Страница 154 из 156
- Кажется, скоро стемнеет, - я поглядела на небо.
- Отсюда ехать не дольше пары часов.
- Надеюсь, таверну не сожгли и не разобрали на камешки.
- Там же Анри.
- Вот именно!
По правде говоря, за неполные двое суток я почти не думала о «коте и лютне». И слуги, и Анри прекрасно управятся, а о проблемах, если таковые появятся, все равно не узнаю заранее. Возвращаться хотелось и не хотелось одновременно. С одной стороны - успевший стать привычным и даже приятным уклад, с другой — любимый мужчина, с которым приходится держаться на расстоянии.
- Он, кстати, предложил устроить какой-нибудь праздник в начале осени, - продолжила я. - Мол, надо пользоваться, пока не начались шторма, потом народу поубавится. А капитан Жакри пару дней назад пришел в дурном настроении - расстроился, когда увидел, что Марта не приготовила его любимое жаркое - и сказал: «госпожа Сорель, после маскарада на вас до сих пор жалуются соседи». И вот что делать?
- А что бы сделала тетка Женива?
- Прокляла и послала всех во тьму. Она никогда никого не слушала.
- Кое-кого напоминает.
Я остановилась и тихо — втайне надеясь, что голос потонет в шуме набегающей волны — произнесла:
- Знаешь, может идея поселиться где-нибудь подальше от людей не так уж плоха?
Реджис обнял за плечи и прижался губами к виску. Мы не касались этой темы, кажется, целую вечность, но она неизменно поднималась за поворотом на Леайт.
- Идея хуже не придумаешь. В Верхней Брандии мы жили рядом с городком. А севернее были поместья, хозяева которых годами не показывались в обществе. О них начали забывать. Однажды лорд Базиль, чья усадьба слишком далеко от северного тракта, заявился в магистрат и две пожилые дамы лишились чувств. Обе считали, что он лет десять как умер. Мы оба, Сорель, для такого не сгодимся.
- Ну я бы могла стать деревенской ведьмой, а ты… Выращивать капусту? Сшейдов хвост, не могу придумать...
Если только выстроить, наводящий ужас на проезжающих путников, замок посреди пустоши.
- Я сам не могу, Сорель. Иди сюда, - он отошел подальше, куда не доставали волны, и сел на песок.
- О, боги, - я закатила глаза и опустилась следом.
Расстояние между морем и солнцем сокращалось слишком быстро, и в воздухе уже чувствовалась вечерняя прохлада, неизменно наступавшая после заката.
- Я бы хотел предложить то, чего ты заслуживаешь, Сорель. К несчастью, это не в моих силах. Как и требовать чего-то взамен.
Сейчас, как и в прошедшие два дня, нас ничто не разделяло. В шумном Крирейне мы были незнакомцами. Хозяин гостиницы представить не мог, кому дал ключи от комнаты, а прохожие на улице не узнавали в лицо и не стремились завести разговор. Не было даже перстня со знаком грифона — он покоился во внутреннем кармане и не показывался на свет. Ни я, ни Реджис ни разу не прибегнули к дару, оставались обычными людьми и, честное слово, в этом не было ничего странного.
Как буду вытряхивать песок из одежды, больше не заботило. Теперь я волновалась о том, что день почти кончился, и скоро не смогу чувствовать тепло рук Реджиса.
- Остается благодарить богов за встречу с тобой и надеяться, что завтра ты не уедешь из Леайта.
- Срок вступления в наследство завтра не наступит.
- Тогда время у меня есть, - Реджис улыбнулся и подался вперед: - Ну или найду повод за что-нибудь тебя задержать.
- Пощадите, боги… Вот, значит, как? И никаких уговоров «оставить все»? Нечестно, господин дознаватель.
- Неужели? Если цель оправдывает средства, могу я разок воспользоваться служебным положением? Только скажи, ты все-таки решила уехать?
От едва уловимой неуверенности, проскользнувшей в его голосе захотелось улыбаться и закрыть лицо руками.
- Может, когда-нибудь…
Я придвинулась ближе, положила голову Реджису на плечо и прикрыла глаза, когда краешек сияющего солнца коснулся темной воды.
Вместо эпилога
Спустя год
Вернуться к жрице Лорнары было немного неловко. Особенной верой и почитанием богов ни я, ни Реджис не отличались. Он не соблюдал положенных ритуалов - нетрудно понять, почему. Искренне удивил, когда вообще о них вспомнил и выбрал Рели с ее неживым взглядом. Из-за него-то и становилось не по себе, да и в прошлую встречу предложенную однажды помощь я отвергла слишком резко.
Храмовый зал оставался неизменным как, полагаю, и сотню лет назад. В воздухе витал густой аромат благовоний и трав, а в косых лучах света, падающих из круглых окон в потолке и узких продолговатых по стенам виднелась сизоватая дымка. Лорнара так же равнодушно взирала на всякого входящего, а ее обезображенное лицо было величественным и пугающим одновременно.
- Так она нас ждет? - шепотом произнесла я. Казалось, любой звук разойдется эхом.
- Разумеется. Мы договорились.
- Вдруг передумала? Кому охота иметь проблемы с магистратом?
- Рели сказала «ни капли не сомневаюсь».
- Вот как?
На самом деле, передумать готова была я. Все - наш разговор, обещание, сегодняшнее утро, когда я собралась и пришла сюда - казалось ненастоящим. Как картина, нарисованная неумелым художником. Я не верила в происходящее и почему-то боялась.
Срок вступления в наследство наступил немногим меньше полугода назад - таверна целиком и полностью стала моей. Никаких потерянных родственников больше не объявлялось. В назначенный день Анри Равьен-старший явился лично, осмотрел дом, сверил имущество с документами и попросил поставить несколько подписей. Потом рассказал, какие из бумаг следует отнести в банк, какие передать в магистрат, поздравил и ушел. А я осталась сидеть в когда-то теткином кресле, разглядывать гербы на сургучовых печатях и молчать во внезапно наступившей тишине. Я воображала, что в этот момент захочу танцевать и смеяться, но испытывала странное спокойствие. Госпожа Женива Ирмас окончательно покинула «кота и лютню» и, кажется, это ее призрак, улетая, сбил с подоконника пустой стеклянный флакон.
По такому случаю Марта испекла огромный пирог, а Анри где-то раздобыл бутылку дорогого вина и не затыкал Тибо, когда тот начал распевать моряцкие песенки. Он так и не убрался из таверны. Уходил на пару месяцев — подзаработать и обрести вдохновение. Но вернулся — похудевший и опять без гроша в кармане. Вдохновение пришло не только к нему, но и к озверевшим за зиму грабителям на дороге. Тибо едва ли не валялся в ногах, просил прощения и принять обрать, обещал больше никогда-никогда не уходить и «чтоб меня сшейды грызли, госпожа Сорель». Анри сначала велел катиться на все стороны и извинения засунуть настолько глубоко, что даже пьяные матросы с интересом прислушались. Но потом сменил гнев на милость — талантливого музыканта все-таки непросто найти.
Мод и Лизет, вопреки опасениям папеньки до сих пор не сбежавшие с моряками, обрадовались его возвращению и при каждом удобном случае засыпали вопросами. Тибо был только рад - принимал самый одухотворенный вид, усаживался на скамью и пересказывал каждое злоключение в малейших подробностях. Эри и та перестала обижаться и реагировать на острые шутки.
За минувшее время она изменилась. Перестала вздрагивать, когда раздавались резкие шаги за спиной, так ловко научилась управляться на кухне, что Марта разок обмолвилась: «будет кому работу в старости передать». Постепенно Эри научилась говорить с Анри ровным, спокойным голосом, из которого исчезли обиженные, то и дело взлетающие вверх, нотки. Не отводить взгляда и не делать ужасно занятой вид, если тот входил в комнату. Обещание свое она так же исполнила — ни разу не попросила помощи с наследством. Сама ходила к Равьену-старшему, истратив почти все из отложенного жалования. Еще она немного поправилась и платья, оставшиеся от матери, сели точно по фигуре — перешить решилась не все. Продолжила убирать волосы как взрослые почтенные женщины, но смешной почему-то выглядеть перестала. Стала серьезнее, изменилось даже выражение лица. Что и осталось прежним - это желание выйти замуж. Пару раз, скинув умело надетую маску степенности, Эри жаловалась, мол, никак не найдет достойного мужчину. То моряк в зале за зад ущипнет, то торговец на рынке глазки строит, а чтоб по-настоящему ухаживать и замуж позвать — никто. Видимо, сироты со скромным приданым и отчимом за решеткой особенно не интересовали местных женихов.