Непокорный

Кингстон поднимается по лестнице и, имея преимущество длинных ног, добирается до двери раньше меня.

Я останавливаюсь, прежде чем попасть на лестничную площадку.

— Я живу с родителями, — выпаливаю я.

Он небрежно наклоняет голову.

— Ладно. Они сейчас здесь?

— Нет. — Я вожусь со своими ключами. — Они живут здесь только иногда.

— Круто. — Он покачивается, и его взгляд скользит вверх и вниз по улице. — Итак… мы идем внутрь?

— Да, — отвечаю я и вскарабкиваюсь по оставшимся ступенькам к двери. Мое лицо горит, а ладони вспотели, когда я открываю ее и вхожу в прихожую. Потом набираю код на панели сигнализации, которая скрыта за маленькой картиной, за которую моя мама заплатила слишком много денег. — Я должна была сказать тебе раньше, — говорю я и бросаю свою сумочку на столик середины прошлого века.

Парень не оглядывает помещение, не таращится на дорогие светильники, просто не сводит с меня глаз.

— Ты собираешься показать мне свою комнату?

Следовало ожидать, что он будет чувствовать себя комфортно рядом с благоприятной демонстрацией богатства — как ему и подобает. Но по какой-то причине я чувствую… стыд.

Стыд за то, что все еще живу со своими родителями. Стыд за роскошь, когда так много других людей обходится без своих основных потребностей. Чувствую себя застрявшей между мирами — избалованной жизнью, которой я жила раньше, и той, которой живу сейчас. Новая жизнь с новыми вызовами и без карты, которая помогла бы мне ориентироваться.

Кингстон следует за мной вверх по лестнице в мою комнату на втором этаже.

Я включаю свет, и нервы атакуют мой желудок, пока он осматривает пространство. Засунув руки в карманы, Кингстон переходит от моего комода к книжной полке, изучая мои вещи.

— Я собираюсь быстро принять душ. — Хватаю чистую одежду, чтобы переодеться.

— Не торопись, — рассеянно говорит он, изучая мои фотографии в рамках на пляже с моим братом.

Я закрываюсь в ванной и запираю дверь. Не присутствие Кингстона в моем личном пространстве выводит меня из себя. Меня беспокоит проникновение в мое прошлое и вопросы, которые он может задать.

В конце концов, мне придется рассказать ему свою историю.

Но даже спустя три года и множество сеансов психотерапии, я ненавижу говорить об этом.

Я закалываю волосы на голове и быстро принимаю душ. Одетая в мягкие спортивные штаны и майку, выхожу из ванной и обнаруживаю Кингстона, сидящего в изножье моей кровати. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу, что он держит в руке.

— Мои пуанты.

Его улыбка немного грустная, но я не могу себе представить почему. Он вертит в руках потрепанные шелковые туфли.

— Я… — Мой голос срывается. Я прочищаю горло. — Раньше я танцевала балет.

Парень издает жужжащий звук, затем смотрит на меня, и миллион эмоций проносится в его глазах.

— Раньше?

— Я ушла. Несколько лет назад.

Он прищуривается.

— Ты не производишь на меня впечатления человека, легко бросающего начатое.

— Я и не такая. — Мое собственное сердцебиение становится громким в моих ушах.

Он пожимает плечами.

— Хорошо.

Я забираю пуанты из его рук и выдвигаю ящик, чтобы запихнуть их внутрь.

— Думаешь, когда-нибудь вернешься обратно?

Повернувшись к нему спиной, закрываю глаза и пытаюсь сделать вдох сквозь спазм в груди, который всегда сопровождает разговоры о том, что я потеряла.

«Веди себя непринужденно. Отыграй это».

Пытаюсь улыбнуться, и как только чувствую эту улыбку, я оборачиваюсь.

— Все возможно, верно? Я умираю с голоду. Не слишком ли рано для ужина? — Быстро запихиваю пижаму и толстовку в свою сумку. — Давай заедим во вьетнамский ресторан на Третьей. Хочу фо12. — Я направляюсь к двери и выключаю свет. — Ты был там…

Кингстон рукой обнимает меня за талию. Тепло его тела ударяет мне в спину, а его губы касаются моего уха.

— Тебе не нужно прятаться от меня.

Кладу свою руку поверх его, на свой живот.

— Кто сказал, что я прячусь?

— Би…

— Есть некоторые вещи, о которых я не готова говорить.

Его дыхание обжигает мою кожу. Парень проводит губами по моей шее и оставляет поцелуй на моем плече.

— Я знаю. — Он продолжает покрывать поцелуями мою шею до подбородка мягкими, неторопливыми прикосновениями губ. Останавливается на мочке моего уха. — Расслабься.

Я закрываю глаза и отпускаю напряжение в плечах. Кингстон продолжает покрывать мое плечо и шею благоговейными поцелуями, пока все мое тело не начинает пульсировать, а ноги не становятся похожими на желе.

— Кингстон?

Я чувствую его улыбку на своей коже.

— Да?

— Поцелуй меня.

Он переплетает наши пальцы и разворачивает меня. Моя спина ударяется о стену, и его рот опускается на мой. Сильными губами и дерзким языком Кингстон сосет, покусывает и вырывает стон из моего горла. Рукой скользит вверх по моей рубашке, по лифчику и гладит мою грудь. Большим пальцем водит кругами по моему соску, барьер из ткани между ними создает жестокое поддразнивание.

— Ты можешь доверить мне свое прошлое, — шепчет парень мне в губы.

Его слова обволакивают мои ребра и сжимают. Упоминание о моей прошлой жизни, о том, кем я была, словно холодная волна для моей разгоряченной плоти.

Я отгоняю эти мысли и тянусь к поясу его брюк. Кончиками пальцев касаюсь твердой, тугой головки его эрекции. Парень шипит от соприкосновения, член дергается у моей руки.

— Ты пытаешься отвлечь меня. — Парень зарывается лицом в мою шею и расстегивает штаны.

Я сжимаю его член в кулаке.

— И это работает.

Кингстон достает из кармана пакетик из фольги и разрывает его зубами. Я раскатываю презерватив и спускаю штаны. Сбрасываю ткань с одной ноги, затем обхватываю лодыжкой его бедро.

— Так чертовски сексуально, — рычит он, когда погружает два пальца внутрь меня. Исследует. Соблазняет.

Я подвожу его ближе, достигая того, чего хочу больше всего. Его. Толстого и длинного, заполняющего меня. Обладающего мной. Удерживающего мой разум в настоящем.

Кингстон толкается. Скользит. Прокладывает себе путь внутрь. Руками хватает меня за задницу и поднимает выше, крепче вжимая мою спину в стену, пригвождая меня к месту своими бедрами. Его поцелуй полон отчаяния. Воспламеняющий. Как будто парень каким-то образом знает, что мне нужна его жесткость. Я впустила его — в свой дом, в свою спальню, к тому, кем я была. Мне хочется захлопнуть ставни, скрыть то, что он может увидеть, избежать вопросов, которые он будет задавать. И сейчас Кингстон мне это позволяет.

— Нужно двигаться. — Он разворачивает нас, и мы падаем на кровать. Обхватив одной рукой мою голову, парень наклоняет бедра так, что я вижу, как звезды танцуют у меня перед глазами. — Тебе нравится?

Я упираюсь пятками в кровать, раскрываюсь шире и выгибаю спину, чтобы впустить его глубже — о боже!

Кингстон не сдается. Ощущение нарастает. Он ускоряет темп. Я хватаю его за плечи и царапаю ногтями кожу.

— Черт, да. — Парень неистово двигает бедрами.

Напряженность в его глазах завораживает. Его пристальный взгляд проникает внутрь и считывает меня так, что я чувствую себя застенчивой. Уязвимой. Хочу повернуть голову, но он обхватывает мою челюсть. Его теплая ладонь на моей щеке, длинные пальцы в моих волосах. Кингстон смотрит мне в глаза.

Не прячься от меня.

Он не произносит слов, я слышу их только в своей голове.

— Не буду, — тихо выдыхаю я.

Я выдерживаю его взгляд. Огненно-карие глаза, теплые от принятия, окутывают меня. И я таю от них, вокруг него.

— Вот так, детка. — Кингстон проводит большим пальцем по моим губам. — Останься со мной.

— Я здесь. — Разум, тело, душа и, что самое опасное, сердце.

Приподнимаюсь на локте и завладеваю его ртом. Парень стонет напротив моего языка, и вибрация проходит через меня.

И всего за несколько секунд мое освобождение усиливается. Я задыхаюсь у его губ. Кингстон захватывает мой рот и целует меня глубже. Сильнее. Божественное вторжение, которое дает больше, чем требует.