Непокорный

— Городской хоспис. — Я стараюсь смотреть на родителей Кингстона, когда говорю это, потому что есть две вещи, которые богатые люди ненавидят больше всего на свете — старение и смерть.

Конечно же, они оба съеживаются.

— Нам нужно выпить, — говорит Кингстон, и на этот раз, когда он оттаскивает меня, я позволяю ему.

— Спасибо, — тихо говорю я, когда мы оказываемся вне пределов слышимости.

Парень поднимает подбородок в сторону официанта, который подходит, готовый принять наш заказ.

— Если ты хочешь уйти, я пойму. — Он смотрит на нетерпеливого мужчину с черным галстуком-бабочкой. — Я выпью виски со льдом, все, что старше двадцати лет. Девушка будет мартини с двумя оливками.

Я вздрагиваю и смотрю на него снизу вверх.

— Откуда ты знаешь, что я пью?

Парень двигается медленно, но, в конце концов, смотрит на меня сверху вниз.

— Удачная догадка. — Он пожимает одним плечом. — Подумал, что тебе потребуется что-нибудь крепкое, чтобы пережить ночь.

Он не ошибается.

Я благодарна за то, что у меня в руке мартини, когда входит брат Кингстона Хейс с симпатичной брюнеткой под руку. Интересно, что с ней не так, что она предпочитает быть с мужчиной, который постоянно хмурится и говорит только отрывистыми односложными фразами.

Мы занимаем свои места за длинным столом, и я вздыхаю с облегчением, когда Джордан занимает место слева от меня.

Она подносит свой бокал к губам и тихо произносит:

— Я не знаю, влюбился ли в тебя Кингстон за то, как ты обращалась с Августом и Лесли, но я определенно влюбилась.

— Они такие предсказуемые. — Я кладу салфетку на колени и замечаю, что Кингстон слушает наш с Джордан разговор, хотя и притворяется, что не делает этого.

Настроение за столом напряженное, и единственный человек, который разговаривает — это Август, которого, похоже, не беспокоит, что его никто не слушает.

— Итак, — говорю я и прижимаюсь к руке Кингстона, надеясь разыграть всю эту историю о том, что мы гетеросексуальная пара. — Что здесь вкусное?

— Послушай, тебе необязательно оставаться. Просто скажи слово, и сможешь уйти.

— Ты шутишь? У меня никогда не будет другого шанса поесть здесь. — Я улыбаюсь, и это, кажется, немного расслабляет его. — Кроме того, я прикрываю твою спину, помнишь? — Чувствуя на себе взгляды его семьи, я протягиваю руку и осторожно убираю прядь волос, упавшую ему на лоб.

Кингстон замирает. Думаю, он даже задерживает дыхание, когда я позволяю кончикам пальцев пробежаться по его виску, прежде чем кладу руку на колени. Его кожа похожа на бархат, такая мягкая и гладкая.

— Почему бы тебе не заказать что-нибудь для меня. У меня есть только один шанс поесть здесь. Не хочу все испортить, заказав что-то не то.

— Э-эм…

Официант прерывает его.

— Вы готовы сделать заказ, мадемуазель? — говорит он с сильным французским акцентом.

Кингстон наклоняет голову к мужчине, но не отрывает взгляда от моих губ.

— Nous aurons tous les deux l’agneau et une bouteille de Château Calon-Segur, s’il te plait5.

— Très bien, merci6.

Пока официант переходит к следующему заказу, я пытаюсь оторвать челюсть от пола.

— Ты безупречно говоришь по-французски, — замечаю я, глупо констатируя очевидное.

— Я жил во Франции, пока мне не исполнилось шестнадцать.

Боже, можно подумать, он может стать еще сексуальнее

Или кем-нибудь из моей лиги.

Во всех возможных смыслах.

Кингстон

— Детство на Хантс-Пойнт научило меня выживанию. — Габриэлла откусывает кусочек своего ягненка, оставляя Августа и Лесли пялиться на нее так, будто у нее вырос третий глаз. — Ты не узнаешь голода, пока не проведешь неделю без еды.

— Неделю? — Остекленевшие глаза Лесли расширяются. — Чем занимались твои родители?

Габриэлла пожимает плечами.

— Мой отец торговал метамфетамином. Мама делала минет за деньги богатым мужчинам. — Она указывает вилкой на парочку. — Вы были бы удивлены, узнав, сколько миллионеров отправляются в трущобы, чтобы немного развлечься.

Я слышу, как Джордан фыркает-хихикает, и этот звук угрожает разрушить мой собственный, едва сдерживаемый контроль.

Когда Лесли медленно поворачивается, чтобы посмотреть на Августа, который внезапно находит свою еду самой интересной вещью в комнате, я теряю самообладание и давлюсь смехом.

Габриэлла чертовски феноменальна.

Она быстра, остроумна и лжет, не моргнув глазом. Девушка не росла в бедности и не проводила какое-то время, работая волонтером в тюрьме. И говорит все это дерьмо, просто чтобы вывести из себя Августа и Лесли, и мне хочется обнять ее за это.

— Я помню, как однажды была на центральном рынке. Не осуждайте меня, но… — Она наклоняется к ним и прикрывает рот ладонью. — Раньше я воровала еду для своей семьи, — шепчет она, затем откидывается назад и потягивает вино. — Я столкнулась там с одним парнем, у которого были неприятности из-за того, что он дал яблоко бездомному мальчику. Короче говоря, оказалось, что тот был королевского происхождения, переодетый. И ему просто хотелось посмотреть, как живут нормальные люди, понимаете? Я помогла ему скрыться от властей, потому что знала все щели и тайники. В итоге мы какое-то время встречались. — Она ставит бокал с вином и откусывает кусочек баранины.

— Ты встречалась с членом королевской семьи? — спрашивает Лесли, явно скептически глядя на шрам Габриэллы.

— Да, так и было, — говорит она, как ни в чем не бывало. — Однако из этого ничего не вышло. У него было это странное увлечение коврами-самолетами, — бормочет она достаточно тихо, чтобы услышали только мы с Джордан, находившиеся ближе всех к ней.

Взрыв смеха срывается с моих губ, Джордан следует моему примеру. Тем временем все мои братья смотрят на нас, как на сумасшедших.

— Это как бы совершенно новый мир, — говорит Джордан, а затем снова заливается смехом.

Габриэлла кивает и улыбается.

— У него никогда не было такого друга, как я.

Я прикрываю рот салфеткой и смеюсь, пока она и Джордан ходят взад и вперед, обсуждая джиннов и обезьян в шляпах.

В прошлом я с трудом выносил эти семейные сборища, но сегодня наслаждаюсь. И не ловлю себя на том, что постоянно смотрю на время, мечтая, чтобы еду подали быстрее, или считаю секунды до тех пор, пока не смогу убраться к чертовой матери. Вместо этого я с ужасом жду того момента, когда мне придется попрощаться с Габриэллой и больше никогда ее не увидеть.

— Захватывающая история, — саркастически говорит Хейс. — Но я предпочитаю научно-популярную литературу.

Кто, как не Хейс, может испортить мое хорошее настроение.

— Мудак, — говорит Джордан себе под нос.

Я поддерживаю ее.

Габриэлла аккуратно кладет вилку и нож на тарелку и складывает руки под подбородком.

— Почему я не удивлена?

В глазах Хейса появляется хищный блеск, от которого я выпрямляюсь в кресле. Я вообще-то не жестокий человек и никогда им не был, но, учитывая то, как он смотрит на Габриэллу, словно готовится унизить ее, в моем воображении возникают образы крови и смерти.

— Напомни, как твоя фамилия? — спрашивает он, словно она уже говорила ему.

— Стерлинг, — отвечает она, не запинаясь.

— Стерлинг… Такая знакомая фамилия. Мне кажется, я знаю Стерлинга, — говорит Август, как заносчивый сноб, которым он и является.

— Стерлинг… — Хейс намеренно медленно кладет столовое серебро. — Как Стерлинг-Пенн?

Девушка не отвечает, только слегка стискивает челюсти.

Он потягивает вино и пожимает плечами.

— Не так много Стерлинг-Пеннов, живущих в бедности в Нью-Йорке.

Мой желудок превращается в бетон. Парню нравится устраивать драмы. Он такой засранец.

— Стерлинг-Пенн? — предсказуемо переспрашивает Август. — Как Уильям Стерлинг-Пенн?

Габриэлла никак не реагирует на это имя, даже не дергается. Она ласково улыбается и переводит взгляд с Августа на Хейса.