Страница 5 из 10
– Хватит с него красоток. Нагулялся уже. Да и Спиридову бы это не понравилось, – сказал Глеб, – И мне тоже. Он, как командир этого судна, должен следить за порядком, а не разводить на борту бордель. Насчет игры в карты не возражаю, хотя не помешало бы соблюдать субординацию.
– Да ну тебя, вечно ты все портишь. Отбрось формальности. Он прежде всего наш друг, а уже потом командир. Кто играет в карты втроем? Твой брат зануда, Серый! Ему в писари при дворе надо было, а не во флот.
– А вам обоим лишь бы морды кому расквасить и девок отыметь. Еще и этих…Ничем не брезгуешь, а брат?
– Да пошел ты! – рыкнул на него и опрокинул стул.
– Позоришь нашу фамилию!
– Тыыы!
Схватил его за шиворот и сдернул со стула.
– Отец в могиле переворачивается от твоих выходок, – смирил меня презрительным взглядом и отшвырнул мои руки.
Настроение разом испарилось к такой-то матери. Я отпустил его, сел на стул и откинулся на спинку, складывая руки на груди.
– Не хочется мне ни по бабам, ни в карты. Все опостылело. В Питербург хочу. Подальше отсюда. Карьеру буду строить при дворе. В Измайловском поближе к императрице-матушке.
Глеб криво усмехнулся.
– Карьеру под женскими юбками ты быстро состряпаешь, много ума для такой карьеры не надобно! Ты уже преуспел. До лейтенанта дослужился.
Я снова резко вскочил со стула, сжимая руки в кулаки.
– А что надобно? Быть твоей копией? Святошей и занудой? Прости, братец, что разочаровал. Не голубых кровей, как ты у нас. Я в отца. Солдафон. Или бесишься, что Спиридов меня командиром назначил, а?
– Он тебя командиром назначил, чтоб ты ответственность на себя взял и по шлюхам не бегал. Стыдно уже за нашу фамилию, особенно когда ее склоняют направо и налево и треплют, как космы продажной девки.
– Зато ты у нас может не по девкам, а брат?
– Дурак!
И я съездил ему в челюсть, он кинулся на меня, но Васька растащил нас обоих, потом толкнул Глеба в плечо.
– Эй вы, оба! Прекратили! Погорячились и хватит! Все…давайте выпьем по мировой и айда играть!
Он подмигнул Глебу, но тот повел плечом и распахнул дверь.
– На хрен вас обоих! Сам играй!
Васька хлопнул меня по спине по-дружески.
– Давай, Серега, не хандри. Если решишь присоединится я буду с матросами на палубе!
– Вали уже!
Когда они вышли я с яростью двинул кулаком по стене, разбивая в кровь костяшки пальцев. Вернулся к столу и наполнил стакан водкой, долго крутил в пальцах. В ушах всё еще стоял смех заключенной, а перед глазами её синие омуты затягивающие в себя как дивные бездны. Я тряхнул головой, залпом выпил, прижал к лицу руку, согнутую в локте, занюхивая адское пойло и в нос ударил запах соли, которым пропитался мундир.
«Катька! Та еще ведьма!»
По юбкам значит? А почему бы и нет? Кто мне запретит?
Я рывком поднялся с постели. Накинул плащ и вышел на палубу. К вечеру ветер усилился и мачты стонали от ураганных порывов. Корабль кренило из стороны в сторону. Женщины сбились в кучу на тюфяках и спали. Перед этим все вымылись в чанах, которые матросы таскали один за другим и пытались подсматривать за девками, когда те раздевались. Вдоль палубы протянули бечёвку и завесили парусиной.
Конвоиры совсем потеряли бдительность: один отсутствовал, а другой звонко храпел на своем стуле, сжимая в руках пустую бутыль. Несмотря на масляные фонари ничего невозможно было разглядеть в полумраке. И тем более ЕЕ среди спящих женщин.
Вдруг на моё плечо легла чья- то рука. Я резко обернулся, успев при этом вытащить из ножен шпагу. Скрежет металла вспорол тишину. Но я тут же вернул оружие обратно в ножны и тихо выругался. На ловца и зверь бежит или на зверя добыча.
– Испугались? – её голос оказался очень мягким, певучим, а когда она засмеялась я нахмурился, – А говорят, что моряки самые смелые люди на земле.
Я схватил девчонку за руку чуть повыше локтя. И от этого прикосновения шибануло как штыком под ребра. Я сжал пальцы сильнее:
–
Что ты здесь делаешь, а? Вас, что на ночь не сковывают?
Девушка снова усмехнулась, сунула руку в карман тулупа и, достав оттуда ключ, покрутила им у самого носа. Я быстрым движением отобрал его у нее и тряхнул девчонку за плечи, так что платок на затылок сбился и несколько золотых кудрей на лоб упали.
– Совсем, девка, ополоумела. Тебя за эту выходку…
– Пороть станете? Или сквозь строй пропустите?
А сама в глаза мне смотрит и кончиком языка по губам водит, а меня то в жар, то в холод швыряет и дышать становится трудно.
– Три шкуры спущу и за борт.
– Не спустите, – глаза ресницами прикрыла, а потом снова на графа подняла.
– С чего бы это?
– Вы Ивану бить меня не позволили…а сами сможете?
Я криво усмехнулся, а девочка умеет манипулировать и играть во взрослые игры. Сколько же лет ей, что умная такая? На вид не больше семнадцати, а в глазах ни капли наивности, словно за жизнь свою короткую немало мерзостей повидала, а может и сама творила.
– За воровство не бить положено, а пальцы или руку рубить. Как свои уберегла расскажешь?
Снова чувствую, как меня утягивает в эти синие омуты и губы у нее полные, сочные. На секунду свело скулы от желания попробовать их на вкус. Не отталкивали ни старый тулуп, ни грязный платок на голове. Мне хотелось его содрать и снова увидеть ее волосы. Заметил на скуле синяк и невольно тронул пальцем, а девчонка дернула головой.
– Бил тебя снова?
– Нас всегда бьют. За любую провинность.
– Что на этот раз?
Она отвернулась, а я повернул ее лицо за подбородок.
– Сопротивлялась слишком яростно, рожу ему расцарапала вот и двинул кулаком, чтоб не дергалась. Да ваши помешали ему, палубу обходили, а потом играть позвали. Вернулся пьяный и захрапел.
Я почувствовал, как от ярости перехватило горло. Сукин сын! Завтра башку ему оторву!
– И часто так сопротивляться приходится?
– Часто.
– Может часто напрашиваешься, м? Или воруешь?
Она слегка побледнела и дернулась назад, но я удержал.
– Не воровка я, а вас поблагодарить хотела. За то, что вы сделали для меня сегодня. Вы благородный и добрый человек. Спасибо вам!
Она вырваться хотела, но я сжал ее плечи сильнее, притягивая к себе.
– Не воровка, говоришь? А ключи где взяла?
– Так я их вернула вам. Больно мне, сударь, синяки оставите.
Посмотрела на мои пальцы, сжимающие её плечо, и они непроизвольно разжались, оттолкнул от себя и руки снова за спину завел.
– Ступай давай к своим и не шатайся ночью по палубе. Матросы народ шальной женщин несколько месяцев не видали.
– А вы?
– Что я?
– Давно женщин не видали?
И опять взгляд этот от которого в голове гудеть начинает.
– Вон пошла!
– А как же кандалы? – спросила дерзко и вздернула подбородок.
– Так куда ты с судна денешься? Разве что за борт сама прыгнешь.
Смотрел как она идет в темноту, туда, где под парусиной масляный фонарь раскачивается от ветра. На ходу платок стянула, в тулуп кутается. Маленькая, хрупкая. Вспомнил, как конвоир сказал, что за дерзость пайки лишит и сам не понял, как окликнул её по имени: