Морозный рассвет

Свист хлыста — и я и правда плюхаюсь обратно на мягкое сидение.

— Что, Гофри, с нервами беда? — внезапно ухмыльнулся даже не шелохнувшийся Сарто, мне бы его выдержку! — Зачем пугать маленьких сеньорит?

Странным образом он изменился. Приветливая мягкость и участие куда-то испарились, на шамана он смотрел презрительно и почти с ненавистью. И откуда столько эмоций, он же впервые увидел его лишь накануне. Хотя, если уверен, что перед ним — убийца, сие не грешит против истины, но в совершенно других масштабах, тогда поведение объяснимо.

— Эта сеньорита, — Морган сделал ударение на первом слове, — может меня не бояться. В отличие от вас.

С этим утверждением я бы, конечно, поспорила, но в уже начавшую болеть голову вдруг пришла благоразумная мысль промолчать.

— Вы намекаете, что она должна бояться меня? — фыркнул Люк.

— Тоже сомнительно, ибо вы не причините ей вред.

И снова мне казалось, что настоящий диалог происходит неслышно, а произносимые вслух слова имеют вовсе не то значение, к которому я привыкла.

Комиссар показал на хлыст:

— Любите стегать лошадей?

— Ни в коем случае! — оскорбился шаман. — Животные мне нравятся, — и добавил после паузы: — он для людей.

— Часто используете?

— При необходимости.

Морган сделал выпад вперед, будто пытался напугать Люка, тот пригнулся и начал подходить ближе. Оба замолчали, следя за каждым движением друг друга. Больше никаких насмешек, похожих скорее на оскорбления, только кружение по широкой оси и напряжение, которое вот-вот станет по-настоящему осязаемым. Я смотрела то на одного, то на другого, не до конца понимая суть происходящего. Если бы я не знала, что мужчины встретились только несколько дней назад, подумала бы, что они давно знакомы. Как-то не укладывает происходящее в картину обычного допроса…

Догадка обожгла не хуже, чем это сделал бы хлыст. А что если так и есть, и им известно, кто перед ними на самом деле? Иначе в чем причина рвения Люка, сразу вычислившего среди пятидесяти человек гостей одного, кто ему кажется подозрительным? Сейчас они смотрели друг на друга как на хорошо известных соперников, от которого можно ожидать любого...

— Кэндис, я передумал, иди отсюда, — процедил Морган, на что комиссар рассмеялся недобро и предложил:

— Давай ее оставим. Она же в курсе, правда?

— Пошла вон!

Порыв ветра качнул тяжелую люстру, скинул полки с книг, затушил теплившиеся на стенах факелы, а диван отбросило к стене. Мой крик потонул в непонятно откуда взявшемся шуме. Я свалилась на пол, пытаясь встать, но не смогла: на спину свалилось что-то тяжелое и твердое, воткнувшись в ребра. Охнула, распластавшись на полу, над головой пронеслась какая-то посуда, за ней — стул, все это врезалось в стену, разлетевшись вдребезги.

— Зря, — удивительно, но рычание Моргана сквозь царящий гвалт и собственные боль и страх расслышала очень хорошо.

Гомон резко усилился, превратившись в оглушительный вой, напоминающий звериный. Я заскулила, заползая под диван, который теперь валялся на боку, закрыла голову руками, вздрагивая каждый раз, когда в предмет мебели, ставший моим временным убежищем, врезались какие-то вещи.

Лучше бы я лишилась чувств, становиться свидетелем этого ужаса оказалось слишком жутко! Что меня дернуло высунуть голову из-за спинки, не ведаю, но увиденное останется в моей памяти на до самого смертного часа. Теперь понимаю, почему никто и никогда не мог описать внешность шамана, так сказать, его истинную сущность. И дело не в том, что для сего подвига понадобится красноречие оратора, просто вряд ли кто-то, имеющий несчастье его рассмотреть, ушел живым.

Лик Моргана был страшен, узнала его лишь по волосам и одежде. Он не летал посреди комнаты, как любят пересказывать легенды о шаманах, но двигался с нечеловеческой скоростью, порой останавливался, чтобы получить очередной удар не менее быстрого Люка и ударить в ответ. Каждый раз это сопровождалось брызгами крови, которая уже покрыла пол, стены, а кое-где и своды самой большой комнаты особняка. Потемневшее лицо с выступившими черными венами, глубокие складки на лбу, делавшие его похожим на зверя — он словно сошел со страниц старинных фолиантов и, Ледяная Богиня, когда я сравнивала его с дьяволом, представить не могла, насколько близка к истине!

Если комиссар — какого демона я все еще его так называю, он кто угодно, но точно не обычный служащий законник! — кружил сразу с двумя короткими изогнутыми мечами, то Морган был безоружен. Почему он не применяет свою силу?! Он же может справиться с ним одним движением?!

Поймав себя на мысли, что переживаю за него, уже не смогла оторвать взгляда от страшного и завораживающего боя. Знаю, я трижды дура, ведь лучшим исходом сегодняшнего дня было бы, чтобы Сарто избавил меня от монстра, но перепуганный разум забился, подобно мне, куда-то очень далеко, отдав бразды правления необъяснимым чувствам. И сердце отчаянно сжималось, потому что Люк не уступал ему в скорости а, возможно, и силе, нанося смертоносные удары один за другим. Его лицо не изменилось, так что вряд ли он тоже шаман, тогда откуда такие возможности?!

Казалось, это длится уже очень долго, и, когда мужчины замерли в противоположных углах, я не сразу сообразила, что к чему. Гомон стих так же резко, как появился, и неприятное хлюпанье и хруст прозвучали достаточно четко. Разглядеть что-то не удавалось и, боюсь, я не уверена, что вообще хочу знать еще больше, чем уже. Мне было достаточно того, что спустя минуту в мою сторону, перешагивая поломанную мебель, осколки фарфора и хрусталя, двинулся шаман, а не его противник.

Он тяжело опустился на пол возле моего дивана, порылся в кармане.

— У тебя не будет платка? — спросил хрипло, не глядя в мою сторону.

Я часто закивала, подлезла к нему на четвереньках и протянула белоснежный кусок ткани. Села рядом, наблюдая, как он протирает буквально залитое его и чужой кровью лицо, по-моему, только размазывая ее еще больше. Сквозь дыры в одежде были видны глубокие порезы от мечей. Мне стало дурно, но стоило вдохнуть поглубже — и в нос ворвался приторно-свинцовый запах, от которого только сильнее замутило. Я зажала рот рукой, сдерживаясь изо всех сил.

— Не пыхти, хуже делаешь, — посоветовал мужчина, отбрасывая испорченный шелк. — Да уж, из-за твоих засранцев я чуть не проиграл!

Я не поняла, что он имел в виду, но уточнять не собиралась.

— Он же не комиссар? — после недолгого молчания спросила, решив, что могу таким образом отвлечься.

— Почему, скорее всего, он и есть.

— Тогда как... Кто он такой? Как ты или...

— Как раз наоборот.

— В смысле?

— Он создан, чтобы убивать таких как я.

— Не поняла, антишаман что ли?

— Кто? — удивленно покосился он и внезапно рассмеялся.

Вид хохочущего мужчины, покрытого ранами, забрызганного красным, был, мягко говоря, ужасен, но, кажется, после недавних событий я становлюсь менее восприимчива к подобного рода впечатлениям, так что просто отмахнулась, повторив:

— Так кто он?

Смех резко оборвался.

— Охотник.

— Охотник?

— Ага.

— Не слышала про таких.

— Конечно, они постарались, чтобы об их существовании, в отличие от нас, вообще никто не подозревал.

— Они тоже не люди?

— Что за вопросы, Кэндис, будь повежливее! В каком смысле «тоже»?

— Ну вы же не совсем...

— Ты опять затрагиваешь философские вопросы, осторожно. Нет, они люди, как ты, может, не такие миленькие и тупенькие, — я проглотила оскорбление, что толку каждый раз вспыхивать и как-то реагировать? — Не против, если обсудим это позже?

— Он был не один, — вспомнила я.

— Да, я в курсе... Демоны!

— Что?

— Ты расстроишься.

Глава 26. Новые жертвы

Они лежали возле входа в гардеробную, рядом в широкой луже крови валялись мои сумки. Покрытые посмертной поволокой глаза устремлены друг на друга. Бен даже будто улыбался, самим краешком губ, лицо Хельги было спокойно. И только темные пятна на боках у обоих стариков говорили, что смерть не была легкой. Их зарезали, подло напали на пожилых супругов, которые и отпор-то дать наверняка не могли. Мерлины. Мои дядюшка и тетушка...