Страница 8 из 11
Сегодня муж был на работе, и она вроде как отдыхала. Хотя ее собственную работу никто не отменял, но дышалось свободней, не нужно было все время оборачиваться, думать, чем он там занят, доволен ли, не хочет ли чего. Можно было постараться расслабиться на полчаса, посидеть в тишине с закрытыми глазами – тогда усталость чуть отступала.
Марте всегда, сколько она себя помнила, было необходимо одиночество. В нем она исцелялась, приходила в себя, зализывала раны, обретала новые силы. Люди – это хорошо, это замечательно – люди: друзья, приятели, родственники, знакомые, но когда общение можно дозировать, когда от него можно ограждаться бетонной стеной, за которую убегаешь, и выбегать по собственному желанию.
Марта была букой, сколько себя помнила, с самого детства. И всегда мечтала о человеке, от которого прятаться не придется – такой вот вечный внутренний конфликт. О человеке, который будет даже не другим, а ею самой, неотделимой частью.
Алхимическая сказочка про андрогинов. Переизбыток в подростковом возрасте произведений немецких и прочих романтиков.
Как Марта ни старалась, все равно мироощущение частично оставалось прежним, почерпнутым в нежные годы из книг. Но разве по ней об этом скажешь? Так ведь нет! По отзывам окружающих, на вид она настоящий Терминатор – человек без слабостей, твердый, как базальтовая скала. А что плачет иногда – так скалы тоже плачут, и слезы их, говорят, лечат страждущих от многих болезней.
Еще лет пять назад Марта особо не задумывалась о том, как выглядит и как ее воспринимают окружающие. Не хотелось красиво одеваться, ярко краситься, вызывающе себя вести – всего этого ей хватило за годы на сцене. В жизни она позволяла себе ходить в удобном, из косметики пользовала только пудру да тушь для ресниц, длинные волосы безжалостно собирала в объемную дулю на затылке. От массовых мероприятий, народных гуляний и тусовок держалась в стороне.
Была у Марты единственная подруга, да и та сплыла в счастливые времена начала их с Игорем отношений, заявив, что ей – человеку с не сложившейся личной жизнью – тяжело видеть чужое счастье. Хотя Марта своим счастьем в лицо никому не тыкала, да и вообще не в ее правилах было делать акценты на себе и своем личном.
Тогда она впервые осознала, что тоже умеет обижаться. До этого-то была уверена, что обидчивость – это не про нее.
Даже по истечении серьезного срока восстанавливать контакт Марта не стала – то ли из природного упрямства, то ли воочию узрев, наконец, пропасть, их с подругой разделявшую.
И теперь ее телефон, год назад ежедневно выдававший по несколько сообщений, вечерами надрывавшийся от трелей, преимущественно молчал. Звонили только работодатели, – когда нужно было срочно написать очередную статью или записать бэки в чей-нибудь музыкальный проект.
Впрочем, со студии с бэками звонили редко, а вот гонорары со статей пропасть не давали.
Только одно было плохо в работе Марты – и родители, пока она жила с ними, постоянно об этом напоминали – она работала дома, за своим письменным столом, в своей тишине, сутками никуда не выходя.
Конечно, так было не всегда. Но Марта не любила вспоминать времена, когда жила иначе – эту память она с радостью бы из себя изъяла. Слишком тошно и неуютно. Слишком ярко и остро. Как фантомные боли.
Из журнала пользователя Fly
Sunday, January 29, 2012
Накаркал. Теперь у нас тоже морозы. И снег. Настоящее событие для местных жителей.
Зашел в обед в кафе – все обсуждают! Прямо паника!
Пожалуй, галерея Уффици в снегопад – одно из самых красивых зрелищ, которые я наблюдал. Ощущение полной нереальности происходящего – особенно если задрать голову к небу и глядеть, как сыплются хлопья.
…Она всегда так делала – замирала под фонарем и смотрела во все глаза…
Домой идти не хотелось, но погода заставила. Замерз так, что зуб на зуб не попадал.
Включил обогреватель, сварил кофе, сел на подоконник.
Снег падал и падал. Жалко, не ложился – таял у самой земли.
Это детское ощущение, что во время снегопада, как и во время дождя, мир становится сказочным, пространство сдвигается до размеров комнаты, за окном которой буйствует стихия. И больше ничего не существует, только ты, комната и кусочек мира за окном.
Не помню, как назывался этот фильм – там героиня просит героя вспоминать о ней, когда идет дождь. Мы смотрели его вместе, еще ржали над чем-то, как лошади. Вот бы вспомнить название, я бы пересмотрел!
Она тогда примеряла роль на себя, дурачилась: «Думай обо мне, но только когда град с куриное яйцо». Нам было очень смешно.
Проклятье! И я думаю. Во время града, во время снега, дождя и даже солнца. Не проходит дня, чтобы я не думал! Веду с ней бесконечные внутренние диалоги, мысленно вписываю ее в эти стены, в этот город, в эту жизнь. Не могу перестать.
И все успокаиваю себя: может, так – воссоздавая подробно, записывая – для себя – я смогу, наконец, попрощаться?
Оставить комментарий:
Princessa_krovi:
Наверно, если я спрошу, где она сейчас, это будет не моим делом?
Fly:
В Москве. Живет своей жизнью.
Princessa_krovi:
Прости. Мне по тону записи показалось, что она умерла.
Fly:
Не так уж далеко от истины.
Princessa_krovi:
Можно еще вопрос: почему вы не вместе?
Fly:
В двух словах не расскажешь. Я ее предал – это будет вернее всего. По глупости. Из-за слабости. …Прошло уже очень много времени – целая жизнь.
Princessa_krovi:
Жаль. А с другими девушками не пробовал отношения построить?
Fly:
Пробовал, конечно. Но чувств не возникало. Видимо, я однолюб и она навсегда останется моей единственной, настоящей.
Москва, ноябрь 1995 – январь 1996 года
– Лис, беги скорей ко мне, у меня есть новости! – Ник положил трубку сразу, не дождавшись реакции подруги, видимо, знал: прилетит, как только сможет.
За скандалом в училище, как ни странно, ужесточения контроля с родительской стороны не последовало. Мама решила, что отныне дочь сама будет разбираться со своими проблемами, будь то учеба или личная жизнь. И она не прогадала. Лисенок взялась за ум – слишком ярким было воспоминание о беседе в директорском кабинете, маминых слезах и собственной беспомощности, слишком острым чувство вины.
Учеба давалась с трудом. Порой казалось, что некоторые предметы она никогда уже подтянуть не сможет, время безвозвратно упущено. Но учителя шли на уступки. Лис сама не понимала, почему к ней хорошо относятся, она же ничем это не заслужила. Тем не менее, с ней возились больше, чем с кем-либо в классе. На родительском собрании даже было сказано, что она – способная.
Появилась у нее и любимая преподавательница – учительница литературы – сухонькая улыбчивая женщина неопределенного возраста, спросившая на одном из уроков, кто из ребят пишет стихи.
Поэтов оказалось много, Лис в числе прочих было не так неудобно поднимать руку.
Выяснилось, что в лицее издается собственный поэтический сборник, куда набираются творения учеников. Вот и Лисенок принесла свою подборку.
Отдала в руки литераторше, сильно краснея, а уже на следующий день получила отзыв, что стихи замечательные и они обязательно будут в скором времени напечатаны.
Это была ее первая ощутимая, весомая победа. Теперь Лис даже чувствовала себя по-другому, более уверенной, более значимой в собственных глазах. Словно получила ответ на давно мучивший вопрос: а тем ли она занимается, туда ли идет?
Конечно, и до учительницы литературы ей приходилось демонстрировать свои стихи – Нику. Но он никогда не оценивал, не говорил, что она талантлива или бездарна, молча читал, кивал, иногда спрашивал, что ее побудило создать тот или иной образ, что она в него вкладывает, говорил, что видит сам.