Смерть Дракона

После нескольких ужасных, судорожных вздохов, Азун нашел их где-то в глубине себя и поднял голову. Чтобы подарить всем собравшимся кривую улыбку - почти насмешливое презрение к собственной слабости. Улыбка сменилась искренним, нежным теплом, когда он внимательно рассматривал знакомые лица. Алусейр стояла впереди - её глаза были темными, а лицо белым, как полированная кость. Не отпуская меча из рук, она открыла рот, будто хотела что-то сказать, но не могла подобрать слов.

Азун посмотрел на нее, затем на небо и сказал:

- Это была хорошая поездка, - как бы мимолётом заметил он, глядя в серые облака, - но если мои желания хоть что-то значат – Боги, пусть у моего внука она будет еще лучше.

Король оттолкнул руки, нежно поддерживающие его, и, словно старый. Но все еще сильный лев, поднялся на ноги. Он покачивался. И руки капитанов уже было потянулись к нему, но остановились на полпути – никто не хотел оскорблять своей поддержкой короля, который в последний раз осматривал своё королевство уже потускневшими глазами. Его взгляд снова начал медленно перемещаться от одного знакомого лица к другому, а на уголках рта заиграла улыбка. Рука Азуна дважды скользнула по рукояти меча на его поясе, прежде чем он ухватился за неё и с грацией обнажил свой клинок. Если кто-то и заметил, что король от этого пошатнулся, как травинка на ветру, то не подал виду.

- Я не буду прощаться, - почти яростно сказал Азун Четвертый, король Лесного Королевства, тем, кто стоял вокруг него, - потому что я останусь здесь, невзирая на ночной ветер наблюдать за любимой землей, дабы встретить с оружием в руках своих врагов и поддержать добрым словом своих друзей.

Меч выпал из его дрожащих пальцев, но Алусейр быстро, как змея, перехватила его в воздухе и вложила в руки отца.

Тело Азуна дрогнуло, когда он внезапно обнял ее.

- Передай это маме. – Сказал он, поцеловав её в щёку.

Его губы коснулись ее кожи, а затем он задохнулся от резкой боли и ослаб, всем весом повиснув на дочери. Алусейр подхватила его и приподняла, когда их губы соприкоснулись.

Дыхание Азуна было горячим и сладким, с привкусом крови и пламени. Последняя крошечная молния пробежалась между их губами, но Алусейр не дрогнула, как и тогда, когда драконий огонь, подобно шторму, полностью накрыл её.

Ее отец застонал от боли, и прошептал:

- Филфаэрил.

Этот стон исходил из  самого сердца.

Короля снова отшатнулся, откинул голову и издал рык ликующего льва.

На мгновение Азун яростно обхватил свою дочь с внезапно вернувшейся силой, пока его объятия не стали почти болезненными, после чего отпустил ее и развернулся на каблуках, чтобы посмотреть на всех тех, кто мрачно смотрел на него, и поднять меч в воздух.

Клинок вспыхнул. Голубое пламя окутало его, а затем сгустилось до пурпурного оттенка. Все собравшиеся на холме капитаны были готовы поклясться, что видели, как пурпурное пламя, окружившее клинок, на пару мгновений приняло очертание силуэта дракона.

Алусейр увидела, как Вангердагаст едва заметно сделал пару жестов своими пальцами, когда король поднял меч, но, несмотря на то, что взгляды принцессы и мага пересеклись, он лишь понимающе кивнула, не портя впечатления ахающим капитанам.

Азун посмотрел на нее с почти грустной улыбкой, как будто знал, что она разгадала этот трюк мага. Он отвернулся и шагнул в шатёр, что и было его последним путём. Алусейр и Вангердагаст двигались за ним по пятам, но остальные стояли, глядя в небо.

Люди моргнули, увидев, что в том месте в небесах, куда указывал клинок, тёмные облака разошлись в разные стороны, обнажив яркое чистое небо, и их дрожащее дыхание объединилось в хор сожаления.

В последовавшей тишине Азун произнес свои последние слова, опустившись на колени, подобно уставшему дереву, решившему упасть на землю.

- Во имя Кормира, - выдохнул он почти шепотом. - Навсегда!

- Навсегда, отец, - сказала Алусейр голосом, дрожащим от слёз. - Помни - навсегда!

Король Кормира улыбнулся, когда его лицо ударилось о дерн, после чего наступила долгая тишина. Когда его капитаны, его дочь и даже священники начали плакать, Азун уже не услышал их. Его уши были полны эхом труб - звуком, который почти полностью был вытеснен рёвом боевого рога. Звуком, которым королевский дворец встретил его рождение. Высокий, яркий и чистый звук. Боги, как приятно слышать его снова.

46

Вангердагаст встал на колени рядом с Азуном спустя долгое время после того, как король перестал дышать. Маг потирал кольцо желаний, все еще надетое на его пальце и задавался вопросом – а осмелится ли он? Достаточно было простого жеста, нескольких коротких слов и Таторила Элиана не было бы в тех лесах, когда мимо проходил Андар Обарскир. Лорелей Алавара жила и умерла бы счастливой женой эльфа, Налаварауфаторил Красная никогда бы не ожила бы, и Алундо Провидец никогда бы не произнес своего страшного пророчества.

Что тогда? Если бы Таторил Элиан не был бы в том лесу, когда Андар прогуливался мимо, то у Андара не было бы причин бежать из Волчьего Леса и рассказывать об их опасности Онефу, и тогда тот никогда бы не пошёл на договор с эльфами. А значит не было бы и Кормира. По крайней мере того Кормира, которого Придворный Маг любил и которому служил. Вангердагаст пожелал, чтобы Налаварауфаторил не существовала, и это стоило ему Азуна и Таналасты, и чуть ли не всего Кормира. Это было искушение магии. Подобно любой власти, рано или поздно те, кто имел её, всегда злоупотребляли ею.

Вангердагаст взял Азун за руки и сложил их на груди короля. Сделав это, он быстро снял кольцо желаний и надел его на палец своему другу. Короли и их дочери умирают, но королевство будет жить. Пускай все так и останется.

Он произнес тихое заклинание, чтобы сделать кольцо невидимым, и сказал:

- Береги его, друг мой.

Только после этого по щекам мага побежали слёзы, оставляя мокрые полосы на грязной коже. Он снял золотой обруч с головы Азуна, затем встал и повернулся к остальным.

- Король мертв. - Объявил он.

Это было все, о чем он мог думать, потому что Таналаста тоже была мертва. Новый король был младенцем – ему не было и десяти дней, но другие, конечно, этого еще не знали. Он сохранил смерть Таналасты втайне от них так же, как сохранил ее от Азуна, и поэтому солдаты и священники стояли там и смотрели, ожидая, что скажет Придворный Маг, что теперь будет. Их взгляды были испуганными, грустными и любопытными, но также жесткими, подозрительными и расчетливыми.

Были бы интриганы-дворяне, которые попытаются ухватить власть регента при малолетнем короле, чтобы бросить вызов королевской власти в стране, и были бы Сембия, Жентарим и другие, кто попытается выиграть от неприятностей Кормира, откусив маленькие кусочки страны или влияния в стране. А еще впереди их ожидает долгая и холодная зима с нехваткой провианта и крыш для укрытия от дождя и снега. А еще, наверняка, появятся орды орков и других падальщиков, или даже какие-нибудь драконы из Каменных земель решат отправиться на разорённый юг в поисках лёгкой наживы. Кормиру понадобится сильный монарх, и Вангердагаст достаточно хорошо знал Алусейр, чтобы с уверенностью сказать, что та не будет спокойно сидеть в Сюзейле, пока генералы сражаются на дальних рубежах.

- Вангердагаст, в чём дело? - Спросил Овдин Фоули.

- Что-то...

Слова застряли в горле Вангердагаста, и все, что из него вырвалось, это грубый плач. Он закрыл глаза, подняв руку, чтобы попросить время собраться и найти слова, которые ему нужны.

Но не так-то просто было их найти. Какое-то время маг мог лишь стоять и плакать. Алусейр и некоторые другие капитаны тоже начали плакать, и он понял, что подаёт не самый лучший пример. Маг дотронулся до железной короны гоблинов на собственной голове, с облегчением обнаружив, что после смерти Налавары он, наконец-таки, может запихнуть под неё палец. Вангердагаст снял её и встал в центре переполненного шатра, держа в каждой руке короне, что вызвало волну шепота.