Фантомные боли

Она уже скучала. И была бы ее воля, она побежала бы за этими двоими вслед, догнала бы и пошла рядом. Была бы ее воля, она всегда шла бы рядом…

На Новый год Ник вместе с Брандом уехал к бабушке под Тулу и вернулся только на Рождество.

Неделю праздников Лис не находила себе места, время тянулось, словно жевательная резинка. Девушка пробовала читать, смотреть телевизор, но все ее мысли неизменно крутились вокруг любимого.

«Что будет, если я ему скажу о своих чувствах? – спрашивала она себя снова и снова. – А вдруг он тоже меня любит и никак не может подобрать удобный момент, чтобы сказать?»

Промучавшись так до его приезда, она решила, что признается Нику сразу после выставки, когда его голова уже не будет занята организационными вопросами.

Конечно, он пригласил ее на официальное открытие.

Лис долго думала, что надеть. Перемеряла весь гардероб, залезла в мамин. Ей ничто не нравилось. Собственное отражение в зеркале раздражало. В коротком платье она казалась себе толстой и какой-то нелепой, длинная юбка требовала каблуки, на которых девушка не могла даже устоять, не то, что ходить, не спотыкаясь. Приличных блузок и брюк ни у нее, ни у родительницы не оказалось.

Когда до выхода оставалось каких-то пять минут, Лисенок сорвала с себя платье, скомкала и бросила на пол. В глазах закипали злые слезы.

Взять себя в руки удалось не сразу, пришлось посидеть некоторое время на диване и глубоко подышать. После чего она натянула любимые джинсы, однотонную каждодневную футболку с длинными рукавами, поверх – джинсовую жилетку, прошлась расческой по волосам, немного припудрила нос, мазнула пару раз тушью по ресницам и тенями по векам и, схватив сумку, побежала в прихожую, где ее ждали шарф, шапка, тяжелая дубленка и сапоги на плоской подошве.

Никита оставил для нее проходку на входе в ЦДХ. И хотя Лис надеялась, что он встретит ее сам, разочарование не было очень сильным. Часы в холле показывали пять-пятнадцать, а открытие выставки было назначено на пять ровно. Она опоздала.

Лисенок бегом поднялась по лестнице, отыскала нужный зал.

Народу было полно. Она сперва даже опешила, замерла в нерешительности, в голове промелькнула мысль, а не пойти ли домой, пока ее никто не заметил. Уж слишком она выделяется из местного шикарного общества. Но Лис быстро пресекла приступ малодушия. Сказала себе, что Ник ее ждет, что ему важно, чтобы она была рядом, и сделала шаг вперед.

Никиту Лисенок отыскала у дальней стены. Он стоял в пол оборота к ней и рассказывал что-то двум симпатичным девушкам лет двадцати. Обе были длинноноги, белокожи, тщательно накрашены и одеты во все явно не магазинного происхождения. Обе призывно ему улыбались и вовсю кокетничали.

«А ведь он и правда красив», – как-то отвлеченно подумала Лис, разглядывая Ника и его собеседниц.

Нет, она и прежде это знала, но раньше его красота казалась ей чем-то само собой разумеющимся, как красота принца из доброй детской сказки. Теперь же она увидела его со стороны. В груди, словно скованная мгновенным холодом, замерла махавшая прозрачными крыльями стрекоза. В этот миг Лисенку показалось, что на нее навалился целый мир со всей его такой неудобной правдой.

Вот он – Никита – ее друг, ее самый преданный собеседник, предмет ее девичьих грез – стоит прямо перед ней. Улыбается. На шее, в распахнутом вороте черной рубашки, пульсирует жилка, и так хочется прикоснуться к ней, поймать ее биение губами, почувствовать ток крови, тепло…

Но он улыбается не ей. И что уж там лукавить, обе его визави смотрятся рядом с ним совершенно органично. Выбери он любую из них, они будут прекрасной парой. Не то, что он и Лис.

Она ему не подходит, это же ясно, как божий день! Наверняка он ее как девушку вообще не воспринимает. И с чего только она взяла, что они могут быть вместе?!

Лис представила себе себя – свою дешевую стрижку, волосы цвета старой соломы – это летом они приобретают оттенок засахарившегося меда, словно вбирают свет солнца – джинсы с потертостью на коленке, дурацкую жилетку с бахромой, свои пухлые щечки, руки с коротко подстриженными, никогда не знавшими маникюра ногтями, и до боли в суставах сжала кулаки.

В этот момент Ник ее заметил. Теперь он улыбался уже ей, и Лисенку показалось, что эта его улыбка ярче, живее, более открыта.

Она все еще не могла отвести глаза от жилки на его шее, взгляд, словно пойманный в ловушку зверь, метался от его губ к ней и обратно. Девушка боялась, что сейчас – вот прямо в этот миг – он все поймет, прочитает по ее лицу и с презрением отвернется.

Лисенок бросилась к нему и наверняка впечаталась бы в его грудь, если бы он не поймал ее, не остановил, схватив руками за плечи.

– Прости, я опоздала, – лепетала девушка. Надо было что-то говорить, все равно что, лишь бы не молчать. – Троллейбуса долго ждала, потом в гардеробе закопалась.

– Эй! – Он чуть встряхнул ее, будто приводя в чувство. – Все в порядке, не нервничай.

Тогда она подняла на него глаза. Ник по-прежнему улыбался – так знакомо, словно они у него дома и никого кроме них тут нет. Сразу сделалось спокойней.

– Знакомьтесь, это Лис – моя подруга, – представил он ее своим недавним собеседницам – они все еще стояли рядом, не отходили в надежде на продолжение беседы.

Ник так и сказал – «моя подруга», но эта фраза сейчас не показалась Лисенку двусмысленной. Подруга – это та, с которой дружат, не более, – поняла она. И эти девицы тоже это прекрасно понимают.

«Ну и пусть! – сказала она себе. – Зато это со мной он делится своими планами, это мне он звонит, когда его одолевают всякие сомнения, это мне он доверяет и к моему мнению прислушивается!»

Собственные доводы показались ей как никогда жалкими.

Уже час Лис болталась по залу, переходила от картины к картине, вглядывалась. Она знала работы Ника досконально, каждый перелив красок, каждый штрих. Умей она рисовать, могла бы повторить их с закрытыми глазами.

Ник общался с посетителями. Они с Лис договорились, что уйдут вместе, вот только о том, когда это произойдет, не было сказано ни слова.

Люди рядом с ним менялись. К нему подходили импозантные, покровительственно улыбающиеся мужчины, дорого одетые женщины, то и дело подбегала хозяйка галереи, благодаря которой стала возможной эта выставка.

Лисенок понимала: это успех. И радовалась. Но к радости примешивалось другое чувство – пока еще не идентифицируемое, сложное, холодное, словно горный ручей. Может быть, это был страх, что теперь все будет иначе, и Ник станет другим. А может, тоска оттого, что отныне их разделяет пропасть, ведь он – уже состоявшийся художник, а она – ну кто такая, в самом деле, она?

– Ну и устал я от них всех! – раздался над ухом родной голос, и на ее плечо легла тяжелая горячая рука. – Пойдем мороженого поедим. Тут обалденное мороженое в кафетерии на первом этаже.

Лис резко обернулась к Нику и широко улыбнулась:

– А я думала, ты теперь станешь таким же важным, как эти все, – она кивком указала на группку сгрудившихся у одной из работ посетителей, – и со мной не захочешь знаться.

Он совсем по-мальчишечьи фыркнул и пихнул ее в бок:

– Топай уже, а то сейчас меня хватятся, и о мороженом придется только мечтать.

Из переписки пользователя Fly

Fly: Ты просила рассказать о себе. Так вот: я художник. В свое время закончил Суриковку.

Живу уже 10 лет в Италии, езжу по миру с выставками. Иногда заезжаю на родину, хотя, откровенно говоря, бывать там не люблю – слишком много воспоминаний, в том числе и не самых приятных.

У меня большая квартира во Флоренции – с мастерской, мансардой, камином и выходом в зеленый внутренний дворик. Покупал с расчетом, что будут приезжать в гости друзья, а в итоге все время один, даже собаку завести не могу, потому что приходится много путешествовать.