Страница 5 из 38
В общем, мой транспорт и по совместительству сущность, которой я досталась на обед, ‒ это червь и змея одновременно. Громадная с блестящей сегментированной поверхностью и широкой пастью, усеянной зубами. Изнутри веет розоватый туман. Перевожу взгляд чуть в сторону и вижу черную гладкость воды, упирающуюся в горизонт. Так, значит, тварь плыла по воде?
Место, куда прибыло Великое Тело, похоже на широкую поляну. От основания деревянных ступеней начинается ковер из жухлой травы ‒ иссохшей и почерневшей. Чуть дальше хаотично разбросаны деревья без листвы. Небеса усеяны грозовыми облаками. Воздух наполнен ароматом приближающегося шторма и тонким запахом смрада.
Тихонько кашляю и снова щипаю себя за чувствительное место у основания локтя.
Ничего.
Я застряла тут.
‒ Чего стоим, тухлики? Бегом, бегом, катимся к папаньке. Буду вас холить, лелеять и обеспечивать льготным жильем.
Так себе агитация. Но и сказаны все эти обещания без особого вдохновения.
Команда пассажиров Великого Тела послушно спускается по ступеням. Фигуры в балахонах покачиваются в едином, только им известном ритме. Следую за ними, стараясь подстроиться под их походку. Зачем раньше времени обозначать свое присутствие?
На середине лестницы решаюсь выглянуть. Любопытство тянет вперед к непознанному. А еще интересно рассмотреть поближе обладателя этих ленивых тональностей.
Красавчик. Банально, но по-другому не скажешь. Золотистые вьющиеся волосы до плеч сияют, будто подсвечены изнутри солнцем. Глаза горят завораживающим небесно-голубым светом. Не знаю, как тут с тренажерами, но он точно прыгает козликом по горам, потому что тело у парнишки что надо ‒ крепкое, да и подтянуто все в нужных местах. Этот факт отлично подчеркивают облегающие черные брюки, тонкая белая рубашка и черный жилет с многочисленными завязками.
‒ Стоять! ‒ командует красавчик, и первый из моей компании в балахонах замирает на последней ступени.
Златовласый глумливо усмехается и прогулочным шагом добирается до головы шеренги.
‒ Я Ацелестий, ‒ с неприкрытой насмешкой представляется парень, манерно кланяясь. Хотя и в его преувеличенной вежливости легко прослеживается издевка. ‒ Ваш фасовщик на сегодня. Работка ‒ скука, тоска и уныние. Так что разберемся по-быстрому и разойдемся… хех… по своим делам.
Он явно наслаждается своим напускным жеманством.
Несмотря на обещание все сделать по-быстрому, парень пару минут просто роется в карманах, которые появляются то тут, то там на всех местах его одеяния, насмешливо цыкает и каждый раз приговаривает «не то», «и это не то», «а это то, да не то то, что то».
Теряю терпение и подумываю уже швырнуть в него червя, снятого с плеча впереди стоящего рыбака.
Наконец «фасовщик» находит нужную вещь. В руках у него миниатюрная шкатулка, выполненная в черных и багровых тонах.
‒ Пора паковаться, тухлики, ‒ весело заявляет Ацелестий, кладя бледную руку на выпуклую крышку. ‒ Вы были плохими детками в этом году?
Шкатулка открывается. И чуть погодя открывается и мой рот.
Зрелище неописуемо… адское.
Типчика в балахоне внезапно начинает потряхивать. Он дергается, словно под действием тока, а затем вдруг сгибается напополам. А потом еще и еще. Легко, как лист бумаги в замысловатое оригами. Черви сыплются с него, ошметки балахона повисают в воздухе.
От типчика остается только черный конвертик. Ацелестий жадно хватает конвертик и пихает в шкатулку.
‒ Посылка отправлена. ‒ Он подмигивает следующему в очереди. ‒ Душа грешника пластична и податлива. И чем грязнее душонка, тем покладистее ее составляющая. Следующий! Давайте, давайте, идите к папуле.
Очередь истаивает на глазах. Без единого пика толпа грешников обращается в черные конвертики, после превращения тут же перекочевывающие в загадочную шкатулку.
Сердце гулко бьется о ребра. Происходящее – будто сцена из анимированной карикатуры. Настолько все здесь пропитано фарсом.
Не верю… Проснись, Мила, проснись сейчас же!
В конце концов, и мой рыбак обращается конвертиком, на прощание сбросив в траву кучку червей.
Подходит и моя очередь. Только вот я им не подхожу.
И вообще не собираюсь подходить ‒ вон к тому, со шкатулкой.
‒ Хэй, тухлик. ‒ Ацелестий насмешливо хмурит брови, рассматривая меня. ‒ Дуй сюда.
Я отчаянно кутаюсь в ветровку, натягиваю капюшон еще сильнее и… не дую. Вот беру и не дую.
‒ Тухлик. ‒ Парень досадливо цокает языком и сам делает пару шагов по направлению ко мне. Теперь и он на лестнице, и нас разделяет всего каких-то две ступеньки. ‒ Пора упаковываться. ‒ Его пальцы нетерпеливо постукивают по крышке, которую он на время захлопнул. ‒ Ну?.. Иди сюда, тух…
Хрясь!
Подошва моего ботильона смело паркуется на середине смазливой рожи златовласого. Каблук упирается в красивые губы. Я, стоя на одной ноге, развожу руки еще дальше в стороны, чтобы подольше удержать равновесие.
‒ Слышь, Ацетон, ‒ разносится над жухлыми равнинами мой голос, ‒ я в эту дудку не полезу. Даже не уговаривай.
Глава 5. КОНФУЗ И ВНУШАЕМОСТЬ
Сияющая лазурь глаз наполняется изумлением. И в том глазу, что слева от моего ботинка, и в том, что справа. Идеальная симметричная наполняемость.
‒ Не понял, ‒ выдает Ацелестий, сдвигая глаза в кучку и разглядывая предмет, который уперся в его симпатичную мордочку.
И эта фраза используется вовсе не в бандитском стиле, цель которого хорошенько припугнуть жертву. А произносится с искренним и, пожалуй, даже вежливым недоумением. Что-то вроде «не соблаговолите ли вы разъяснить мне, что означает сей досадливый конфуз?»
‒ Не полезу, говорю, ‒ отчетливо повторяю я, прерывая знакомство фасовщика и моей обувки. ‒ Произошла ошибка. Я тут случай… Ай!
Дергаюсь назад, потому что Ацелестий вдруг делает резкий рывок и взмахивает рукой ‒ сверху вниз. В блеклом свете вспыхивают острые когти.
Для порядка вскрикиваю еще раз, а, когда разодранная ветровка сваливается с меня отдельными частями, ойкаю уже от возмущения. Одну из любимых вещей испоганил. Вот же ацетон!
Я все еще стою на ступенях чуть выше парня, но уже без своего, как оказалось, хлипкого прикрытия. Ацелестий шумно дышит и высовывает язык, будто пробуя воздух на вкус.
‒ Как странно. Тело не деформировано…
Он имеет в виду, что от меня ничего не отваливается? Как у тех, что со мной в змее ползли?
‒ И что это значит? ‒ на всякий случай задаю вопрос, чтобы ориентироваться в ситуации и знать, как парировать нападки.
‒ Налет греха должен был уже покуситься на твою плоть. ‒ Ацелестий роняет шкатулку прямо на траву, утрачивая к ней всякий интерес. Медленно опускается на ступеньки и ползет ко мне на четвереньках. ‒ И как же это тело осталось таким чистеньким?
Но-но, попрошу без намеков. С гигиеной я дружу.
Отступаю вверх. Не нравятся мне что-то эти маниакальные голубые глазищи.
Ацелестий на мгновение застывает, почти распластавшись по ступеням, а через секунду совершает умопомрачительный прыжок, точно хищник, узревший свою вожделенную нямнямку.
Не визжу, не протестую, нецензурными выражениями не разбрасываюсь, а просто делаю ноги. К Великому Телу возвращаться не собираюсь ‒ успела уже вдоль и поперек эти воздушные равнины исследовать. Уклонившись от златовласого, мчусь на всех порах вниз по лестнице, перепрыгиваю через шкатулку и припускаю к одному из деревьев с изогнутым стволом. Каблуки вязнут в травянистой и влажной поверхности, но я упорно шлепаю вперед. Никогда не лазила по деревьям, но сейчас за секунды взлетаю едва ли не до верхушки.
Перевожу дыхание, усаживаюсь поудобнее на широкой ветке, прижимаюсь спиной к стволу и утомленно вздыхаю.
Переждать здесь ‒ не лучшая идея. Если Ацелестий способен так высоко прыгать, то и до моего убежища легко доберется. Но какие у меня варианты? Сигать в черный океан? Убежать поглубже в лес?