Страница 63 из 78
Я понаблюдал за двойными дверьми, запоминая, какая створка в какую сторону открывается, а затем проник на кухню. Длинная галерея с низким потолком была украшена не хуже других комнат. Простые и разделочные столы рядами выстроились на мраморном полу, до блеска начищенные горшки и сковородки свисали с украшенного лепниной потолка, дым столбом стоял над котелками, в которых что-то кипело – и среди всего этого носились кухонных дел мастера, их белые фартуки и грибовидные колпаки мельтешили и развевались, точно обрывки бумаги на ветру.
- Прошу прощения, – я подошёл к одному работнику, орудовавшему окровавленными ножами над пятью крупными кусками вырезки.
- Ты прощён, - произнёс он, не поднимая головы и мастерски разделывая очередной кусок острым инструментом.
Судя по его едва заметному сембийскому акценту, передо мной – зазнавшийся эксперт. Ну ладно, для меня повар всего лишь повар.
- Я хотел поинтересоваться, не замечал ли ты каких-нибудь… магических возмущений?
Вновь ноль внимания. Он был поглощён нарезанием куска филе на стейки и раскладыванием их на блюде, которое затем уносилось в неизвестном направлении другим участником кухонного таинства. Пока мы беседовали, он потянулся за вторым отрезом:
- У меня не было времени что-либо заметить…
Он резко замолчал на полуслове. Произошедшее не могло не остаться незамеченным, уж я-то точно не мог бы такое пропустить. Длинный, сочно-красный мясной отруб превратился в здоровую жирную коровью лепёху, а выщербленная мясницкая колода – в необработанный валун. Хуже того, остро заточенный нож тоже исчез, заменённый ослиной челюстью, а ловкая, опытная рука повара стала когтистой трёхпалой лапой, покрытой бородавками. Не было больше белого фартука и шляпы-гриба – на их месте теперь красовался ком спутанных волос на голой, зеленоватой, чешуйчатой груди... и жидкая прядь жирных волос на макушке головы гоблина.
Гоблина!
В этот ошеломительный момент создание подняло свои чёрные, жалобные глаза, встретившись со мной взглядом, и угрожающе оскалило пасть, обнажив и выпятив два нижних клыка; его серо-зелёные ноздри затрепетали. Спустя мгновение наваждение исчезло, и теперь прямо на меня нетерпеливо уставился сембийский кулинар.
- Ты это видел? - потрясённо выпалил я.
- Что?
Прежде чем наша содержательная беседа смогла продолжиться, нас прервал исступлённый крик. Я обернулся к дверям, как раз вовремя, чтобы увидеть разносчика еды, а точнее последние секунды его падения на отполированный мрамор пола. Блюдо с дымящейся индейкой и гарниром, которое он до этого нёс, летело впереди него. Тарелка и человек шлёпнулись на землю, и ощипанная птица, смешно взмахнув своими лысыми крылышками, описала дугу над бедным прислужником, вывалив на него всю начинку и хлопнувшись в итоге на холодный мрамор.
Причина этого маленького бедствия не замедлила явить себя - мой сомнительный пособник Филсон. Он вломился в распахнутые двери, перепрыгнул через поверженного слугу и устремился ко мне, лучась гордостью.
- Смотри, Куэйд! Смотри, что я нашёл в карманах господина Стэвела!
Слишком ошарашенный, чтобы предпринять другие действия, я взглянул на россыпь богатых золотых украшений в грязных руках беспризорника - заводные часы, пригоршня монет вперемешку с записками на кормирском, парочка колец с рубинами размером с кошачий глаз, и некоторое количество больших жемчужин, стоимость каждой из которых равнялась моему заработку за этот год.
- Ты... ты... - пышные булки "помощника" - не только обшарившего карманы от моего имени, сбившего с ног кухонного мальчика и испортившего индейку, но ещё и похваляющегося этим передо мной и персоналом помещения - умоляли меня о ремне. - Ты ограбил гостя!
- Но смотри же! Это... - теперь пришла его очередь изумлённо уставиться на клад, пребывающий в ладонях. Хотя в отличие от меня, от нашёл множество слов, чтобы выразить свой испуг. - Погоди-ка. Я собирался вернуть их, после того как осмотрю на наличие подсказок или свидетельства того, что они связаны с попытками выключить магию хозяйки. Только когда я заполучил их, они пробыли в моих руках всего пару мгновений, прежде чем превратиться в...
Ему не пришлось заканчивать рассказ - я увидел всё собственными глазами. Часы превратились в гладкий речной булыжник, монеты и бумажки - в охапку листьев, вперемешку с кусками коры; кольца стали панцирями больших божьих коровок, а жемчуг - высушенными виноградинами.
Весь этот мусор вернулся в первоначальное состояние так быстро, что я даже не успел удивиться этому внезапному превращению - только повторному появлению золота и драгоценностей.
... червячок таит крючок.
В каждом расследовании, приобретшем неприятный поворот, наступает момент, когда детектив понимает, что его использовали. Такой момент только что наступил. Жемчужина с заключённой внутри магической мощью древнего дракона... женщина, использующая чары, чтобы выглядеть моложе... чтобы соорудить невозможную лагуну в самом сердце бури... коровьи лепёшки, выдаваемые за стейки, и гоблины в роли поваров... О да, теперь всё стало кристально ясно. Озарённый, я разглядел правду во всей этой головоломке, понял, зачем эта леди использовала заточённую в изумруде силу дракона, чтобы возвести дом наслаждений на одной из вершин самых беспощадных гор.
- Пойдём, Филсон, - промолвил я, поманив его за собой. - Настало время поговорить с хозяйкой этого места.
Пальцы сироты сомкнулись над драгоценностями и скрылись в кармане. Мне не было дела ни до этого мелкого воровства, ни до нашего триумфального появления в дверях, распугавшего прислугу, прибежавшую на звуки суматохи. Я и мой юный напарник нагло и самоуверенно распихали их и прошествовали в просторный обеденный холл. Всюду вокруг нас, посетители нервно переговаривались, пытаясь скрыть своё замешательство от многочисленных помутнений, вызванных сбоем в магической паутине. Впрочем, это было бесполезно – совсем скоро им предстоит вновь испытать смущение.
Ещё одна волна. В один момент огромная, украшенная комната исчезла, теперь это был холодный, продуваемый сарай, расположенный напротив разверзнутого входа в пещеру. Столы превратились в длинные корыта, всевозможные деликатесы – в солому, навоз и комья грязи; на месте гостей теперь толпились шелудивые старые ведьмы, жирдяи с сыпью вокруг рта, рябые подлецы, страхолюдины с сальными волосами, люди-жабы, покрытые водянистыми бородавками, измождённые, заросшие и голые троглодиты и тому подобные грязные свиньи… Весь этот зверинец – самые достойные представители которого подходили этому сараю, а самых худших надлежало бы схоронить в запечатанной священником могиле – продолжал бессмысленную болтовню и обсуждение слухов. Только теперь вместо вульгарных фразочек, смешков и подмигиваний, они использовали звериные крики, рык и хрюканье.
А потом наваждение кончилось. Я отшатнулся, вновь ощущая себя словно в бреду, но я знал, что на этот раз обманываюсь не я – обманывает «Приземлившаяся Крачка». Мне оставалось только надеяться, что навеянное ей приятное окружение будет держаться до тех пор, пока я не отыщу Оливию. Не было ни малейшего желания тыкаться и мыкаться по промороженным свинарникам, тёмным пещерам, холодному снегу и обветшалым лачугам. Да, лачугам – теперь я понимал, с чём имею дело.
Мне не пришлось долго искать; я наткнулся на неё – буквально – в дальнем углу высокого необъятного зала. По всей видимости, она разыскивала меня. Её милое личико покраснело – то ли от гнева, то ли от напряжения.
- Вот ты где! – вскричала она. – За что я тебе плачу! Найди злоумышленника!
Я и сам уже достиг точки кипения, и потому было очень приятно дать, наконец, волю злости.
- Я нашёл. Ты здесь самый главный злоумышленник.
- Что? – рявкнула она, ещё больше распаляясь.
- Да, дамочка. Ты обслуживаешь гостей коровьим дерьмом, выдавая его за мясные стейки, водоросли – за икру, а червей – за лапшу. Твой величественный обеденный зал на самом деле продуваемая насквозь вонючая халупа, а перламутровая гостиная – грязная, отвратительная каверна.