Друидская любовь

И теперь ему надо принять решение по этому неприятному делу. Вернее, только озвучить его. Ведь иного выхода, кроме как с позором изгнать Макбрайда из клана, просто не было. Однако, формально Мариока Каллахан была уже совершеннолетней, и имела право спать, с кем захочет. Поэтому, до вынесения приговора глава клана должен выслушать ее объяснения. Изгнание Бирна Макбрайда откладывалось, по крайней мере, еще на час.

Разговор с девушкой получился тягостным и удручающим. Галлард смотрел на почти детское, заплаканное личико и едва сдерживал негодование. Ну, как Бирн мог позариться на такого ребенка? Неужели ему взрослых женщин не хватает? К тому же, последние годы Макбрайд утверждал, что плотские радости ему уже недоступны. Конечно, Галлард знал, что у некоторых мужчин на старости лет происходит сдвиг в мозгах и их переклинивает на молоденьких девушках, но назвать подобный интерес чем-то иным, а не преступлением, он не мог. И больше всего огорчало, что таким развратником оказался его лучший друг.

— Детка, давай поговорим откровенно, — добрым отеческим тоном предложил он Мариоке, присаживаясь на уютный диванчик и указывая ей на место в кресле напротив него.

Девушка была расстроена разговором с родителями и, размазывая по щекам слезы, теперь ожидала строгого выговора от главы клана. Родители устроили ей настоящую взбучку за то, что она настаивала на невиновности Макбрайда. Отец даже замахнулся на нее, а мать расплакалась и сказала, что прожила жизнь зря, если ее дочь, забыв о стыде и совести, добровольно отдалась старому извращенцу. Сначала они убеждали ее не бояться и не скрывать правду, чтобы пресечь преступные деяния Макбрайда, не позволив ему и дальше совращать учениц. Но после безуспешных уговоров, родители перешли уже к угрозам и пообещали, что немедленно заберут ее из Школы. О какой учебе может идти речь, если за все прошедшие годы она ничему не научилась и дошла до того, что ради поступления в Школу Друидов потеряла свою честь. Да еще с кем? С человеком, годившимся ей в деды. Именно этот факт добивал их больше всего. Они ведь тоже когда-то были молодыми и поняли бы дочь, потеряй она невинность с парнем, чуть старше себя, но отдаться старику было уже верхом непристойности. В данной ситуации ей надо спасать остатки своей репутации, а не выгораживать старого развратника. Уж он-то выкрутится, а если нет, то так ему и надо.

— Перестань плакать, я не стану тебя ругать. Во всем виноват один Макбрайд, — безапелляционно заявил глава клана.

— Нет, нет, господин Галлард, это не так… — горячо запротестовала Мариока.

— Послушай, девочка, чтобы ты сейчас ни сказала, я повторю, что виноват Макбрайд, поэтому не спорь со мной Его вина не подлежит сомнению, но необходимо выяснить еще одно обстоятельство. И главным для меня станет твое слово, а не Макбрайда. Поэтому ничего не бойся и честно ответь. Он применил к тебе силу? Ты же понимаешь, о чем я спрашиваю?

Галлард был уверен в том, что Бирну, с его-то опытом, ничего не стоило уговорить эту девочку раздвинуть ножки, причем с радостью. Но он был обязан задать такой вопрос, чтобы получить формальный ответ. И не факт, что девочка ответит отрицательно. Родители основательно поговорили с ней и возможно, убедили валить все на Макбрайда. Для душевного спокойствия им лучше его считать педофилом, чем свою дочурку неразборчивой девицей, склонной к сексуальным извращениям. Степень наказания Бирна зависела от одного слова Мариоки. В такой ситуации закон всегда выступал на стороне женщины. И Галлард, как главный судья их клана, обязан поддержать девушку, даже если сейчас она солжет.

Все, что он мог сделать для своего друга, так это только убедить ее сказать правду, чтобы Бирн покинул Дармунд без демонстративного унижения. Насильников всегда изгоняли из клана после публичного наказания. Их привязывали к позорному столбу, а в некоторых случаях еще и секли. До этого роль экзекутора, вмененную ему Советом четырех, исполнял сам Макбрайд. И большего унижения, чем самому стоять у позорного столба, для него невозможно было и придумать. Сейчас все зависело от Мариоки, которая злила Бойера до безумия, впрочем, как и все девушки его клана, достигшие совершеннолетия, и по выдуманной глупой традиции, бездумно стремившиеся избавиться от невинности именно в Бельтайн.

Сколько слез, обид и разочарований приносил каждый год этот пресловутый «праздник цветов», а они, все равно, словно мотыльки, обжигают крылья. Галлард понимал, что надо прекращать эту распущенность и восстанавливать старые традиции, воспитывая в девочках целомудрие, а в мальчиках сдержанность. Но как воплотить в жизнь такие благие намерения, если уже десять поколений выросло с убеждениями, оправдывающими безнравственность. Если бы мать внушила Мариоке, что с невинностью надо расставаться только в брачную ночь и никак иначе, то сейчас бы не было столь неприятного выяснения подробностей, и глава клана не копался бы в интимной жизни своего друга и соратника.

— Господин Галлард, никакого насилия не было. Я сама обратилась к господину Бирну с определенной просьбой. Он ни в чем не виноват.

— Это уже мне судить, детка. От тебя я все услышал. Ты свободна, — холодно сказал глава клана и поднялся с диванчика, давая понять, что аудиенция закончена.

— Но, господин Галлард, вы не сказали, что будет с нами дальше, — робко возразила девушка.

— С вами? — иронично переспросил тот. — Ну, что будет лично с вами, Мариока Каллахан, решать вашим родителям. У меня к вам нет больше никаких вопросов.

— А с господином Бирном, сэр? — жалобно пролепетала девушка.

— Макбрайд немедленно покинет Дармунд, — категорично заявил Галлард.

— Нет, пожалуйста, прошу вас, сэр. Он не виноват. Он прогонял меня, а я забежала в дом и…

— Ну, еще скажи, что сама применила силу, и бедному Макбрайду пришлось смириться со своей горькой участью, — издевательски поддел ее глава клана и небрежно напомнил, — все, ты свободна.

Он подошел к столу и начал демонстративно перебирать на нем какие-то бумаги, как услышал глухой стук об пол.

Оглянувшись, Бойер увидел, что девушка опустилась на колени и с мольбой смотрит на него.

— Господин Галлард, умоляю вас! Поверьте, Макбрайд не виноват! Он даже никогда не смотрел в мою сторону, не то, чтобы соблазнял. А я любила его все эти годы и хотела, чтобы он хоть один раз был со мной. Поэтому дождалась Бельтайна и попросила его. А теперь он должен ответить за то, что я с благодарностью буду вспоминать всю жизнь. Где же справедливость, господин Галлард, если наказывают за снисхождение?

К концу своей пламенной речи Мариока уже рыдала во весь голос, и эти рыдания, как и ее отчаянные возгласы, были хорошо слышны в приемной, где ожидали вердикта главы клана родители девушки и главный виновник.

Макбрайд ворвался в комнату и подхватил девушку с пола. Крепко прижав ее к себе, он яростно заорал:

— Привяжи меня к столбу! Расстреляй! Делай, что хочешь, но прекрати ее мучить! Во всем виноват один я!

Мариока обняла его за талию и, всхлипывая, уткнулась в грудь. А Галлард бросил взгляд на ее родителей, взволнованно заглядывающих в кабинет, и неопределенно пожал плечами, словно говоря, что ничего не может поделать, кроме того, что сделает сейчас.

— Согласно закону о первой ночи брачный обряд должен быть совершен до полудня следующего дня. Макбрайд, задержитесь, нам надо обсудить срочное дело по Школе Оватов. А у вас, Мариока Каллахан, есть время около часа, чтобы привести себя в порядок, — холодно произнес глава клана, всем видом давая понять, что не одобряет их свадьбу и вынужденно идет на этот шаг. — Как понимаете, пышного торжества не будет. Придется довольствоваться скучной церемонией.