже с большей жестокостью. Тотчас по смерти Александра бывшая на седьмом месяце беременности Роксана, которая не простила брака в Сузах, приказала убить Статиру, а также ее сестру – другую дочь Дария и вдову Гефестиона. Оба тела были сброшены в колодец. Старая персидская царица Сисигамбис смогла перенести смерть собственного сына, но не Александра. Когда ей сообщили о его кончине, она удалилась в свои покои и через пять дней умерла там от голода и горя.
В последовавшие за тем недели и годы в решения совета великих были внесены большие изменения, которые повлекли за собой новые разногласия, военные столкновения и убийства. Сначала Леонната лишили должности одного из регентов; на его место рядом с Пердиккой встал Мелеагр. Но когда Пердикка достаточно укрепил свою власть над азиатскими провинциями, он поспешил казнить Мелеагра в отместку за учиненный мятеж. И вот Филипп-Арридей подписал своей слабой рукой смертный приговор человеку, которому был обязан своим призрачным венцом. Тогда же сатрапии были поделены между полководцами. Одни лишь восточные области сохранили наместников, назначенных Александром. Леоннат получил геллеспонтийскую Фригию, а Лисимах – Фракию; мудрый Евмен выбрал Каппадокию, так как она была еще не вся покорена и потому никто ее у него не оспаривал. Куда бы ни приезжал Евмен, он приказывал водрузить балдахин, под который он помещал венец, скипетр и пурпурный плащ Александра; каждое утро после жертвоприношения он являлся получить приказания от тени своего царя.
Другие получили или взяли сами Мидию, Сирию, Ликию и Памфилию. Птолемей, внебрачный сын Филиппа и любовник афинянки Таис, сумел захватить одну из лучших долей, став владыкой Египта и Ливии.
Прорицатели часто бывают творцами царской фортуны, но царям никогда не приходит в голову даровать сатрапии прорицателям. Все, что мне было доверено, это охранять гробницу Александра; мое дело было закончено, и я не желал для себя ничего другого.