Страница 2 из 123
– Это ты к чему клонишь? – Хрипло спросил Вепрь, и сам вдруг сообразив, что тот прав. После его побега последним дураком был бы Ворон, если бы остался на том же месте!..
– К тому, что путь, мой милый друг, к сытой и достойной службе у меня лежит через боль. – Он наклонился ближе и произнес тихо, с наслаждением, даже с вожделением каким-то:
– Через Очень. Большую. Боль.
Гирст, его армигер Эдд, Енох и три десятка кнехтов гнали коней во Фьёсангервен во всю мочь, практически не делая остановок по пути. Енох всю дорогу то трясся, то плакал. Чтобы он не задерживал остальных, его приходилось держать в относительно трезвом состоянии, так как без него вероятность удачного исхода дела равнялась нолю, и даже Гирст порой скрежетал зубами, так раздражал его никчемный недоросль, который постоянно ныл и стенал о бедном дяде Кнуде, да о бедном дяде Лайнеле. Но – без него пока никак. Дерзкий план, который побоялся благословить даже Антон Бергстрем, непризнанный папаша Гирста, почти не веря в него, близился к успешному завершению, и Рон Гирст заслуженно гордился собой. Еще немного, чуть-чуть совсем, и он – царь горы! В данном контексте – вполне себе реальной горы. А там посмотрим, папенька, – обещал про себя Гирст, – как дело повернется, и как мы будем разговаривать с тобою. На каких правах. Гордясь собой и чувствуя близость вожделенной цели, ставя которую перед собой, непризнанный бастард сам шалел от своей дерзости, Гирст не думал о средствах ее достижения, включая живые фигуры. Большая цель – большие жертвы! Что поделаешь, такова реальность. Сильные жрут слабых, слабые, чтобы выжить, исхитряются и исподтишка уничтожают сильных, и на их крови сами становятся сильными. Есть ключевые игроки и есть статисты, массовка… Которую вообще жалеть нет смысла, она велика, безлика, дешева и самовосполнима. Гирст со своими спутниками спешили во Фьёсангервен, город кузнецов и оружейников, пятый по величине город Нордланда, после Элиота, Клойстергема, Блэкбурга и Гранствилла, бывшую столицу ныне несуществующего герцогства Белых Скал, город богатейший, красивый и яркий, город университетский – его университет давно затмил альма-матер Эсгарота, когда-то знаменитую и славную своими пятисотлетними традициями. Город, торгующий с эльфийским побережьем, держащий монополию в торговле паучьим шелком, который добывали с огромным риском для жизни Фанна в Северных Дебрях. Город, который Гирст уже считал своим.
На ночлег Алиса со свитой остановилась в Разъезжем, в монастыре святой Бригитты. Девушка уверена была, что жених там и нагонит ее, и была так разочарована и расстроена, когда этого не случилось, что едва могла сдержать слезы, прощаясь утром с монахинями. Те, пользуясь счастливой оказией, много говорили о проблемах и нуждах монастыря, и прямо, и косвенно давая понять госпоже графине, как кстати будут пожертвования монастырю в любом виде, от натурального продукта до золота. Алиса намеки поняла и пообещала всяческую помощь, и наконец, когда уже подсохла утренняя роса, снова двинулась в путь. Аврора, понимая подругу и сочувствуя ей, старалась разговором на отвлеченные темы успокоить и развлечь ее хоть немного, внутренне очень сердитая на Гэбриэла Хлоринга. Бесчувственный истукан, а не мужчина! Даже она, девушка, при виде печальных вишневых глаз, обрамленных пушистыми длиннющими ресницами, чувствовала, что не в силах обидеть их обладательницу! Вот же повезло графу Валенскому, который счастья своего не ценит уже теперь, а что будет дальше?! И даже легкомысленная Юна, которая все-таки в последний момент решилась ехать с подругами, не желая оставаться один на один с Габи и Женским двором, Алису жалела и старалась развеселить и отвлечь изо всех сил, обсуждая каждого сколько-нибудь видного и значительного мужчину из встреченных ими по пути. Алиса глотала слезы и в обсуждении почти не участвовала, но была благодарна подругам за этот нескончаемый щебет, который и в самом деле не давал ей провалиться в пучину полнейшего уныния.
Наверное, уехала она все-таки зря. Ею двигали обида, но главным образом – абсолютная уверенность в собственной значимости. Это был сигнал Гэбриэлу: ты рискуешь меня потерять! И когда Алиса начала подозревать, что Гэбриэла это отнюдь не пугает и не заставляет принимать какие-то решительные меры, она испугалась сама. А что, если ему в самом деле все равно?! Что, если он только того и ждал, и сам сейчас помчался к своей Длинной, и нацеловывает ее, дылду бесстыжую, нахваливает, и радуется, что так удачно все у него получилось – не нужная больше Алиса сама от него уехала?! Ах, как жаль, что Алиса никогда не была в башне Тополиной Рощи! И не помнит эту Длинную, какая она есть, кроме того, что дылда здоровая! Уже через полчаса и духу бы ее не было!!! А Гэбриэл… Но Гэбриэлу Алиса по-прежнему зла желать не могла. «Буду умирать от его жестокости… – Глотая слезы, думала она, – молча… одна… бледна, покорна и горда… Но он никогда ничего не узнает!». Вот приезжает он, – мечталось ей, – довольный, счастливый, обласканный своей… тварью! – а ему говорят: «Граф… нет, говорит Иво, – Гэйб… Алиса… она умерла. А он в шоке, конечно… не верит, как?! – спрашивает… А Иво так смотрит укоризненно, и говорит… «Она очень страдала, очень, Гэйб. Страдала молча»…
– Я ему говорю, – щебетала Юна, изящно жестикулируя, – вы просто сквайр, сударь, мне не по средствам любить сквайра!»
– Так и сказала? – Фыркнула Аврора. – Вот так, в лоб?!
– Конечно! А что жеманиться? Как будто мы все не понимаем, что любовь без средств на достойную жизнь хороша только в сонетах нищих певцов?!
«Но она тебя благословила перед смертью. – Продолжала Алиса про себя монолог Иво. – Так и сказала: «Пусть он будет счастлив… Со своей… Длинно-о-о-ой!!!». Только черта с два, черта с два он сможет после такого быть счастлив! И узнав о том, что стало с Алисою по его вине, он уже никогда, никогда, никогда не сможет быть счастлив! И Длинную свою пошлет подальше, скажет: «Мертвая Алиса всегда теперь будет стоять между нами!». Он ведь такой, Гэбриэл, он честный, благородный…
– Я любила бы Гэбриэла, – мечтая, Алиса ни слова не пропускала из разговора подруг, – даже будь он нищим!
– Разумеется. – Взмахнула руками Юна. – Но Гэйб Хлоринг никогда не был бы нищим. Золото любит Хлорингов, это все на Острове знают. Правда, или нет, про языческого божка, который был их предком, но все Хлоринги богаты, ведь ты помнишь, его светлость сам как-то говорил, что даже будучи на севере, не зная о своем высоком происхождении, Гэйб не был бедным. Помнишь ведь, Лисочка, помнишь?
Алиса не ответила. Даже не сделала замечания по поводу нелюбимого ею сокращения от имени жениха: «Гэйб». Придержала коня, вся внезапно помертвев. Она почувствовала опасность, страшную, нереально страшную, зло, которое было чуждо самой природе Острова, всему, что ее окружало, что она любила. А потом увидела это Зло.
Ее спутники увидели неприятного, если не сказать: уродливого господина на соловом коне бельгийской породы, с хвостом, по-модному подстриженным и подвязанным. Не смотря на богатую одежду и обилие золота, господин выглядел так, словно какое-то нечистое животное для смеха вырядили и усадили в седло. И он так и пожирал глазами Алису, которая чувствовала, что он не просто смотрит – он ЗНАЕТ, кто она такая. Инстинкт подсказывал лавви, что страшнее врага на этом свете у нее нет.
Уродливый господин снял богатый берет, картинно приложил руку с беретом к груди, кланяясь проезжающими мимо девушкам. «Гэбриэл! – В панике взмолилась Алиса, мгновенно забыв и про Длинную, и про свою красивую кончину, – Гэбриэл, где ты?!»
– А вот и граф. – Произнес Гейне, оглянувшись. – Я уж удивлялся, что он так долго… – И у Алисы вырвался не то всхлип, не то возглас облегчения. Она даже глаза закрыла, и потому не видела, какая гримаса исказила и без того уродливое лицо. Аякс – это был, разумеется, он, – тоже увидел Гэбриэла. Увидел его спутников, эльфа Древней Крови среди них, вооруженных кнехтов… И перехватил взгляд Гэбриэла, тоже увидевшего и узнавшего его.