Непокорный

— Он ожидает вас, мисс Габриэлла, — говорит седовласый мужчина с легким поклоном.

Я выхожу на верхнем этаже, который ведет в небольшой вестибюль и заканчивается большими двойными дверями. Прежде чем успеваю поднять кулак, чтобы постучать, одна из дверей открывается, и передо мной появляется улыбающийся Кингстон, одетый только в спортивные штаны и тапочки.

— Твою мать, — выдыхаю я и пытаюсь прикрыть рот, который отказывается слушать команду «заткнись».

— Привет, красавица, — протягивает он и жестом приглашает меня войти.

— Ой… привет. Ты… — Я с трудом сглатываю. — Где твоя рубашка?

Парень прищуривает взгляд, и жар вспыхивает у меня на шее.

— Тебя беспокоит моя обнаженная грудь?

— Нет?

Улыбка медленно растягивает его губы.

— Уверена?

— Нет… Я имею в виду, да. Да, я уверена.

— Я только что вышел из душа. — Он закрывает за мной дверь. — Я все еще горяч после тренировки.

«Да, это так. Он горяч».

Я не могу смотреть на него, не тараща глаза, поэтому переключаю свое внимание на его апартаменты. О человеке можно многое рассказать по его дому. И современный дизайн, наполненный мягкими диванами и яркими произведениями искусства, — это именно то сочетание красоты и комфорта, которое я ожидала от этого парня. Стильный, гладкий, мужественный с оттенком женственности и наполненный светом.

— Я возьму это. — Он касается своими теплыми пальцами моих и забирает мои сумки и платье. Вешает чехол в шкаф для одежды и ставит сумки рядом. Затем встает передо мной во весь рост. Я дрожу от его близости. — Ты нервничаешь?

Я облизываю нижнюю губу в надежде, что это уберет легкое покалывание, которое чувствую там.

— Ты просто… — Я сглатываю. — Ты действительно хорошо выглядишь без рубашки.

— Хм… — Он подходит ближе, его голос становится едва слышным. — Это мило, но я имел в виду, нервничаешь ли ты из-за сегодняшнего вечера.

Мои щеки превращаются в факелы, и я прижимаю кончики пальцев к разгоряченной плоти.

— О, эм, нет, не совсем. Я знаю Эвана некоторое время.

В глазах Кингстона появляется хищный блеск.

— Эван.

— Да, ты, э-э… вы встречались с ним… в ту ночь, когда ты был в отключке.

Парень моргает, как будто роется в своем банке памяти.

— Ты, наверное, не помнишь. Ведь был совершенно не в себе. Эван помог мне затащить тебя в постель.

Кингстон хмыкает, а затем направляется на кухню.

— Выпьешь?

— Нет, эм… нет, спасибо.

Парень достает бутылку шампанского «Круг Розе» из своего холодильника у окна, а затем бокалы.

— Тебе следует выпить чего-нибудь, пока готовишься. — Он открывает пробку, затем разливает розовую жидкость с пузырьками. — Это поможет успокоить нервы.

Наверное, это хорошая идея. Если он не наденет рубашку, а я не успокоюсь, то вполне могу спросить — можно ли потрогать его пупок или вздремнуть на его груди. Поэтому беру бокал и жадно делаю два больших глотка.

Парень сияет довольной, почти самодовольной улыбкой и указывает на свой диван.

— Садись. У тебя еще есть немного времени.

Я сбрасываю сандалии и забираюсь с ногами на диван. Кингстон расспрашивает меня об Эване: откуда я его знаю, как долго и какой он. Он слушает без особого отклика, если не считать случайного подергивания его щек и напряжения мышц. Или, может быть, я слишком пристально смотрю на его мускулы.

— Ты упомянула, что давно не была на свидании. — Кингстон произносит это не как вопрос, но я все равно отвечаю.

Рассказываю ему о последних двух свиданиях, на которые ходила, а он качает головой и бормочет ругательства.

— А как насчет тебя? — спрашиваю я, когда он наполняет мой бокал шампанским во второй раз. — Какие-нибудь интересные свидания в последнее время?

— В последнее время? Нет. Но был кое-кто, — говорит он и возвращается на свое место через несколько подушек от меня. — Это было очень давно.

— Во Франции?

— Нет. — Его улыбка застенчивая, но демонстрирует все его белые зубы. — Здесь, в Нью-Йорке.

— Расскажи мне о нем.

Выражение его лица меняется, и парень прочищает горло.

— Вообще-то, о ней. Мы познакомились через общих друзей. Она не хотела иметь со мной ничего общего.

Какая идиотка. Я делаю глоток шампанского.

— Ее потеря.

Он смотрит вдаль, в никуда.

— Нет, она была умной. Чертовски умной. Я тогда был таким придурком.

— Так что же произошло?

Его карие глаза становятся темными, затравленными.

— Ничего не вышло.

Кингстон не уточняет, и, я чувствую, что ему неудобно делиться чем-то большим, поэтому не спрашиваю. Предполагаю, что тот понял, что гей, и не смог увлечься ей. Или, может быть, она отпустила его, чтобы парень мог быть счастлив?

— Есть ли кто-нибудь, в ком ты сейчас заинтересован?

— Не совсем, — говорит он, не сводя с меня глаз. — Никого, кого я мог бы преследовать.

— Потому что он не гей?

— Что-то в этом роде, да.

Я протягиваю руку и участливо провожу по его бедру, притворяясь, что твердые мышцы под мягкой тканью не заставляют мое сердце биться немного быстрее.

— Это отстой. Мне очень жаль.

Он наблюдает за моей рукой, как я двигаю ладонью вверх и вниз, снова вверх и обратно.

— Мне тоже.

— Надежда еще есть. — Я сжимаю его бедро. — Мы должны пойти в один из этих гей-клубов.

Кингстон хмурится, отрицательно качает головой и встает.

— Хватит обо мне. Давай спланируем твою ночь.

Я залпом выпиваю полбокала шампанского, потому что это действительно помогает моим нервам.

— Я взволнована. — Делаю еще один глоток. — У меня не было секса много лет…

Позади меня слышится звон бьющегося стекла, и я оборачиваюсь и вижу Кингстона, уставившегося на разбитый бокал для шампанского.

— Позволь мне помочь тебе. — Я спешу к нему.

— Не надо. Там стекло…

— Ой! — Я хватаюсь за островок и поднимаю ногу. Осколок стекла торчит из кровоточащей раны чуть ниже моего большого пальца.

Парень подходит, хватает меня за плечи и поднимает так, будто я ничего не вешу. Кингстон усаживает меня на островок и опускается на корточки у моих ног. Его длинные, изящные пальцы нежны, когда он осматривает мою рану и…

— Ай! Черт!

— Прости. — Он бросает окровавленный осколок на пол к остальным, затем хватает кухонное полотенце со стойки.

Я поднимаю ногу.

— Не надо. Не хочу испортить твое кухонное полотенце.

Парень качает головой, отводит мою ногу назад и заворачивает ее в теплый хлопок.

— Плевать на полотенце.

Кингстон хватает мой бокал с шампанским, наполняет до краев, затем протягивает его мне и говорит оставаться на месте, пока он убирает беспорядок. Как только пол снова становится безопасным, я двигаюсь, чтобы соскользнуть с острова, но парень подхватывает меня на руки. Его обнаженная грудь твердая и покрыта самой совершенной россыпью светло-каштановых волос. Он теплый, от него восхитительно пахнет, и когда тот несет меня по коридору, я позволяю своему разуму представить, что он относит меня в свою постель, как любовницу.

Кингстон проходит мимо зеркала, и я мельком вижу свое отражение и бледно-серебристый шрам, который пересекает все мое лицо. Вспоминаю, что в мире моей мечты, где Кингстону нравятся женщины, он никогда бы не выбрал женщину, похожую на меня. У него есть выбор из супермоделей или голливудских актрис с гарвардским образованием. От олимпийских спортсменок до самых желанных светских львиц в мире. У такой женщины, как я, никогда не было бы ни единого шанса.

Все, что у меня когда-либо будет — это его дружба. Его забота. Но не влечение. Мне лучше не забывать об этом.

Кингстон кладет меня на свою кровать и направляется в ванную. Я отодвигаюсь назад, чтобы сесть, прислонившись к обитой кожей спинке, размером с его двойные входные двери. Его спальня оформлена в темных оттенках по сравнению с остальной частью квартиры — стены угольного цвета, выцветший кожаный диван и кресло, а кровать, я готова поклясться, больше, чем стандартная двуспальная кровать. Пол из темного дерева елочкой, и хотя здесь есть панорамные окна от пола до потолка, они закрыты роскошными шторами, которые блокируют свет. Я не удивлена, увидев, что его гардеробная выглядит как вторая спальня, заполненная одеждой и обувью, и там даже есть свой собственный остров.