Страница 8 из 10
– А што ж люд углицкий, не унялся таки? – вновь спросил отец-келарь.
Христофор отвечал, что как толико дьяк Битяговский явился пред народом и узнал, что за беда приключилася, то поначалу прикрикнул на толпу, а затем принялся уговаривать Михайлу Нагого, «чтобы он Михайла, унел шум и дурна которого не зделал».
Из рассказа Христофора следовало, что появление Битяговского в тот час спасло Волоховых. Как потом показали служители Дьячей избы, Никита Качалов вступился за Осипа Волохова, «учал говорить, чтоб его шурина не убили». Тот вступился за шурина, когда на государевом дворе ещё распоряжался Битяговский. Но негодующий народ в страстях, а возможно и при подговорах Нагих убил Качалова. По привычке молодой Качалов уповал на помощь авторитетного и сильного дьяка, что приходился ему дядей. Осип же Волохов воспользовался минутой, когда разъярённая толпа убивала Никиту. Он сбежал, как иуда, оставил заступника своего и укрылся на подворье Битяговских.
– Дозволь, отче, испросити, инока? – вкрадчиво, но неожиданно, для наместника и келаря вдруг произнёс ключник Авраамий.
Отец-наместник, одобрительно кивнув, огладил бороду и внимательно посмотрел на ключника.
– Отчего глаголеши, Христофоре, де Нагие подбивали народ к убийству Волоховых и Качалова? – задумчиво спросил Авраамий.
Христофор немного поразмыслил, помолчал и стал осторожно, подбирая слова, рассказывать о том, что отношения государева дьяка с братьями вдовой царицы были испорчены уже с первых дней приезда во Углич. (Хозяева Угличского удела, «подаренного» царём-государем Всея Росии Феодором Иоанновичем вдове-царице Марии и её сыну-наследнику, изначально утратили право распоряжаться доходами со своего княжества и получали деньги «на обиход» из царской казны. Уж три десятилетия, а то и боле миновало, с тех пор, как позабыли в Русском государстве про уделы!
Назначенное Боярскою Думой и царём содержание казалось вдове-царице, и особенно её братьям мизерным, недостойным последней жены и наследника – сына государя Иоанна Васильевича Грозного. Зависимость от государева дьяка была для них унизительна. Дядя царевича, Михаил Нагой, постоянно «прашивал сверх государева указу денег ис казны». Битяговский же «ему отказывал». То и послужило причиною постоянных ссор и брани. А последняя стычка меж государевым дьяком и дядей царевича произошла утром 15 апреля.
Сначала с помощью Качалова, Битяговский и прискакавшие за ним слуги, помешали расправе с Волоховым. Избитая в кровь, но оставленная живой Василиса Волохова видела, как царица указала на Битяговских и «молвила миру: то де душегубцы царевича». Пьяный Михаил Нагой взялся выяснять отношения с дьяком. Тут на помощь Битяговским пришли их родственники и холопы. Однако угличане надавили на них. Дьяк и его люди вырвались из Кремля и заперлись в Дьячей избе. Но народ словно осатанел. Секирами толпа низвергла двери, расправилась с укрывшимися людьми и разгромила палаты. Следом смутьяны ринулись на подворье Битяговских. Дом и хозяйство дьяка были разграблены. Добрались до погребов. «Питие из погреба в бочках выпив, и бочки кололи». Жену убиенного дьяка, «ободрав, нагу и простоволосу поволокли с детишками в Кремль на государев двор». Туда же привели Осипа Волохова, найденного в доме Битяговских. Близ храма прибили и какую-то «юродивую жёнку», которая якобы указала убийцам, где царевич. Но на самом-то деле эта юродивая, верно, видала убийц, и то как убивали, потому ей и закрыли рот.
– А что ж священство углицкое? – с придыханием спросил отец-келарь.
– В тот день слышал аз грешный, что в Спасском храме в Углицком кремле литургию служили старцы из Кириллова-Белозерского монастыря. Уж по какому делу пришли оне во Углич, того не ведаю. Ведаю токмо, что утресь на литургии той был и царевич Димитрий. А страцы кирилловския причасти и благословиша царственного отрока. Како же сослужиша обедню, так старцев тех и след простыл, ушли восвояси.
Углицкий же архимандрит владыко Феодорит и отец-игумен Савватий служиша обедню в монастырском храме. В тоей обители предградной и аз грешный обреталси, и на литургии в час тот в молитве пребывал. Како заслышала братия набат, то довела до владыки, – рассказывал инок.
По словам Христофора архимандрит и игумен сразу отправили в город своих слуг. Те, возвратились вскоре и доложили, что «слышели от посацких людей и от посошных, что будто се царевича Дмитрея убили, а тового не ведомо, хто ево убил». Обедню тем временем уже сослужили. Вслед за слугами в монастырь прибежал кутейщик и именем царицы велел старцам ехать в Кремль. Те велели заложить возок и скоро отбыли. Как раз в разгар общего смятения и явились на государевом дворе владыка углицкий и отец-игумен.
– За ними прибег туда и аз грешный, – молвил Христофор и замолчал.
– Не молчи, молви далее, – с нетерпением произнёс отец-наместник.
Христофор помедлил, словно раздумывая, что сказать, а затем снова продолжал. По его словам царица Мария и покойный царевич были уже в храме. Игумен же Савватий вошёл в Спасов храм, а владыко Феодорит стал увещевать народ. Марию Нагую игумен застал во храме возле сына: «ажно царевич лежит во Спасе зарезан, и царица сказала: зарезали-де царевича Микита Качалов, да Михайлов сын Битяговского Данило, да Осип Волохов». Появление монашества и священства на соборной площади Кремля временно приостановило самосуд. Разнузданная, хмельная толпа уже измывалась над дьячихой и собиралась убить ея. Но старцы «ухватили» Битяговскую с дочерьми и «отняли их и убити не дали». По словам инока, старцы и он сам видели в храме Осипа Волохова. Тот стоял неподалёку от покойного царевича «за столпом», весь израненный. Мать же его Василиса умоляла вдову-царицу «дати ей сыск праведной». Вдова-царица пыталась защитить Осипа, но не смогла. Едва старцы покинули храм, чернь схватила Волохова и вывела из храма на расправу.
Завершая тот трагический рассказ, Христофор добавил, что в тот кровавый день в Угличе погибло 15 человек. Покойников остервенелые убийцы бросили в ров у кремлёвской стены, где собаки слизывали с них остывающую кровь. К вечеру на третий день в город вступили правительственные войска. Похмелье прошло, и осквернившие себя кровью невинно убиенных, теперь поняли, что им придётся держать ответ за убийство первого в городе царского мужа, представлявшего в Угличе особу государя Всея Росии Феодора Иоанновича.
Драма, разыгравшаяся в Угличе 15 мая 1591 года от рождества Христова, стала угловым камнем («камнем, положенным во главу угла») определившим трагические события последующей четверти века, первой в России Гражданской войны, и всего, грядущего вслед тем событиям, столетия. В этой драме, словно в капле воды, вспыхнул и отразился грядущий водопад низвержения Российского государства с высот его былого величия, в коем оно пребывало в XVI веке.
В те дни второй половины мая 1591 года небольшой крытый возок, запряженный тройкой коней, спешно проехал по Сулоцкой дороге на Ярославль. Возок сопровождали восемь доспешных, вооружённых слуг. Правда, поверх кольчуг на них были вздеты кафтаны. Но за поясами были пистолеты и ногайские ножи в ножнах, и коней погоняли они добрыми плетьми.
Минуя Ярославль, эскорт тронулся на север в сторону Вологды мимо монастыря св. Павла Обнорского. В том монастыре лишь переночевали и поспешили далее. Вологду объехали стороной. А за Вологдой перед путешественниками открылось полноводное, вытянутое вдоль дороги Кубенское озеро. Мимо озера направили они свой путь западнее – в сторону Кириллова монастыря. В Кириллов монастырь прискакали к вечерней службе. Как только возок и охрана подъехали к монастырским воротам, те без вопросов и без разговоров были открыты сторожей, как будто в монастыре давно ожидали приезжих. В вечерних сумерках из возка вышло двое слуг, один из которых нёс на руках спящего отрока лет семи. Для отрока и трёх его ближних слуг была приготовлена в монастыре особая настоятельская келья, где хорошо была натоплена печь, и накрыт небольшой, но обильный по монастырским меркам стол, где хватало всякой снеди, кроме мяса, крепкого мёда и вина. Для вооружённых слуг, сопровождавших отрока была истоплена баня и также приготовлена добрая трапеза с пивом. Два дня высокородный отрок и его охрана пребывали в Кирилловом монастыре, ходили на службы, исповедовались, причащались. Три старца несколько раз подолгу беседовали со отроком, расспрашивали его о чём-то, наставляли. На третий день поутру старцы благословили приезжих и отпустили их в дальний путь. А путь этого эскорта лежал далее на север на Белое озеро.