Клим

Глава 10

— Это вы называете выбором? — зыркнув на него, я осторожно подняла руку и положила ладонь на ножик, которым он совсем недавно резал мясо на тарелке.

— А разве нет?

— Несколько дней назад вы говорили, что у меня его нет. Получается, были правы.

— И память у тебя хорошая, — я чувствовала, что сейчас его губы растягивает улыбка. Гадкая и злорадствующая, — это с какой стороны посмотреть. Некоторые были бы счастливы от подобных перспектив.

— Я не некоторые, — качнула головой, будто он меня сейчас видит, — я... Господи, да я даже паука не могу убить! Я просто ловлю его в стаканчик и выбрасываю на улицу! О чём тут можно говорить?! Вы предлагаете мне сделать то, на что я в принципе не способна!

— Первое, — отчеканил мужчина, в очередной раз доставая для себя сигарету, — понизь свой тон, Кира. И никогда больше не смей его повышать. Второе, — мои зубы противно скрипнули, стирая эмаль друг о друга от кипящей злости и негодования, — хочешь сказать, что я могу прямо сейчас перерезать тебе глотку и даже не заморачиваться дальше?

Сделав глубокий вдох, я стянула со стола нож и спрятала тот себе за спину. Часто дышала, крепко стискивая рукоять в кулаке. По моей спине рассыпались бисеринки липкого и холодного пота.

Я смотрела ему в затылок, мысленно просверливая там отверстие и представляя, какого это: отнять чью-то жизнь?

Сейчас в моих руках нож и, честное слово, если этот человек попробует что-нибудь сделать, я всажу остриё в его спину. Куда угодно. Просто, потому что моей жизни будет угрожать опасность. Я сделаю это. Наверное.

ЭТО он имел в виду, когда говорил о собственной шкуре?

Клим обернулся и посмотрел на меня через плечо. Уголок его губ был приподнят, а в глазах был блеск азарта. Он играет со мной? Или просто наслаждается процессом моральных пыток?

— Положи нож на место, Кира, — тихо произнёс, но этого хватило, чтобы моё сердце окончательно унеслось вскачь. Я была готова разрыдаться, глядя ему в лицо. Рассыпаясь на миллиарды частичек под напором и тяжестью его взгляда.

Мой подбородок мелко задрожал и зубы едва не застучали. Я так слаба. Перед ним. И в целом. Мне лишь остаётся надеяться, что где-то в его голове пролетит мысль о милосердии. Зацепится там за что-нибудь и... быть может, он передумает?

— Мне снова предложить свою помощь? — он повернулся ко мне полностью и, прижав сигарету к губам, сделал большую затяжку. Я видела, как загорается сигарета и слышала, как она тихо трещит, пока он тянет в себя этот горький дым. Затем сизые волны плавно спустились с его губ, образуя между нами полупрозрачное облако.

Но между нами самая настоящая пропасть.

Ему плевать.

Стоит мне проявить малейшую слабость или неповиновение, и он убьёт меня.

Не получив желаемое, он бросил тлеющую сигарету в раковину. Не смотрел на меня. Но я знала, что он ловил каждое моё движение. Каждый вздох и взмах ресниц. Он всё видел.

И как только он сделал шаг в мою сторону, я резко вскинула руку. Махнула перед его лицом ножом и кровожадно раздула ноздри. Должно быть, смотрелась я жалко...

— Не подходи ко мне! — зашипела, хватаясь второй рукой за столешницу, — не трогай меня, слышишь?!

Остановившись, Клим задержал снисходительный взгляд на моей руке, угрожающей ему ножом. Облизнулся и слегка приподнял брови, демонстрируя мне своё удивление. Затем склонил голову к плечу и, перевёл взгляд на лезвие ножа.

— Почему у вас, женщин, есть дурная привычка всё усложнять, м? — его голос был спокойным. Холодным и почти безэмоциональным. От него ноги мои наливались свинцом. И, не сиди я сейчас, уже бы рухнула на пол.

— Я не хочу так! Почему я должна кого-то убивать, чтобы выжить?! Почему ты просто не можешь меня отпустить?! Я правда никому ничего не скажу!

Сквозь собственный крик и пелену перед глазами, я даже не заметила тех пары шагов, которыми он сократил между нами расстояние. Только вскрикнула, когда моё запястье обдало жаром, и нож исчез из моих пальцев. Не было звона. Всё произошло так быстро, что я не сразу осознала, что сейчас то же самое лезвие прижато к моей шее.

Я перестала дышать. Распахнутыми глазами смотрела на его губы, которые были слишком близко.

— Я же сказал тебе, чтобы ты не смела кричать? — лёгкое нажатие и я снова ощутила боль. Нет, даже не в рёбрах или ключице. И не в волосах, которые он намотал на свой кулак. А под линией нижней челюсти. Там, где грязное лезвие ножа касалось моей кожи.

Мой подбородок дрожал. Зубы стучали друг о друга, выдавая панику и дичайший страх. Ледяными пальцами, я хваталась за его плечи, твёрдые как камень.

— Я не смогу, — заскулила, плача, — я не смогу...

— Ты хочешь жить, Кира? Ответь не мне... себе ответь.

— Я хочу, — он сильнее натянул волосы на моём затылке, и я снова зашипела, — я очень хочу...

— Значит ты сделаешь, — склонился надо мной и кончиком носа коснулся ушной раковины, — ты многое сделаешь, чтобы жить. Ты и представить себе не можешь, на что ты способна. Я покажу тебе, Кира.

Это звучало, как какая-то мантра. Завораживающе. И безумно страшно. Я плакала в голос, понимая, что он не шутит. Словно Господь, он решил мою судьбу. Щёлкнул пальцами, выбирая за меня и делая так, как считает нужным.

— Ай! — не сдержала крик, когда кончик ножа проткнул мою кожу.

Боже! Я слышала, как лопнула кожа на моей шее! И тепло в том самом месте...

— Будет больнее, — прошептал мне на ухо, а потом так же резко отпустил меня.

Нет. Он оттолкнул меня, и я едва удержалась, чтобы не свалиться со своего стула. Ухватившись за край стола, я с хрипом вдохнула холодный воздух и упала грудью на стол. Поднесла руку к горящему месту на шее и почувствовала тёплую и липкую влагу.

Взглянула на свои пальцы и громко всхлипнула, глядя на кровь и на то, как тряслась моя рука.

— Есть хочешь? — его вопрос звучал как издевательство.

Я уже ничего не хотела...

Мне казалось, что я схожу с ума. Я безумно хотела жить и так же неистово хотела сдохнуть.

Что от меня останется, когда я выберусь из этого Ада? Я даже не уверена, что это буду я.

— Это я забираю, — он подхватил мои костыли и, задержавшись, зацепил пальцами полотенце, висящее на спинке соседнего стула, — на, приложи. Лена обработает.

И, окинув меня пренебрежительным взглядом, вышел из кухни. Оставил окно распахнутым. Нож положил обратно на свою тарелку. Я смотрела на недоеденный кусок мяса, и чувствовала отвращение.

Желудок больше не мурчал от вида шашлыка, а его запах уже не казался таким соблазнительным. Соблазнительным казался нож на тарелке. И распахнутое окно.

Но этот бездушный подонок дал мне ясно понять, что он не знает понятия “жалость”.

Жестокость, выгода, гарантии.

Всё, что ему нужно, чтобы спокойно жить.

Сейчас меня волновало ещё кое-что... гарантии?

А где гарантии, что я выйду отсюда живой? Даже если выполню условие его договора? Откуда мне знать, что он сдержит это слово?

Я услышала шаги за спиной и испуганно обернулась. Чистой рукой вытерла слёзы с щёк и снова встретилась с прозрачными льдинками. От его глаз веяло холодом.

— Вместо костылей, — поставил рядом со стулом трость, — а то, я смотрю, ты чересчур прыткая стала. Значит, поправляешься быстрее, чем мы думали.

Он перевёл взгляд на свою тарелку и ухмыльнулся:

— Хорошая девочка, — протянул, обходя меня и забирая со стола тарелку. Затем закрыл окно и снова вернулся ко мне, — я буду приезжать каждый день, Кира. Так что, советую тебе не расслабляться. И набраться терпения.