Страница 9 из 80
Голубка споткнулась о кого-то, увидела другого, нависшего над отчаянно сражающейся Шторм, и бросилась на него, нанося удар своим платьем и поясом. Мужчина уклонился, отбив ударом обе одежды, и Голубка бросилась вниз, обхватив его ноги.
Пытаясь удержаться на ногах дико размахивая руками, он начал падать, и она ударила его своим кинжалом. С торжествующим воем он вырвался и упал на украденный кинжал, который мрачно улыбающаяся Шторм держала наготове. Кинжал с темным бульканьем проткнул горло мужчины, и он едва успел неверяще уставиться на луну, прежде чем его широко раскрытые глаза застыли, а изрыгающий проклятия рот закрылся.
Шторм застонала под ним, прижатая и бездыханная, и Голубка наклонилась, чтобы освободить ее.
– Уходите, бесполезные глупцы, – раздался резкий приказ, и на этот раз Голубка услышала достаточно резкий голос, чтобы понять, что он принадлежит женщине. Голос исходил от высокой женщины с темными волосами и темными глазами, которая босиком выходила из-за деревьев. Свободный плащ развевался вокруг ее конечностей цвета слоновой кости, а темная маска не могла скрыть ее улыбку.
Двумя скользящими шагами женщина подошла к краю камней, когда убийцы, словно торопливые тени, скрылись в лесу. Плащ был сброшен, маска последовала за ним, и из открывшегося тела цвета слоновой кости хлынула непроглядная тьма, поглощая лунный свет.
Деревья, луна и даже усыпанные трупами камни Места исчезли в этом стремительно распространяющемся мраке, но в образовавшейся пустоте Голубка обнаружила, что все еще может видеть некоторые вещи.
Вернее, некоторых людей. Дядя Эл лежал, скрючившись от боли, его кожа светилась тусклым светом, а яркий сине-белый огонь вытекал из него ручьями и собирался вокруг него.
Кожа Шторм тоже была бледной, как и кожа Голубки, сине-белое пламя пульсировало в порезах и ранах на них обоих.
От стоящей перед ними стройной женщины исходило такое же лунно-белое сияние, но ее кожа двигалась, выпячивалась то тут, то там, словно под ней перемещались зажатые кулаки, и темнела там, где это происходило. Темнела и превращалась в длинные, жестокие черные когти и узкие усыпанные зубами челюсти.
– Узрите, – промурлыкала женщина, – Темные когти Пожирателя.
Она скользнула вперед, перестав быть стройной, и протянула небольшой лес похожих на угрей шеек, заканчивающейся челюстями, похожих на раковину моллюска с извивающимися щупальцами и мягкой жестокой улыбкой.
– Священным именем Шар я подкреплюсь, – спокойно объявила она, опускаясь на колени над мертвым убийцей и корчащимся, все еще прижатым к земле Шторм под ним. – Я, Врасабра Помазанница, Жрица Ночи.
Откуда-то из-за спины жрицы раздалась короткая вспышка магии, но она перешла в странную музыку, за которой последовало отвратительное проклятие Лаэраль.
Врасабра улыбнулась.
– Удобное место, это место дикой магии. И уместно, чтобы существа Мистры погибли из-за ее беспечности.
Когти почти нежно потянулись вперед, чтобы отбросить мертвого убийцу и достать...
Эльминстер выкрикнул отчаянное заклинание, и ночь вскипела.
Кровь хлынула из него во все стороны в сине-белом тумане. Сами камни Места содрогнулись, а затем высокий, стройный волшебник вдруг повис в воздухе, и из него выросли огромные белые крылья.
Три, четыре – Голубка в ужасе смотрела, как из недоуменной головы дяди Эла прорастает позвоночник и обрастает перьями, белые крылья мчались по его длине с необыкновенной скоростью. Он застонал, зарыдал и бросился вперед в хаосе невпопад бьющих ударов крыльев, вращаясь, как перекати-поле.
Врасабра Помазанная зашипела и отступила назад, когти и челюсти собрались перед ней в угрожающую стену.
Эльминстер ничего с ней не сделал, вместо этого он подхватил Шторм, по которой текла сине-белая огненная кровь, на руки и, шипя от боли, отступил в ночь.
– Слезь с камней! – закричал он Голубке, тяжело ударившись о землю, и бросился вперед – или попытался сделать это. В хаосе переломанных крыльев он выронил Шторм на землю при неуклюжем столкновении, заставив жрицу Шар весело вскрикнуть и наброситься на него.
Затем ночь озарилась белым потоком, от которого заслезились глаза, и все ошарашенно уставились на Лаэраль, стоявшей в одних лишь рваных и сильно залатанных бриджах лесника и с холодной усмешкой.
– Слишком далеко, Жрица Шар, – сказала она с триумфом, ее глаза загорелись как два серебряных пламени. – Теперь поцелуй Плетения.
Сам воздух гулко разорвался, когда магический огонь рассек кости и когти, швырнув визжащую Врасабру Жрицу Шар головой вперед через все Место. Камень засверкал и потяжелел там, где его коснулся огонь, но жрицу не задержал, и она врезалась в кусты на дальнем краю руин, оставляя за собой дым.
Голубка повернулась, подхватила упавший кинжал и бросилась к женщине – но позади нее ликующий крик Лаэраль перерос в режущий уши вопль, который продолжался, и продолжался, и...
Вырвалась вспышка и залила все вокруг, унося Голубку далеко-далеко.
Проплывая сквозь мерцающие волны слез, луна висела безмолвно и безмятежно, без слов сообщая Голубке, что прошло не так уж много времени.
Она села – или попыталась, но каким-то образом оказалась лицом вниз.
Она попыталась снова, но ночь закружилась вокруг нее, а затем отступила, снова оставив ее на спине.
Осторожно перевернувшись, она увидела, что поляна залита мягким сине-белым свечением. Сам воздух сиял.
Это сияние, казалось, было связано с распростертым телом Лаэраль, которая бесчувственно лежала на спине и смотрела в никуда.
Между Лаэраль и пошатывающейся жрицей Шар – на ее обнаженном теле виднелись десятки хромых, безжизненных челюстей и когтей, хотя несколько из них все еще голодно извивались и щелкали – лежала выжженная площадка, на которой больше не было древних камней.
Места больше не было.
Плиты и основание столба исчезли, унесенные в какие-то иные миры, которые, казалось, забрали половину крыльев дяди Эла – они были отрублены по прямой линии, словно срезанные мечом. Остались только их основания, растущие из... распростертого, неподвижного тела терпеливого человека, воспитавшего Голубку и ее сестер.
Обгоревшая и ошеломленная Шторм бесцельно бродила среди деревьев и растоптанных кустов позади Эльминстера, где лежало то, что когда-то было Андуром Марлестуром. Несколько кинжалов и отрубленных рук и кистей также были разбросаны вокруг, но большинство мертвых воинов исчезли вместе с камнями, на которых они лежали.
– Оххх, – вздохнула Жрица Шар, вцепившись когтями в дерево, пока не оказалась в более-менее вертикальном положении, – это было заклинание. Здесь больше нет дикой магии. Исчезла, совсем исчезла. – Она попыталась улыбнуться и обнаружила между подергиваниями, что ей удается держаться.
– Ни один из вас не будет достаточно силен, чтобы противостоять Пожирателю.
Врасабра Помазанница отпустила дерево и неуверенно направилась сквозь сияние к Шторм, один раз чуть не упав.
Она уже почти настигла свою бормочущую и пошатывающуюся жертву, когда под ее ногами зашевелилось тело Андура Марлестура, подставив ей подножку, и она упала навзничь.
Жрица Шар с рычанием поднялась и повернулась, чтобы встретить своего нового врага, а к тому времени мертвый юный лорд уже стоял на ногах, его голова безжизненно болталась, а глаза ни на что не смотрели.
– Нежить не появляется так быстро! – прорычала жрица в недоумении, отступая назад и шипя слова заклинания, которое должно было наложить ее волю на ходячий труп.
Останки лорда Тарнвуда вежливо сложили руки и ждали, пока она закончит, но как только она это сделала, бескровное тело, пошатываясь, бросилось вперед, чтобы обхватить ее.
– Поцелуй богини! – с отвращением произнесла Врасабра, отталкивая от себя это ходячее существо.
Голубка почувствовала, как в ней поднимается новая волна горя, когда она увидела, как ее Андур, пошатываясь, идет вперед, пытаясь помочь ей в последний раз.