Королевства Войны

)

Ривален стоял возле своей матери на краю лесного луга, поросшего фиолетовыми цветами, глубоко в лесной глуши, которая когда-то была домом эльфов Арнотои. Ветер нес ароматы цветов и деревьев, ароматы поздней весны. Под его порывами листья словно перешептывались. Сумерки заливали луг золотистым светом.

Глядя на его лицо, невозможно было понять истинных намерений Ривалена. Его выдавали только руки. В левой ладони он бережно держал гладкий черный диск - священный символ его тайного поклонения Шар. В правой же руке, скрытой под плащом, он сжимал  обернутую проволокой рукоять отравленного кинжала.

Перед ними расстилалось поле цветов авенорани – фиолетовые лепестки вокруг черной сердцевины. Меркнущий свет преобразил его в колышущееся фиолетовое море. Ветерок заставлял цветы трепетать, словно те были единым существом. Они колыхались словно волны, выбрасывая в воздух сверкающую пыльцу. Серебристая пыль звенела маленькими колокольчиками, опадая дождем на землю.

– Это невероятно, Ривален, – воскликнула его мать, хватая сына за руку. – Твой отец будет в восторге, когда я приведу его сюда.

– Да, согласился Ривален, хотя и знал, что отцу никогда не увидеть этот луг.

Его отец, Телемонт Тантул, сильнейший арканист  в Анклаве Теней в последние годы стал интересоваться ботаникой. Ривален тайно заманил мать на этот луг обещанием, что такой подарок будет символизировать неизбежное господство Телемонта на самом высшем уровне. Его господством над Анклавом Теней.

Мать шла перед ним среди пыльцы, чуть касаясь кончиками пальцев фиолетовых соцветий. Он дрожали от прикосновений, посылая в воздух еще больше пыльцы. Луг имел потусторонний вид, земля серебряного дождя, перезвона колокольчиков  и убийств.

Ривален уставился в спину матери между ее лопатками. Его ладонь, сжимающая кинжал, напряглась. Он ужаснулся, представив, как сделает выпад, и клинок войдет в бледную кожу женщины, но момент колебаний быстро прошел.

Мать повернулась к нему и улыбнулась. Сын же не мог понять этой улыбки.

 Он принял меры предосторожности, чтобы быть уверенным, что о его преступлении никто не узнает. Ривален телепортировал их к лугу из Анклава Теней, используя теневое плетение, открытое ему Шар. После убийства он вернет труп матери в Анклав. Яд, покрывающий лезвие кинжала, кропотливо созданный им самим в домашней лаборатории, не оставит следа в ее теле и сделает возвращение к жизни невозможным. А после зарубцевания раны от кинжала будет казаться, что мать умерла во сне. Только Ривален и Шар знали бы правду. Это была бы Собственная Тайна Ривалена, и он готов нести ее тяжесть.

 Его богиня, послав видение, приказала убить мать. Он не знал, чего добивается Шар, и не осмеливался спросить. Богиня Потерь хранила собственные тайны и явно не собиралась раскрывать их Ривалену.

Он облизнул губы и постарался унять бешено колотящееся сердце. Волоски на его руках встали дыбом. Ривален старался убедить себя, что это от волшебства, разлитого в воздухе.

Его мать начала закружилась в танце. Все еще изящная и сильная, несмотря на годы, она осталась такой, даже выносив двенадцать детей.

Женщина глубоко вдыхала напоенный волшебством воздух и смеялась. Серебряная пыльца оседала на ее бархатном плаще, темных волосах и бледной коже.

–  Пыльца щекочет мне нос.

Он улыбнулся, еще одна неискренняя маска в день лжи.

Женщина махнула ему рукой, приглашая присоединиться.

– Ну же, Ривален. Ты так и будешь стоять в тени? Давай, выходи на свет! 

Он не шелохнулся. Он предпочитал темноту.

–  Я могла бы лежать здесь и спать под звездами, словно эльфийка, –  промолвила она, и ее задумчивое лицо напомнило Ривалену ту мать, которую он знал в юности.

–  Твой отец будет удивлен,  –  женщина отвела взгляд и слабо улыбнулась, словно воображая то удовольствие, что принесет этот луг Телемонту. – Эльфы утверждают, что если вдохнуть достаточно пыльцы авенорани, то все желания сбудутся. Твой отец смеется над такими историями, но, стоя здесь я, начинаю в них верить.

Его отец был прав в своем неверии. Искусство эльфов наделила цветы невероятной красотой, но не властью исполнять желания. Они цвели круглый год, меняя окрас соцветий в зависимости от сезона, но не более.

– Это легенда, – промолвил он.

Радость на  лице матери померкла,  она взглянула на сына с беспокойством.

– Ты слишком серьезен для столь молодого человека. Неужели я воспитала столь угрюмого сына?

–  Мои исследования требуют от меня серьезности, Мать.

–  Действительно, требуют,

– согласилась она. – Отец многого от тебя ждет. Но не столь много, чтобы забывать о радостях жизни.

Он снова неискренне улыбнулся. Шар учила, что радость мимолетна, а любовь обманчива и ложна.

–  Не беспокойся за меня, мама.

Женщина отвернулась, и Ривален приготовился убить.

Он прошептал слова заклятия, отменившего все волшебство в радиусе пяти шагов. Чары, защищающие его мать, не сработают в области его заклинания.

Его мать, казалось, ничего не заметила, но перезвон пыльцы стих, стоило ему завершить колдовство, будто бы цветы стали серьезны.

– Я никогда не видела столько сразу, – сказала женщина, оглядывая луг. – Как думаешь, Эльфы знают об этом луге?

– Арнотои перебрались жить западнее, –  напряженно ответил он. – О луге давно забыли. Мы здесь одни.

Возможно, она услышала, что-то необычное в тоне сына или, наконец, заметила, что цветы затихли. Женщина обернулась и удивленно на него посмотрела.

– С тобой  все в порядке? – спросила она. – Ты выглядишь бледным.

На мгновение Ривален потерял дар речи. Он уставился на мать, в то время как грохот его сердца отдавался в ушах, во рту пересохло.

Беспокойство отразилось на ее лице – возле глаз появились морщинки, а брови напряженно нахмурились.

– Ривален? – она шагнула ближе.

Рука, сжимающая спрятанный под плащом кинжал, напряглась. Ривален судорожно сглотнул.

– Ривален?

Она приблизилась к нему, протянув руку. Его дыхание участилось. Он подготовил себя.

Она остановила в двух шага от сына, и ее выражение изменилось, став более жестким.

Она поняла.

– Ривален, – она сказала, и на этот раз тон не был вопросительным.

Он выхватил кинжал и сделал выпад в ее сторону, лезвие сверкнуло перед лицом.

Реакция женщины удивила его. Она увернулась и пнула его в колено, ломая его. Он вскрикнул от  боли и, падая, замахнулся кинжалом. Ривален почувствовал, как клинок вошел в тело, слышал проклятия матери. Он упал среди цветов, задыхаясь от пыльцы. Перевернувшись, Ривален огляделся, держа кинжал перед собой.

Его мать стояла над ним, уже держа в правой руке короткий клинок. Левой рукой она зажимала неглубокую рану на бедре. Ее взгляд был столь же холоден, как и у Богини Тьмы, когда Шар являлась в видениях Ривалену. Губы женщины дрожали.

– Я убила пятьдесят мужчин прежде, чем ты появился на свет. Думаешь, что сможешь победить меня с этим? – она кивком указала на кинжал. – Ты под заклятием? Обезумел? Что ты творишь?

Ривален взглянул на кинжал в его ладони. Он был покрыт черной пленкой яда и разводами крови его матери.

– Убиваю тебя, – ответил он, поднимаясь.

Она зарычала и шагнула ближе, занося лезвия, но внезапно остановилась. Ее глаза расширились, и она замерла.