Охота на зверя

— Чего встали? — прозвучал позади меня женский голос, но я его не замечала. — А… Энид Сардо. Ой, мама, господин президент… А, пускающий слюни… Вы чего натворили, Энид Сардо?

Я прижимала руку к груди Лотана.

Меня накрыла тень от огромных крыльев, резко запахло чем-то сладким, словно сахарной ватой или жженым сахаром. Рядом присела худая и маленькая женщина. Её серо-розовые крылья торчали из строгого черного брючного костюма. Она вгляделась в Легранда, потом посмотрела на меня.

Мои мысли были только об одном. «Я тебе его не отдам. Я не отдам его Бюро».

— Привет. А классно ты их остановила, Энид Сардо. Классно, стоят как идиоты. Группа захвата, тоже мне, — развязно сказала она и рассмеялась. — Теперь что собираешься делать?

Она кивнула на Лотана.

— Подождем, пока он умрет? — снова спросила она.

Я сжала руки на руке Легранда и продолжала прижимать его к себе.

— Энид Сардо, что ты собираешься делать?

Лотан открыл глаза, его веки дрожали, я шмыгнула носом, глядя на него. И принялась расстегивать его рубашку, не замечая эту женщину. Я дотронулась до его камня.

— О, синий. Красота, — восхитилась она и вырвала меня этим из какого-то забытья.

Сзади опять заорали:

— Стоять! Работает Бюро!

— Ой, да заткнитесь вы и проваливайте, это приказ! Кыш! Кыш! Фу! — она начала махать на них руками, словно на надоедливых мошек. — Выведите этих двух леди!

Она указала на Сэру и Марию Сокол. Я не видела, как их уводили, и потом не могла вспомнить этого.

— Если ты собираешься сделать кое-что, что ты, я думаю, собираешься сделать, то вот тебе совет. Тот второй тоже будет думать, что умер. Слышишь? Ну-ка, кивни, если слышишь, а то вернешь такого же мертвеца. Синие ши-ире, знаешь ли, нечасто встречаются, ты уж постарайся его не убить, а наоборот.

— Замолкни.

— Да это ты замолкни, — рявкнула она. — Вечно считаете себя первооткрывателями. Лунин делал так до тебя, оставляя людей жить в кошках, например. Заткнись, Энид Сардо, и слушай!

Я подняла на неё глаза, чувствуя, как слабеет рука Легранда, как разжимаются его пальцы в моей руке.

— О, есть контакт, — крылатая хлопнула себя по колену. — Ты ждешь, пока остановится сердце, поняла? Кивни. Потом ждешь ещё, не кипишуй и не торопись. Кивни. Считай до десяти и возвращай того другого. Получишь второго человека. А вот дальше до десяти не надо считать и надо быстренько вправить ему мозги. Потому что он умер. Его мозг будет так считать, а тебе надо его переубедить. Заставь его дышать. Жить. Тебе придется силой убедить ши-ире, что он не мертв.

— Откуда ты…

— Ой, давай, сосредоточься. И спаси синий камень. И да, человека там тоже. Да хватит его обнимать, ты же вроде хладнокровная баба, Энид Сардо, возьми себя в руки.

Она грубо взяла мою руку и оторвала от руки Легранда, расцепила его пальцы на моей руке. И положила мою ладонь ему на шею.

— Одну руку на сонную артерию, вторую на камень. Есть пульс? Очнись, блин!

— Да.

— Тогда жди, пока его не станет.

Пульс бился тоненькой струйкой. Мне казалось, что каждый удар его сердца отдавался болью в моем. Как я могу позволить ему умереть?

— Я не могу…

— Можешь, он всё равно умрет, посмотри, в какой луже крови мы сидим, Энид Сардо.

Лотан дернулся, вдохнул с ужасающим хрипом. Его голова запрокинулась назад, а грудь перестала подниматься. На глазах навернулись слезы.

— Считай, Энид Сардо.

С моего виска скатилась капля пота. Я даже не замечала, что сама дрожу. Содрогаюсь.

— Давай… — тихо говорит крылатая. — Да-авай. Давай, ну!

Мне показалось, что уже поздно. Всё поздно и бесполезно.

Я наклонилась, закрыла глаза и поцеловала его. В холодные соленые от крови губы. Вернись, пожалуйста, просто вернись. Просто вернись.

Когда я вновь посмотрела на него, это был уже Шака. Синее сияние исчезло быстро, погасло, обессиленное, и пропало. Он не шевелился.

Ты жив. Ты живой. Слышишь? Пожалуйста…

Он открыл глаза и посмотрел на меня. И куда-то мимо. А потом глубоко вдохнул ртом и снова уставился на меня.

— У меня получилось, — сказала я ему, но выражение его лица не менялось. — Ты меня слышишь?

Он смотрел на меня без выражения. Даже не моргал.

— Шака, — позвала я. — Шед…

Что-то было не так.

— Здорово! Круто!

Крылатая встала и захлопала в ладоши. Но что-то было не так! Он смотрел на меня, будто впервые видит.

— Не кипишуй, он отойдет. Не болтай ты ему на ухо, у него там мертвец на другой стороне камня, — небрежно бросила она.

— Шака, — я не сдавалась, и он вдруг моргнул и сосредоточил взгляд на мне. Протянул руку и провел по щеке.

Потом сел и обнял меня.

— Сладенькие, вам надо отсюда выйти, иначе, боюсь, нас отсюда… «выйдут». А я пока буду думать, что теперь делать с президентом Раттара, который с увлечением разглядывает потолок…

Я обернулась. Крылатая щелкала пальцами возле носа Себастьяна Сокола. В углу сидела кукла Марии Сокол — Себ просто молча следил за всеми взглядом стеклянных глаз на опущенной на одно плечо керамической голове.

Я шла по коридору, заполненному людьми с оружием, которое уже было не нужно. На их одежде везде было это изображение меча с клинком из ши-ире, символом Бюро. Я шла вперед мимо них и вела за руку Шаку. Он просто молча шел за мной… словно кукла.

Он не произнес ни единого слова.

Эпилог

После того, как мне обработали раны на спине, огромный фургон увез нас с Шакой неизвестно куда. Я полагала, что в какое-то здание Бюро, так что здорово удивилась, когда он затормозил возле моего дома.

— Звони, если станет скучно, Энид Сардо, — сказала крылатая с переднего сиденья, её крылья почти весь салон впереди.

— И всё? — спросила я, крепко сжимая руку Шаки, боясь что она исчезнет.

— Конечно, не всё, — хохотнула она. — Но ты поспи, прими душ, поешь. Порефлексируй, а потом я тебя накрою таким количеством вопросов, от которого бы даже Раад зарыдал.

— Вы знаете, что с ним? — спросила я.

— Пока это вопрос побольше, чем ваши ши-ире, друзья мои, — вздохнула крылатая. Она развернулась к нам, крылом задела водителя по голове, он недовольно, но привычно отмахнулся. Она протянула мне свою визитку. Серую, блестящую. «Действующий агент Бюро Исследования Искажений Весенина Ева» — Ты звонишь мне, если что. И только мне. Не Семье. Не этому вашему Каго, он, кстати, в порядке, если тебе интересно, а вот его офицеры с ши-ире — нет. В общем, ты теперь звонишь только мне. И общаешься только со мной. А ты… — она указала на Шаку, он молча уставился на неё. — Ты тоже звонишь мне. Те теневые когти — это что-то новенькое и опасненькое, понимаешь, о чем я? Мы, конечно, будем надеяться, что это опасненькое умрет вместе с твоей другой сущностью. Но кто знает. В общем, вы оба под колпаком, на вас положен глаз и всё такое. Всё, вываливайтесь.

— Ты идешь со мной? — спросила я Шаку. Я хотела, чтобы он пошел со мной. Он кивнул.

Мне очень хотелось услышать его голос. Но Шака молчал.

Измученные, зализывающие свои раны, в обнимку мы проспали почти двое суток. Солнце всходило и заходило, комната то погружалась во мрак, то вновь была освещена зарей. Я слушала его дыхание. Боялась, вдруг он не дышит. Открывала глаза и прислушивалась. Мы словно два зомби торчали в моей квартире и почти не разговаривали. Шака обнимал меня, а я его. Всё тело болело. Порой я не могла пошевелиться.

И я не шевелилась, уткнувшись в его спину, и слушала, как он дышит рядом, как бьется его сердце. Я не могла понять порой, спит ли он. Иногда я просыпалась и вздрагивала от его взгляда, а он притягивал меня к себе и крепко обнимал. Я очень хотела, чтобы он жил. Дышал. Чтобы его сердце билось.

Я так боялась, что там, в бункере, я разбудила кого-то другого. И спрашивала порой в темноте моей спальни:

— Скажи что-нибудь?

В ответ он целовал меня в лоб. И так мы и засыпали. В тишине. В тревожащем меня молчании.