Страница 13 из 28
Лишь второго сентября Кутузов «нашёл то, что искал» - удобную для оборонительного боя позицию. Она находилась у села Бородино - у места максимального сближения Старой и Новой Смоленских дорог.
После почти трехнедельного отступления от Смоленска и ежедневных стычек, двадцать четвертого августа Черниговский полк занял позицию у Бородина. Первоначально дивизия в составе 3-го корпуса генерал-лейтенанта Тучкова скрытно располагалась на левом фланге на Старой Смоленской дороге, но через два дня началась первая атака на Семеновские флеши. Перед второй атакой Багратион потребовал от Тучкова помощи, и тот направил сюда дивизию Коновницына. Дивизия подошла к флешам около девяти часов, когда они уже оказались занятыми французами. К этому моменту бой приобрел ожесточенный характер. В нем преимущество у французов было в два раза - сорок тысяч французов против двадцати тысяч русских.
Генерал Коновницын принял решение отбить флеши. Командир полка Иван Михайлович Ушаков шел в атаку в первых рядах своего полка, тесня французов. Во время этой яростной атаки, когда из рук раненого знаменосца выпало знамя, генерал Тучков подхватил древко и устремился вперед, увлекая за собой солдат. Французы были остановлены, но Тучков через несколько минут погиб от разрыва гранаты. Плотность огня была столь велика, что даже не удалось обнаружить тело генерала.
В это же время был ранен и полковник Иван Михайлович Ушаков - пулей в рот и ядром в левую ногу. С Бородинского поля он был увезен в лазаретной повозке в санитарную палатку.
Был ранен и Дмитрий - один осколок ядра попал ему в ногу, а пуля - в грудь, отскочив от серебряного образка, подаренного Машенькой. Тут-то и выручил своего барина Яков - он, не обращая внимания на разрывы снарядов, когда осколки ядер и гранат стучали по верному ранцу у него на спине, смог вынести командира в ту же санитарную палатку, куда был доставлен и их начальник. Был ранен и он - осколок бомбы все-таки задел его в руку, но не глубоко, он смог наспех ее перевязать какой-то тряпицей.
Вспомнив у санитаров слова тещи своего барина - а Яков посчитал Наталью именно матерью жены своего командира, о том, что будет ранен важный военный, и он может оказать ему важную услугу в лечении, он достал из солдатского ранца заветный сундучок с лекарствами. Видя, что лекарь занят другими ранеными, он решился действовать сам, в первую очередь занявшись своим барином - как смог, обтер руки спиртовой салфеткой, упакованной в бумагу, пропитанную воском, а об этом его предупреждали строго-настрого, очистил рану, посыпал порошком, на котором так и было написано - "от ран", еще один - «от боли» высыпал в воду и дал выпить раненому, а потоми стал перевязывать своего командира. Перевязал он и себя, уже как следует. Лекарь, наблюдавший за его действиями, спросил:
- Это что ты тут, солдат, творишь, что ты за порошки тут сыплешь? Кто ты таков и как тебя зовут? Ты что, травник или лекарь какой? Кто тебе позволил тут хозяйничать!
- Яков Ильин я, ваше благородие, солдат Черниговского полка. А это - командир мой, Дмитрий Иванович Ржевский, - отрапортовал Яков, вытянувшись во фрунт.
- Не извольте беспокоиться, ваше благородие, эти лекарства мне родственница моего барина дала, графиня Наталья Алексеевна Ростовцева. Она на приеме у Императрицы была, та ей их и вручила, - тут Яков несколько приукрасил действительность, но самую малость - он ведь не знал всех подробностей, а только слышал разговоры дворни.
- Императрицы, говоришь? А не врешь?
- Истинный крест, Ваше благородие, говорили, что она и с самим Его Высокопревосходительством Яковом Васильевичем Виллие, главным медиком армии, знакома и ему также передала такие порошки, - Яков говорил так уверенно, что не поверить ему нельзя было.
- Вот и мой барин это подтвердит. Верно я говорю, ваше благородие?
Димитрий, контуженный пулей и испытывающий боль от раны в ноге, не вслушивался особо в разговоры, но кивнул головой.
Лекарь призадумался и велел:
- Ну, показывай, что у тебя?
- Это, извольте видеть, ваше благородие, порошки от ран, это от боли, а это от «антонова огня», все своей рученькой барыня подписала и меня обучала. А вот это «штриц», она говорила, какая-то иноземная придумка и объясняла, что в нем очень сильное лекарство от боли, ежели ранили кого сильно или ампутацию делать надо - на самый крайний случай, значит, использовать нужно. А бинты специально в медовой воде вымочили и потом высушили, значит, чтобы никакая зараза в рану не попала.
- Ну что же, давай попробуем твои средства на командире вашем, ему ногу надо отнимать, кость сильно раздроблена, не спасти! Показывай, как твой «штриц» работает, дай Бог, хуже не будет. Да и рану на лице лечить надо.
И хотя ампутация происходила в то время на живую, сильное обезболивающее средство из будущего помогло полковнику легче перенести эту манипуляцию.
Оказав первую помощь и другим раненым, уже смелее используя лекарства из сундучка Якова, лекарь приказал помочь отнести раненого Дмитрия и его командира глубже в тыл. В это время палатка раскрылась, в нее вошли солдаты, которые несли на носилках еще одного пострадавшего, которого сопровождал сам Яков Васильевич Виллие.
Этим раненым был Петр Иванович Багратион, которому осколком ядра раздробило большеберцовую кость левой ноги. Яков Васильевич тут же стал распоряжаться, приказав лекарю помогать себе. Увидев в его руках очень знакомый ящичек, он вдруг вспомнил о таком же, что ему передал Егор Фомич Цеккерт. Он спросил с сильным акцентом:
- Это откуда у вас? – и выслушал всю историю, ранее рассказанную Яковом.
Удивившись, что Наталью назвали графиней, он тем не менее решил воспользоваться средствами, о которых много слышал от уважаемого им человека. Подозвав Яшу, он стал расспрашивать о лекарствах и способах их применения. Тут же он начал действовать так, как подсказывал ему лекарь со слов Якова, обтер руки и рану и обработал всеми возможными средствами, которыми только мог - хуже не будет. Приказал он найти в своих вещах и свой ящичек, переданный ему в Петербурге, и далее стал использовать средства из него.
На следующий день Багратион, в сопровождение докторов Говорова и Гангарта был отправлен в Москву. Вместе с ним ехали в повозке и Дмитрий, и Иван Михайлович Ушаков, и, конечно, Яков. Вспомнив в этот раз предупреждение барыни о беде, которая грозит древней столице, он, хотя и робел знатно, предупредил важных военных и об этом.
Не известно, поверили ему или нет, но известие это по инстанциям передали, а самого Багратиона перевезли сначала в Сергиев Посад, а затем в имение Сима Владимирской губернии, принадлежавшее его другу — генерал-лейтенанту князю Борису Андреевичу Голицыну, также участвовавшему в Бородинской битве.
Оттуда же, под влиянием уверенных слов простого солдата, решил и сам Петр Иванович предупредить Московского военного губернатора Федора Васильевича Ростопчина, что планируется наступление на старую столицу, рекомендовал ему усилить пожарную часть города и вывести ранее собранных в городе раненых, по возможности эвакуировать жителей, сославшись на печальный опыт битвы под Смоленском.
Получив это письмо, да еще и такого важного человека, ответственный Московский губернатор, в отличие от Смоленского, развернул активную работу - началась срочная эвакуация раненых, которых в городе было более трех тысяч, жители, предупрежденные начальством, старались сами покинуть город. И хотя это происходило в спешке и не всегда организовано, но большая часть горожан смогла уехать. Предупрежденный о пожарах, Федор Васильевич мобилизовал все возможные пожарные службы и полицейские части, что в дальнейшем очень пригодилось - пожаров было мало и они не нанесли такого ущерба, как в реальной истории. Это был первый камешек из заранее приготовленных Натальей, брошенный под колеса истории и изменивший ход жизни.
К удивлению медиков, продолжавших пользовать военных средствами из заветного Яшиного сундучка, состояние Багратиона не становилось хуже, хотя лихорадка и держалась какое-то время, слишком уж рана была тяжелой, но угроза гангрены отступила. Неплохо себя чувствовали и остальные раненые, даже просились вновь в полк, на поле боя, особенно Дмитрий, но его уговорили остаться, чтобы помочь ухаживать за командиром. Сметливость Яши и лекарства из заветного сундучка послужили опять камешками, которые изменили реальную историю.