Страница 12 из 119
Я снова посмотрела на Двухсотого и закусила губу, заметив густой локон черных волос, накрученный на его пальцы. Кто, блять, дергает за волосы во время драки? Что за маленькая сучка. Следовало врезать ему по яйцам.
Я прикоснулась пальцами к больному участку кожи на голове и с усмешкой посмотрела на бессознательного Дракона-перевертыша, а затем отвернулась от него, словно он ничего для меня не значил.
Но это была чушь. Ведь он был моим билетом в это место. Теперь никто больше не будет меня недооценивать, и, несмотря на то, что из моей распухшей губы на язык сочилась кровь, и я была уверена, что он сломал мне ребра, я не собиралась никому давать понять, что это было не так просто.
— На что ты уставилась, Двадцать Семь? — огрызнулась я, когда расширенные глаза Сирены привлекли мое внимание. — Иди и застели мою койку и избавься от его дерьма, пока ты здесь.
Она повернулась и скрылась в толпе без малейшего намека на жалобу, а я двинулась за ней в неторопливом темпе.
Глаза провожали меня взглядами, а Оборотни в толпе тянулись, чтобы провести ладонями по моим рукам в знак молчаливого предложения. Но у меня не было никакого желания приглашать их с собой. Если кто-то хотел присоединиться к моей стае, он мог заслужить свое место в ней. Я не стала бы брать просто так любого фейри.
Но это уже вопрос завтрашнего дня. Сегодня я просто хотела отдохнуть в своей блестящей, новой камере.
Глава 4
Роари
Я опирался локтями на перила самого верхнего этажа, глядя вниз, на нижнюю часть блока камеры, где Розали Оскура только что уложила на задницу десятитонного Дракона.
Это тот самый вздорный маленький щенок, которого я знаю и люблю.
Она даже не заметила меня, когда поднималась по лестнице и прошла мимо меня с толпой аплодирующих придурков за спиной. Даже не удостоила меня взглядом, когда я откинул свою длинную темную гриву с лица. Она просто вплыла в камеру рядом с моей, где Двадцать Седьмая заканчивала выносить вещи Кристофера. Розали прошла мимо нее, и Сирена, собрав в кучу последнее Драконье дерьмо, поспешила покинуть камеру. Я пальцем поманил ее к себе.
Ее брови изогнулись, и она, ни секунды не раздумывая, бросилась ко мне.
— Выброси это, — приказал я, указывая на перила.
— Но если Кристофер увидит меня… — начала она, и я закатил глаза.
Я сунул два пальца в рот, резко свистнул и заставил всех посмотреть на меня снизу вверх. Включая Кристофера с его выражением уязвленной гордости и надутым, покрытым синяками лицом, когда он пришел в себя. Я выхватил сверток с вещами из рук Двадцать Седьмой и перебросил через край, позволив им рассыпаться, как конфетти.
— Повеселись с другими потерпевшими в курятнике, Кристофер! Я не буду скучать по звуку твоих подстриженных ногтей, отскакивающих от стен, и по твоему громкому храпу, который не дает мне спать по ночам, — рассмеялся я, а он показал мне средний палец и хмуро принялся собирать свое дерьмо.
Я действительно не возражал против переезда моего нового соседа по сотне причин. Я вытянул руки над головой и неспешным шагом направился к ее камере.
Я прислонился плечом к дверному проему, зарешеченная дверь которого в настоящее время была настежь открыта для дневного света. Не то чтобы у нас здесь был дневной свет. Мы находились под землей на глубине только звезды знают скольких футов, поэтому все, что ниже Орденского Двора, освещалось искусственным светом. А Немейский Лев нуждался в солнце, как Оборотень в луне. Так что эти дурацкие флуоресцентные лампы не были заменой.
Розали склонилась над своей кроватью, разглаживая складки только что смененного постельного белья. Мой взгляд скользнул по округлости ее задницы, прежде чем я вспомнил, что она на десять лет младше меня и является младшей кузиной моего друга.
— Ну, если это не маленькая Розали Оскура, — промурлыкал я, и она резко поднялась, удивленно повернувшись ко мне. Она вытерла окровавленную губу и выпрямилась, как бы показывая мне, что ей не больно. Но мои внутренности скрутило от осознания того, что ей было больно. Но я не мог выразить ей сочувствие. Она была слишком горда, чтобы вынести, если кто-нибудь укажет ей на ее слабости.
Ее щеки порозовели так, как они всегда розовели при виде меня, затем она скорчила гримасу, и я постарался не ухмыльнуться. Она была влюблена в меня в детстве. Наши семьи были близки, Оборотни Оскура и Львы Найт. И похоже, что она все еще неравнодушна ко мне. Последний раз я видел ее вне посещений в ночь, когда меня арестовали. Я работал с ней и ее кузеном Данте в поместье Лайонела Акрукса. Оглядываясь назад, могу сказать, что выступить против Небесного Советника, одного из правителей Солярии и самого могущественного фейри в мире, было ужасной идеей. Сказать, что это была буря дерьма, значит преуменьшить умопомрачительные масштабы.
— Ты не выглядишь удивленным, увидев меня, — сказала она, сузив глаза и положив руку на бедро. Она пыталась одержать верх, поэтому я шагнул в ее камеру, доминируя в пространстве и ухмыляясь ей, чтобы убедиться, что любые мысли, которые у нее были на этот счет, быстро улетучились.
— Мой брат сказал мне, что ты прибудешь, — сказал я. — Но он не сказал, почему… Я не считал тебя грабителем банков, Роза. Но даже если это так, то почему Леон так мало верил в то, что ты справишься с работой, а?
Она шагнула ближе, вместо того чтобы трусить, приподняв подбородок, и ее аромат омыл меня. Мой маленький щенок никогда не пользовалась духами, она всегда пахла озорством и клубникой. Но сейчас в ее запахе появилось что-то новое, что-то манящее и чистое Альфа.
— Может, я была небрежна, — она пожала плечами и отвернулась от меня, но я поймал ее руку, прижал спиной к стене и положил ладони по обе стороны от ее головы.
Ее дыхание сбилось, и я широко улыбнулся. Возможно, мне втайне нравилось, как она смотрит на меня. Это не было похоже на то, как если бы я использовал свою Львиную Харизму на девушке, и она превратилась бы в бездумную рабыню c наивными глазами. Нет, когда Роза смотрела на меня, я практически видел, как кровь бурлит в ее жилах, чувствовал прилив адреналина, который когтями впивался в кожу. Возможно, она слишком молода для меня, но Розали расцвела в греховно красивую девушку, и я не переставал упиваться ее вниманием.
— Оборотни Оскура не бывают небрежными, — низко прорычал я. — Как насчет того, чтобы рассказать мне правду? Потому что мы семья, Роза, я заслуживаю большего, чем ложь.
— Мы не семья, — холодно произнесла она. — И если ты не возражаешь, меня ждет пожизненное заключение, так что я бы хотела поскорее приступить к его отбыванию, — стремительно двигаясь, она проскочила под моей рукой и бросилась на кровать. Она поджала губы от боли в теле, и я стиснул челюсти, борясь с желанием позвать стражника, чтобы тот ее исцелил. Но она бы возненавидела меня за это, и как бы я ни заботился о маленьком щенке, я слишком уважал ее, чтобы позорить перед всем блоком.
Она закрыла глаза, притворяясь спящей, и я вскинул бровь от того, с какой легкостью она отмахнулась от меня. Мне не хотелось признаваться, насколько это меня волновало, но в груди зародилось раздражение. Но я не собирался сдаваться.
— Тогда позволь мне сделать несколько разумных предположений, — я опустился на край ее кровати, приподнял ее ноги, освобождая место, и опустил их себе на колени. Из ее горла вырвался рык, но она ничего не сказала, когда я положил руки на ее икры. — Тебе не нужны деньги, чтобы утруждаться работой с банком, и ты, конечно, не просрешь ее, если возьмешься. Так что… ты здесь не просто так.
Я внимательно следил за выражением ее лица, но она держала глаза плотно закрытыми. Улыбка натянула уголок моего рта.
— Ну же, избавь меня от страданий, маленький щенок.
Ее глаза распахнулись, и она нахмурилась на меня, отчего в моей груди вспыхнуло тепло. Я получил реакцию, так что я определенно выиграл.
— Я больше не щенок, Роари, — угрожающе произнесла она.