Страница 3 из 16
— Почему же, — медленно произношу я, пристально глядя в глаза девушке, — По своей.
Ее зрачки снова вспыхивают огнем. А меня это лишь веселит.
— Каким же бессердечным нужно быть, чтобы по собственной воле желать убить дракона!.. — вырывается у нее, и только потом, по всей видимости, она понимает, что наговорила, прикрывая рот обеими ладошками на манер сестры.
От этого жеста шаль снова соскальзывает с ее обнаженных плеч.
— Какой же добросердечной надо быть, чтобы дракона жалеть, — невозмутимо отвечаю я, наклоняясь за платком.
На этот раз я не спешу отдавать его девушке.
— Но я столько книг читала о них! — настаивает Чароит. — Говорят, они были самыми прекрасными существами на свете! И, да простит меня император, их истребление было огромной ошибкой! Разве можно уничтожать такое чудо природы…
— Значит, ты так считаешь? — против воли вырывается у меня, я даже не в силах поддерживать вежливо-учтивое обращение к девушке, — Что драконы прекрасны?
Эх, знала бы она правду. Знала бы, кто перед ней на самом деле.
— Конечно, — снова несколько тушуется Чароит.
Честно сказать, слова девушки вызывают во мне странные чувства. Уж не знаю, какие книги она читала… Но точно не из разряда разрешенных. Об этих существах даже говорить в наши времена не приветствуется. По крайней мере, в обществе тех, кто когда-то проливал кровь в борьбе с ними. А эта девчонка не только не стесняется своих взглядов, но еще и готова их отстаивать, так рьяно и упорно…
С каждым мгновением, проведенным наедине с ней, на моем старом, черством сердце становится все более неспокойно. И мне это перестает нравиться.
— Ступайте, леди Энджелли, — уже куда сдержаннее и серьезнее отвечаю я, выпрямляясь и усилием воли переводя взгляд от девушки в сторону сада. — Не стоит испытывать судьбу, проводя столько времени наедине с убийцей и безумцем.
— Но…
— Ваша сестра, Эрен, не зря за вас беспокоится. Ступайте же.
Мне приходится бросить на Чароит последний взгляд, полный магического огня, в надежде, что ее это напугает в достаточной мере, чтобы уйти. Уж не знаю, испытала ли она страх, но этого для нее становится достаточно, чтобы и впрямь спешно уйти.
Я смотрю вдаль, на роскошный цветущий сад, позволяя себе насладиться еще несколько мгновений пением птиц.
Очнувшись наконец от сладкой неги, в которую меня погружают звуки природы, я опускаю взгляд на руки и понимаю, что так и не отдал платок девушке. Ну как тут удержаться от того, чтобы… Поднеся шелковую ткань к лицу, я делаю неспешный вдох, наслаждаясь легким ароматом цветочной воды.
Нужно как можно скорее покинуть этот дом, Кассар. И больше никогда сюда не возвращаться.
5. Роковая ночь
Чароит
Подготовка к свадьбе шла полным ходом. Я никогда не чувствовала себя более счастливой. Если бы я только знала, каким кошмаром обернется для меня последний вечер, в который, по традиции, молодая невеста прощается со своей семьей, матерью и сестрами, устраивая чаепитие с угощениями, танцами, росписью хной и примеркой нарядов… Что каждый подарок, который мне вручат, как символ того, что уже завтра я стану замужней женщиной, станет напоминать о боли, что настигнет меня в эту роковую ночь.
Мое сердце затрепетало, когда я увидела Натана, невесть как пробравшегося в дом. Ему ни в коем случае нельзя было видеть меня до свадьбы — так твердили традиции, но мы знали друг друга с детства, поэтому я безгранично ему доверяла.
Он же решил растоптать мое доверие и сердце, разбив их вдребезги.
Я умоляла его отпустить меня, но он все твердил, что я и так уже принадлежу ему. Что завтра я стану той, кто разрушит ему жизнь, и раз ему предстоит лишиться свободы, то он хотя бы вправе сам решать, где, когда и с кем он будет “развлекаться”. В том числе — и с собственной невестой. Он был сильно пьян… И, кажется, чем больше я сопротивлялась, тем сильнее его это распаляло и злило.
Я пообещала себе, что ни в коем случае не стану об этом молчать. И это оказалось моей второй роковой ошибкой за вечер.
Когда я вбежала в комнату, где собрались женщины обеих наших семей, моя будущая свекровь, ее дочери, мои сестры и мать, бесконечные кузины и тетушки, я думала, что встречу поддержку и понимание. Но они смотрели на меня — несчастную заплаканную девушку в порванном платье, с растрепанными волосами, синяками на запястьях — и видели черное пятно, нечто, недостойное существования, даже их взгляда в мою сторону.
До меня слишком медленно доходило, что теперь весь мир будет считать, будто я сама виновата в произошедшем.
Разумеется, разразился скандал. О судьбе Натана я не знала, да и слышать ничего о нем больше не хотела. С ним, по традиции, имел право разбираться лишь старший мужчина в их семье... Как и со мной. Я никогда еще не слышала от отца столько жестоких слов. И представить не могла, что он так просто откажется от меня за одну секунду.
Несмотря на кровавые раны в моей душе, в них продолжали всаживать острые кинжалы, проворачивая и оставляя болеть, хоть я и умоляла этого не делать и оставить меня в покое.
Даже мама смотрела на меня с немым укором и это убивало сильнее прочего.
— …Посмотри на своих сестер, Чароит, — со слезами на глазах говорила она мне, убаюкивая младшую, Доротею, — Посмотри на них… На Эрен, которой через несколько лет тоже выходить замуж. Как ты могла навлечь на них такой позор?
— Мама, я же ни в чем не виновата… Я этого не хотела…
— Ты соблазнила мужчину перед свадьбой, Чароит, — голос матери дрогнул, — Такой позор ничем не смыть.
— Я этого не делала! — ох, сколько раз мне пришлось повторять это, но никто не желал слушать моих оправданий, — Я не делала этого, мама! Ты должна мне поверить!..
— А твой брат? Ты подумала о том, как твой поступок повлияет на его положение при дворе? Ты вообще думала хоть о ком-то, кроме себя?..
…Так мое детство оказалось уничтожено и растоптано буквально за одну ночь. Никто не слышал меня. Никому не было дела до моих слов. Все видели лишь одно — виновную женщину, которую обесчестил и бросил жених накануне свадьбы. И это грозило мне ужасными последствиями.
Отец сказал, чтобы я молилась всем богам о своей дальнейшей судьбе и просила их о прощении. Потому как если он не найдет мне жениха в ближайшее время — я отправлюсь в текие́¹.
Я же считала, что теперь мне лучше стать молчаливой адепткой в усыпальнице святых, до конца жизни посвятив себя молитвам и служению богам, чем оказаться отданной на растерзание очередному мужчине.
Два дня мне не дозволялось покидать спальни. Мне пришлось разодрать ладони в кровь, чтобы оттереть жесткой мочалкой следы от рисунков хной, что наносят невесте в вечер перед свадьбой. Свадебный саван, на вышивку которого я потратила месяцы, исколов себе все пальцы, отказываясь от сна, я сожгла в камине. Я неустанно молила богов, чтобы они забрали меня к себе, а если нет — пусть не допустят несправедливости снова сделать меня невестой.
Через два дня, глубоко за полночь, в мою комнату пришел отец. Это была наша последняя встреча. Увидев в его руках бумагу с огромной, кроваво-красной брачной печатью, я поняла, что мои молитвы не были услышаны.
Это бумага означала, что меня уже продали. Избавились, как от бракованного товара, даже не спросив моего согласия. Кто-то пожелал забрать меня, поставил подпись, и теперь у меня нет ни права выбора, ни голоса, ни вообще какой-либо воли.
Я стала черным пятном позора, который можно смыть, лишь вышвырнув из этого дома, силой увезя в другой, где мной целиком и полностью будет владеть тот, кто мгновенно позарился на обесчещенную девушку, от которой отвернулась даже родная мать.
Кто он? Настолько уродливый, старый, жестокий, такой, что ни одна, даже самая отчаявшаяся семья в здравом уме не пожелала с ним породниться?..
— Ты должна немедленно покинуть этот дом, — мне казалось, что мое сердце очерствело настолько, что его уже невозможно ранить, но словам отца это все же удается.