Страница 74 из 80
Вы будете меня бояться.
Впрочем, остановитесь, странники, задыхающиеся и с безумными глазами, и внимайте: нет никого благородней меня среди всех поселившихся здесь духов, оседлавших Миталь, словно ветерки. Я знаю, что есть милосердие, и умею оказывать его, подобно Леди Стил, чья красота до сих пор иссушает мне душу. Темным оно знакомо гораздо меньше.
Они тоже пользуются силой Миталя, впрочем, жестоко и неумно: темные эльфы, иссушенные и порабощенные той, что имеет дерзость искажать Миталь. Той, что пришла недавно и заворожила баэльнорна. Той, чьи глаза горят жаждой власти. Той, кого сопровождает тварь, бывшая некогда драконом. Той, что носит у пояса Перчатки. Той, что мнит себя королевой Мит Драннора, используя Миталь как примитивное оружие, как основу для своих убогих заклятий. Она ищет лишь собственной выгоды, и рассматривает все живые существа как принадлежащие ей орудия, но не в состоянии предвидеть, что случится завтра. Я знавал много мужчин такого склада, но среди чародеек таких очень немного. Впрочем, я сказал бы, что одной уже больше чем достаточно.
Если вы встретитесь с ней, вы тут же узнаете ее, раньше, чем она успеет вас уничтожить. Глаза ее полны безумием. Она хочет заполучить больше, больше...
Больше пленных душ и больше власти. С помощью Миталя она дает все больше силы своим рабам, и не драконам, и той твари, что когда-то была драконом. Она создает все новые сияющие источники, уже за пределами Великого Города, истребляя людей, словно бессловесный скот. Похоже, она стремится сравняться с богами, воссиять новой звездой среди старых. Для чего еще ей может понадобиться такая сила? Впрочем, я видел немало звезд, павших с невероятной высоты...
И сгоревших в пламени собственной силы. Она еще даже не знает о присутствии Ондруу, да и других бдящих духов, оседлавших Миталь. Если же она зайдет слишком далеко и попробует сделать что-то не то... из замшелых подвалов и башен, из забытых склепов и внезапно вспыхивающих руин, из скрытых сокровищниц, из задушенных корнями и оплетенных листьями гордых развалин великого города мы взмоем вверх, воссияв во гневе, и обрушимся на нее во всем своем ужасающем и беспощадном величии.
Трепещите, пришельцы! Мы — не просто голоса, сплетающиеся с воем ветра. Кое-кто из нас попал здесь некогда в западню, кое-кто пользуется силой Миталя со дня его создания. Иные окунулись в него, устав от повседневной суеты, иные — когда на закате великого города явились демоны, жаждущие разлучить его жителей с их любимыми деревьями. Видите? Видите мерцающие огоньки в темной арке, среди развалин того, что некогда было Домом Алаунгалейра? Полюбуйтесь на другой дух Миталя, что глядит на вас теперь: Армантала, Темная Леди Норнанейра, темнейшая из чародеек Мит Драннора. Она купалась в крови — собственной и тех смертных женщин, кто охотно отдавал ей свою — чтобы взамен испить синего эльфийского огненного вина и продлить свою жизнь. Это было очень давно, и она тоскует по тем временам. Она ненавидит лишенных души темных эльфов еще больше, чем Ондруу, и прочих рабов новой силы тоже... Но больше всего она ненавидит эту выскочку, самозваную Королеву, с ее безрассудными заклятиями и тщетной жаждой власти.
Ей давно следовало бы избрать наш путь — вечную жизнь в Митале и с помощью Миталя, в его торжествующей песне. Это песня тысячи магов, отказавшихся от себя и вплетавших свои силы в Миталь, и игравших на этих силах, словно на струнах арфы, сохраняя Миталь и умножая его могущество.
Я тоскую по тем дням. Вот уже много лет, как силы Миталя не растут; теперь его могущество меньше, чем было раньше. Я уже не могу парить над огнями Сембии или замереть в ночном воздухе между звездами и Лунным морем. В полотне Миталя возникли провалы и разрывы, и некому заплести и заштопать их вновь, и возродить былую славу Мит Драннора.
Вы видите, как я улетаю прочь от погруженной в раздумья Аманталы к этому балкону, задыхающемуся под тяжестью виноградных лоз и костей демонов. Здесь, у бывших мастерских Палаты Самоцветов, многие нашли свою смерть: и забиравшиеся сюда лисы и жабы, и люди, последовавшие зову алчности, чьи души были уничтожены и развеяны. Вот он, Дарединтур, гладкий, темный, круглый сверкающий самоцвет в шесть раз больше человеческой головы, безмятежно парящий среди оплавленных костей, выжидающий...
Выжидающий момента, чтобы уничтожить вас, если вы осмелитесь тронуть его. Я могу танцевать и в его темном сердце, чувствуя, как даже сейчас шевелится вокруг смертоносная магия — потому что я лишь наполовину дух.
На вас, видимо, лежит милость Тихе, ведь Ондруу — не последний из могущественнейших боевых магов, и, осмелюсь заметить, один из немногих, кто был не прочь иметь дело со смертью и бороться с врагами. Да, если бы мое тело было при мне, ваша удача, пожалуй, уступила бы моей...
— Вот опять, видите? Оно как будто... дразнит нас.
Голос Делмоэн казался почти ленивым, но эта беспечность не ввела в заблуждение ни одного из ее спутников. Возможно, взволнованные вспышки зачарованных камней на ее перчатках имели к этому какое-то отношение.
— Ну и что? Это призрак, просто призрак, который стремится вскружить нам голову и обречь на гибель. Как вы думаете, сколько народу рассталось здесь с жизнью?
Ворчливый воин оценивающе посмотрел на полосы мха, оплетавшие башню с левой стороны от них, а затем на такие же полосы, увенчавшие башню справа.
— Ну, — добавил он медленно, с отвращением глядя на темную и мрачную стену камней, преграждавшую им дорогу, — должно быть, это демоны нагромоздили здесь все эти камни, когтями раздирая эльфов на части. Это была ужасающая резня.
— Спасибо, Солор, — холодно ответила Делмоэн, не сводя глаз с неприступных стен Палаты Самоцветов, возвышавшейся над ними. — Это как раз то, чего мне не хватало, учитывая, что вокруг быстро темнеет и мы не успеем вернуться.
— Я же говорю: телепортируй нас обратно на поляну, и мы завтра снова пройдем сквозь врата, — в раздражении заметил другой воин.
— Не могу сказать, что меня так уж пугает идея переночевать здесь!
Оба воина когда-то были возлюбленными белокурой чародейки, но их бестолковость в конце концов вывела ее из терпения.
— Баэлор, — Делмоэн говорила почти мягко, — ты разве не видел, как там, у разрушенного моста, Ратхра превратилась в кровавый фонтан, когда пыталась телепортироваться?
Баэлор пожал плечами.
— Это и так может произойти в любой момент. Мы мо...
— Баэлор, Ратхра была двадцать третьим по счету магом, кто погиб, пытаясь применить в Мит Дранноре телепортирующее заклятие. Я не хочу стать двадцать четвертой.
Воин раздраженно взмахнул мечом.
— Предполагается, что Миталь вообще не дает никому открыть врата в центр города, но мыто здесь!
— Да, но мы не знаем, кто сотворил эти врата, может, это часть Миталя? И когда вы оба научитесь думать, прежде чем открыва...
Земля под ногами Солора извергла огромную, в два человеческих роста, бледно-серую, как поганка, лягушачью голову, которая ревела от ярости, разбрасывая во все стороны каменные плиты.
Многозубая пасть разверзлась под жестокими глазами гигантского четырехрукого червя. На массивной шее (точнее, там, где у существа должна была быть шея) у твари красовалось ожерелье из человеческих черепов. Чудовище ухмылялось, протягивая вперед длинные корявые когтистые руки...
В отличие от Баэлора, Делмоэн не стала тратить время на визг и вопли. Они со всех ног бросились бежать обратно, по пути, которым пришли сюда, так быстро, как только могли — по грудам камня, покрытым мхом и плетями дикого винограда, направляясь к лестнице, которая вела наверх из долины, где они находились. Внезапно Делмоэн врезалась в спину Баэлору, споткнулась и выругалась, пытаясь удержать равновесие.
— Ловиатар тебя разрази, Баэл, что ты... О!
Лестница была занята. Искатели приключений, задыхаясь, смотрели на холодные улыбки доброй сотни вооруженных темных эльфов.