Страница 44 из 97
33
Брастин вновь поклонился, шурша черной мантией:
— Вы можете выбрать любых рабынь из вашего тотуса, которые вам понравятся, госпожа.
Моего тотуса… Меня не оставляло липкое чувство, что этот полукровка издевался. Наверняка он был заодно со своим господином. И, конечно же, получил определенные указания. Хотелось отхлестать его по гладким темным щекам. Без стеснения, чтобы на губах выступила кровь. В эту минуту я ненавидела всех их так, что звенело в ушах и, казалось, вот-вот упаду без чувств от напряжения.
Управляющий выпрямился, в глазах мелькнуло беспокойство:
— Что с вами, госпожа?
Я с трудом взяла себя в руки. Глупо демонстрировать этому лигуру, насколько я раздавлена. Я подняла голову:
— Все в порядке.
Тот вновь едва заметно поклонился:
— Я пришел выразить свое почтение, и узнать, будут ли у вас какие-то распоряжения?
— По какому поводу?
Он неопределенно покрутил изящной рукой:
— Кухня, распорядок дня… иные пожелания.
Я невольно усмехнулась:
— Иные пожелания? У меня нет иных пожеланий, кроме пожелания видеть рядом свою рабыню. Если это все — вы можете идти.
Управляющий откланялся и вышел, оставив меня в холодной пустоте. Я чувствовала такую боль, будто у меня отрезали кусок плоти. Что-то важное в груди. Такое горе невозможно описать словами. Жизнь без Индат — это совсем другая, несуществующая жизнь, в которой больше нет места радости. Не хотелось ни есть, ни пить. Где она теперь? Что с ней сделают? Я лежала на кровати, забываясь липким беспокойным сном. И все время казалось, что когда открою глаза — все будет, как прежде. Что я с снова услышу голос Индат:
— Госпожа моя…
Я боялась, что воображение меня подводит. Моя Индат стояла в дверях. Я вскочила, боясь верить собственным глазам.
— Госпожа моя!
Она пересекла комнату бегом, обняла меня, прижалась так сильно, как могла. Я обхватила в ответ ее остренькие плечи и почувствовала, как Индат дрожит. Трясется, не в силах совладать с собой.
— Госпожа моя… — она всхлипывала, обрывалась на полуслове. — Госпожа моя… я думала, что больше никогда уже не увижу вас! Мне было так страшно…
Мы обе рыдали, покрывали мокрые щеки друг друга поцелуями и не могли разжать объятия. Я готова была вцепиться в мою Индат и не отпускать, лишь бы никто и никогда не смог разлучить нас.
Она, наконец, затихла, но так и стояла, прижавшись. Я чувствовала, как выравнивается ее дыхание. Наконец, она подняла голову, заглянула мне в глаза:
— Госпожа, если нас разлучат — я умру.
Я с трудом сглотнула:
— Я тоже не смогу без тебя.
Хотелось сказать, что мы никогда не расстанемся, но я слишком хорошо понимала, насколько теперь все шатко. У меня ничего не было, даже приданного, поэтому имущественные права в супружестве меня не слишком интересовали. Мне и в голову не приходило, что моя Индат, моя верная спутница — тоже имущество, которого я могу лишиться, вступив в брак. Только имперское общество могло приравнять к имуществу то бесценное, что было между нами. Меня не отпускало колкое чувство, что все это было сделано специально. Чтобы показать, как легко я могу потерять самое дорогое.
Я провела ладонью по ее жестким кудрям:
— Где ты была?
Индат пожала плечами:
— Толком не поняла. Рано утром нам велели садиться в корвет. Мне было так страшно, госпожа! Я не хотела ехать. Но этот новый управляющий пригрозил наказанием. Мне кажется, он очень злой. Я умоляла спросить разрешения у вас, но меня никто не слушал. Что мне было делать? Говорят, высечь здесь до крови — в порядке вещей. Я боюсь его, госпожа.
Я поцеловала ее в макушку:
— Пока я рядом, он не тронет тебя пальцем. Слышишь? Ты веришь мне? Никто не посмеет тебя высечь.
Индат лишь кивала, и я понимала по ее лицу, что она верит мне, как никому. И щемило сердце. Я искренне обещала, но не была уверена в том, что смогу сдержать это обещание. У меня у самой никаких прав.
Она заглянула мне в глаза:
— Говорят, что я теперь не принадлежу вам, госпожа моя…
Я лишь обняла ее, чтобы она не видела моего лица:
— Ты моя. Слышишь? Не верь никому, кроме меня. Ты — самое дорогое, что у меня есть.
Мы молча стояли, обнявшись, давя слезы. Наконец, я взяла себя в руки, утерла пальцами щеки:
— Где ты ночевала сегодня?
Она опустила голову:
— В тотусе, госпожа. С остальными.
По ее тону я понимала, что она в ужасе. Сколько я себя помню, мы жили вместе, в одной комнате. Индат никогда не оставалась в тотусе. Не останется и теперь.
— Найди этого полукровку-управляющего и скажи, что я хочу видеть его.
Индат с готовностью кивнула и направилась к дверям, но я окликнула ее:
— Постой. Постарайся узнать, куда они дели мой багажный контейнер. Постарайся найти мою шкатулку с украшениями. Там должен быть чип, который дал тебе тогда тот раб…
Она кивнула и поникла:
— Перкан…
— Перкан. Если найдешь — принеси мне его. Это очень важно, Индат.
— А если не найду?
Я опустила голову:
— Значит, они нашли его раньше.
Я увидела ужас в ее черных блестящих глазах. Индат юркнула за дверь, а я снова мерила шагами комнату, слушая шорох шлейфа. Что я скажу этому управляющему?.. Я сама затаенно боялась его. К тому же, я была почти уверена, что о каждом слове узнает мой муж.
Брастин протиснулся в дверную щель так неслышно, что я вздрогнула, увидев его.
— Вы хотели меня видеть, госпожа.
Я выпрямилась:
— Да, господин управляющий. У меня появились иные пожелания.
— Слушаю, моя госпожа.
— Это касается моей рабыни Индат. Я бы хотела, чтобы вы запомнили, Брастин: эта девушка — больше чем моя рабыня. Это моя компаньонка и доверенное лицо. И она выполняет лишь мои личные приказы. Вы не вправе распоряжаться ею, задействовать в работах по дому и, тем более, наказывать. Надеюсь, вы поняли меня?
Управляющий склонил голову, но как-то кособоко, с опаской:
— Да, моя госпожа.
— И в тотус эта девушка не вернется.
Я уловила замешательство на его лице:
— Но где она будет жить?
— В моих комнатах, вместе со мной. Так же, как было прежде.
Брастин покачал головой:
— Это подрывает устои и порядок в доме. В господских комнатах живут только няньки…
— Я не буду больше это обсуждать.
Удивительно, но он больше не возражал.
— Это все, госпожа?
— Вы можете идти.
Я дождалась, когда торопливые шаги Брастина затихнут за дверью, и позволила себе, наконец, расслабиться. Казалось, этот ужасный день никогда не кончится. Осталось лишь дождаться новостей от Индат.
Когда она появилась, за окном уже стемнело. Но уже по одному лукавому выражению лица я поняла, что все удалось. Индат разжала ладонь, и я увидела злосчастную металлическую пластинку. Я посмотрела на Индат:
— Когда все уснут, зарой его в саду, в самом дальнем углу. Как ты и хотела тогда. И чтобы никто тебя не видел.
Она с силой сжала чип в кулаке и решительно кивнула. А мне стало свободнее, легче. Почти совсем хорошо. Лишь хотелось надеяться, что мой муж сегодня не придет.