Страница 7 из 18
– Выясню. – Маланья поклонилась и забрала стакан.
– И сразу доложишь.
– Завтра с утра доложу по всей форме.
– Почему завтра? – Ржевский нахмурился.
– Ох, барин. – Маланья просительно сложила руки, продолжая держать в одной из них стакан. – Христом Богом тебя молю: обожди до утра. Не гони людей в ночь. Ведь не будет толку. А утром всё наверняка само уладится. Христом Богом молю!
– Хорошо, – Ржевский смягчился, но ему всё равно было неспокойно, а ночью привиделся странный сон – эротический кошмар.
Приснилось поручику, как он ночует совсем один, но это было ещё не самое страшное. Дальше приснилось, что в спальню явилась Полуша.
– Ты где была? – спросил Ржевский, но та лишь улыбнулась, будто оскалилась, а зубы у неё оказались все как один острые.
– Не увиливай. Отвечай, где была, – строго сказал Ржевский, но Полуша опять ничего не ответила, лишь прошипела нежно:
– Барин. – Она подошла к кровати, откинула одеяло, коленом – на перину и потянулась к барским подштанникам: – Сейчас я твоего жеребца приласкаю.
Ржевский снова посмотрел на её зубы, а там на концах – будто иглы.
– Куда ты лезешь! С такими зубами! – воскликнул поручик и попытался отодвинуться, но не тут-то было. Полуша прыгнула вперёд и давай пуговицы на подштанниках расстёгивать, а сама шипит:
– Барин.
– Полуша, не смей! – крикнул Ржевский и проснулся.
За окном уже рассвело, пели петухи.
Больше заснуть так и не удалось, поэтому поручик позвал Ваньку необычайно рано. На реку купаться не пошёл, велел принести воды, чтобы ополоснуться прямо в комнате.
Перед завтраком первым делом спросил Маланью, что она выяснила, а та, вздохнув, ответила:
– Полуша никому не захотела сказать, куда пойдёт.
– А сами как думают, куда она могла деться?
– Да не знают, что и думать. Родни у неё поблизости нет…
– Где же искать Полушу?
– Да подожди, барин, – снова попросила кухарка. – Время-то ещё раннее. Может, скоро вернётся. – Однако вчера Маланья говорила о скором возвращении Полуши увереннее – гораздо увереннее, чем сегодня с утра. Или это только казалось?
Ржевский загрустил. Принялся было за яичницу, но очень быстро обнаружил, что еда в горло не лезет. Глотнул чаю и ушёл к себе в кабинет.
По-правде говоря, поручик очень рассчитывал, что дворовые подскажут, где искать Полушу. А теперь, не получив подсказки, он оказался в тупике, поэтому только и оставалось, что ждать.
Так прошло ещё часа три, но ничего не изменилось, а Маланья уже не осмеливалась ничего советовать. Она была готова покориться любому решению барина, но поручик не знал, что делать. Это поначалу он был готов броситься на поиски, но полное отсутствие данных сильно затрудняло будущую поисковую операцию.
Часы в кабинете пробили девять утра, когда Ржевский, сидя на стуле и понурив голову, вдруг вспомнил об одной особе, о которой давно не вспоминал. Этой особой была богиня Фортуна.
Пускай минули времена древних римлян и их богов, но поручик искренне верил в богиню Фортуну, ведь она выручала его не раз.
Последние полгода Ржевский подзабыл её, потому что в деревне жизнь текла очень размеренно. Не происходило ничего, требующего вмешательства Фортуны, но теперь только на неё и оставалось надеяться.
«Фортунушка, милая, – мысленно взмолился Ржевский, – помоги мне. Подскажи, как найти Полушу. Помоги сразу выбрать верный путь и не ходить по ложным следам».
Фортуна наверняка была обижена, что о ней долго не вспоминали, но такая искренняя мольба о помощи со стороны её любимца не могла остаться без ответа. Должно быть, услышав зов, она влетела в кабинет через открытое окно вместе с порывом летнего ветерка, встала возле поручика и снисходительно улыбнулась.
Ржевский почувствовал, будто кто-то заставляет его приподнять голову. Он посмотрел прямо перед собой, и взгляд упёрся в край стола, где лежало недавнее письмо от Тасеньки.
«Ну конечно! – подумал Ржевский и сразу вскочил. – Тасенька! Вот, кто мне поможет. В Твери на маскараде она была очень находчива и быстро отыскала в толпе масок именно ту, которую мне было нужно. Вот и теперь подскажет, как действовать!»
С этой мыслью Ржевский почистил зубы, накрутил усы, облачился в мундир, сел в коляску, запряжённую всё тем же серым в яблоках рысаком, и отправился в имение Бобричей. Причём ничуть не смущался, что на этот раз едет без приглашения.
* * *
Бобричи весьма обрадовались нежданному гостю. Старший Бобрич прибежал встречать его ещё до того, как Ржевский, остановившись во дворе усадьбы, успел объяснить подошедшему слуге, что коня распрягать не нужно – скоро в обратный путь.
– Как это «скоро»? – спросил Бобрич. – Нет, Александр Аполлонович, мы вас так просто не отпустим!
Поручик заикнулся было, что приехал по важному и срочному делу, но хозяин дома решительно заявил:
– Все дела после! А сейчас прошу с нами чай пить в беседке. Самовар пока горячий.
– А где Таисия Ивановна? – спросил Ржевский, ещё надеясь, что удастся отвертеться от чаепития.
– В беседке, – ответил Бобрич. – Все в беседке. Пойдёмте!
В беседке за круглым столом собралось всё семейство Бобричей, а также Тасенька с бабушкой.
Увидев Ржевского, хозяйка дома мягко улыбнулась и сказала:
– Очень приятно вас снова видеть, Александр Аполлонович, – но по всему было видно, что ей приятно видеть не самого поручика, а своих дочерей подле него. Авось одна из них выйдет замуж.
Машенька и Настенька тоже разом заулыбались, показывая свои бобриные зубки. Петя нахмурился и покосился на сидящую рядом с ним Тасеньку, на лице которой отразились смешанные чувства. Она оказалась приятно удивлена, но с первой же секунды поняла, что поручик явился не просто так.
Белобровкина тоже удивилась и произнесла по привычке:
– Опять ты!
– Да, опять я. – Ржевский поклонился присутствующим, мысленно отметив, что Петя всё так же одевается по-крестьянски. Рядом с Тасенькой, которая была одета по последней моде, «бобрёнок» в косоворотке смотрелся несуразно, но не замечал этого или не хотел замечать.
Сесть возле Тасеньки поручику не позволили – опять усадили между хозяйскими дочками.
– Что вас к нам привело? – спросил Петя, но его отец тут же сменил тему:
– Никаких разговоров о делах! Дела подождут, а сейчас я на правах хозяина дома велю всем пить чай и болтать о пустяках.
Ржевскому пододвинули чашку с чаем и тарелку пирожков, а поручик, поначалу взглянув на всё это без интереса, вдруг почувствовал, что в самом деле проголодался. С утра, мучаясь раздумьями, он толком не поел, а сейчас, когда дело обещало вот-вот пойти на лад, можно было и перекусить.
Меж тем оказалось, что завести разговор о пустяках непросто. Все молчали, пытаясь придумать тему, но первой вышла из затруднения старушка Белобровкина.
– А что, Александр, есть новости про твоего упыря? – спросила она.
Ржевский не знал, что ответить.
Вспомнив свой сон, поручик вдруг подумал, что это упырь украл Полушу: «Почему бы и нет? Либо сам украл, либо слуг подослал!» О своих догадках можно было сказать сейчас же: «Да, новости есть, упырь ворует крепостных», а Тасенька услышала бы и дала совет, но Бобрич запретил говорить о делах. Что же сказать?
К счастью, Ржевский не успел ни на что решиться, а то бы опозорился, потому что на Белобровкину все накинулись. Первой – жена Бобрича, которая беспокоилась за дочек:
– Прошу вас: не пугайте девочек. Дочери ещё с прошлого раза напуганы, – сказала она, хотя те не выказывали страха. Если кто и был напуган, то сама хозяйка дома.
– Бабушка! – укоризненно воскликнула Тасенька. – Упыри – это не пустяки.
– Неужели вы, госпожа Белобровкина, в самом деле верите в упырей? – с удивлением произнёс Бобрич, отправляя в рот ложечку с вареньем.
– Кант говорит, – будто отвечая на вопрос отца, заметил Петя, – что есть заблуждения, которые нельзя опровергнуть. Они могут исчезнуть лишь сами с приходом просвещения.