Страница 119 из 123
В свободное время он взялся помогать в кузне Беркуту, и быстро втянулся: ему и это понравилось. Теперь Вепрь пропадал в кузне сутками, Зяблик даже завтрак, обед и полдник ему туда приносила. Как-то, занимаясь подковами, Вепрь заметил Сороку, делающего ему какие-то знаки, и, оставив ненадолго молот, подошел к нему, облив водой голый вспотевший торс и с наслаждением растираясь полотенцем.
– Чего тебе? – Спросил хрипло.
– Ворон в Коневы Воды подался. – Заговорщицким тоном сообщил ему Сорока, оглянулся воровато. – А мы с пацанами прознали, что некий Карл Брэгэнн направляется в Ейсбург. Ты, вроде, им шибко интересовался?
– И что? – насторожился Вепрь.
– Он что-то ценное везет, нам пришла весточка. Что-то такое, что его сопровождают аж двадцать кнехтов.
– Ворон шею нам свернет. – Подумав, заметил Вепрь.
– Не свернёт, если с удачей вернемся. Пошумит, погрозится, и простит. Ну, штрафанет, в первый раз, что ли?
– Я крысячить не стану, и добычу от него прятать – тоже. – Предупредил Вепрь. Он не мог отказаться. Брэгэнн был его личной идеей фикс. Ох, как хотелось Вепрю с ним поквитаться за Очень Большую Боль! Аж скулы сводило от злости.
– Короче, идем вдесятером. – Развивал мысль Сорока. – Жаль, Конфетка с Вороном и Совой, но Грач не хуже с луком и стрелами управляется. Ну, ладно, хуже, но тоже неплохо. Для кнехтов фон Берга сойдет. Твоя Зяблик как, с нами?
– Не фиг ей там делать. – Чуть помрачнел Вепрь, представив Зяблика и Брэгэнна в шаговой доступности друг от друга. И ведь знал же, что Зяблик девчонка лихая и саблей вертит даже лучше него самого! Но инстинкт вожака, защитника, требовал оградить свою женщину от опасности. Ну, и от флирта с другими парнями во время рейда, не без того. С тех пор, как Зяблик замутила с Вепрем, она стала втройне интересна остальным Птицам, включился азарт соперничества. Но Вепря остальные Птицы научились уже и уважать, и опасаться. Не смотря на некоторые перемены и корректировку жизненных ценностей, в целом-то он остался таким, как был: суровым, безжалостным и скорым на расправу. Как и Гэбриэла, и остальных, прошедших Конюшню, жизнь научила его прежде всего главному: не бояться, не давать слабины, не просить помощи или пощады, и не сдаваться, не отдавать своего и драться до последнего вздоха даже с теми, кто в разы сильнее тебя. Все уже знали, что в драке Вепрь страшен и не боится ни хрена, что его можно только убить, но сломать, заставить сдаться и покориться нереально. Слов нет, все Птицы так или иначе прошли суровую школу жизни, и все-таки, с Красной Скалой не могло сравниться ничто. Сколько уже было дружеских стычек, и даже почти серьезных драк, и всегда Вепрь одерживал верх, потому, что шел до конца там, где другие отступали так или иначе. Такими были все, кто выжил вместе с ним.
Чтобы без палева свалить на дело, следовало занять Зяблика чем-то так плотно, чтобы она не заметила его сборов и отсутствия хоть какое-то время. Вепрь был парень не глупый, и сборы начал открыто, под видом ревизии инвентаря и амуниции.
– И чем моя девка, интересно, занимается? – Дожевывая охрененно вкусный пирог, спросил он, сам незаметно порвав шнурок на куртке. – Куртка драная, как я в такой на дело бы пошел, если че?!
– Я смотрела, она целая была! – Огрызнулась Зяблик. Вепрь кинул ей куртку:
– Сама смотри, э! Ну-ка, посмотрю щас, че там еще… – И в полном праве принялся перетряхивать свои кожаные доспехи, ворча и придираясь к каждой мелочи. Нагрузив Зяблика требующими, по его убеждению, немедленной чистки и стирки вещами, Вепрь все, что нужно было для налета, сложил отдельно и принялся, взяв оселок, точить и править меч покойного Свана, ворча себе под нос.
– Какая хрень тебя за жопу цапнула?! – Фыркнула Зяблик, но перечить не стала: отправилась приводить в порядок вещи своего господина и повелителя. Вепрь быстро и бесшумно перенес все необходимое в заросли лопухов за околицу, туда же утащил седло. Потом, вернувшись, сообщил Зяблику, что пойдет купать коня в озере, и сам поплавает, «грязный стал в кузне, как падла какая». В общем, в результате всех его ухищрений, он смог, не возбудив у Зяблика никаких подозрений, в сумерках встретиться с остальными Птицами у брода через Омь. Глянув на тех, кто с ним и Сорокой собрался в набег, Вепрь вдруг впервые подумал о том, сколько Птиц осталось в поселке, и нахмурился. Перейдя вброд небольшую речку, служившую границей с эльфами, Вепрь продолжал упорно думать о том, что они затеяли, и беспокойство нарастало.
– Сорока, эй! – Не выдержал он. – Кто тебе рассказал про Брэгэнна?
– А какая разница?
– Не трепись, разница есть. – Не отставал Вепрь, остановив коня. – Сколько Птиц в Светлом осталось? Ворон, Сова, Конфетка и еще пятеро наших в Коневых Водах, так? Нас одиннадцать. Там пятеро парней осталось и семеро девок. Не нравится мне это.
– Брось. Дайкины на эльфийскую территорию не сунутся!
– Брэгэнн та еще тварь отмороженная. Он сунется, не сомневайся.
– Да брось! – забеспокоился Сорока. – Что ты, как этот! Зассал, так и скажи, без тебя поедем!
– Езжайте. – Решительно ответил Вепрь и развернул коня.
– Эй, стой! – Заорал Сорока в неожиданном приступе ярости. – Стой, рожа трусливая!
Мысленно пообещав себе позже разобраться в причинах такой Сорокиной настойчивости, Вепрь только пришпорил коня. Олджерноны были самыми резвыми бегунами на острове, и в быстроте бега порой даже соперничали с эльфийскими лошадьми, с которыми имели общую кровь. А дева Элоиза для племянника расстаралась, выбрала наилучшего. Уже на подступах к броду Вепрь увидел с холма цепочку всадников, пригнулся к конской гриве, весь во власти дурного предчувствия и холодного бешенства. Сорока ли предал, или тот, кто подкинул ему ложную информацию, но теперь Вепрь был уверен: их заманили в ловушку, а на Светлое готовили нападение. Элоиза, или Брэгэнн все устроили, или оба сразу, не важно. Пока – не важно. Он понимал, что нападать с тыла на стольких всадников сразу – самоубийство, и Светлое это не спасет. Единственный способ их спасти – это предупредить. Их мало, но драться они все умеют, даже девчонки. А чтобы предупредить, надо или обогнать незаметно налетчиков, или…
Иво до сих пор не любил Копьево, где его и Алису подобрал Нэш, избавив от крайне неприятной участи. Не любил, и все тут. Он тогда чувствовал себя бессильным и бесполезным, не способным что-либо сделать для спасения Алисы, которую его друг поручил ему, уходя на смерть. И до сих пор ему стыдно и больно было думать об этом – даже не смотря на счастливое избавление в тот раз. И даже не смотря на то, что теперь Иво не дал бы спуску ни тому противному белобрысому типу, ни всем его дружкам, вместе взятым. Он не любил занятия с оружием, но занимался прилежно и, в спарринге с Гэбриэлом и эльфом, поневоле стал отличным фехтовальщиком. Он не был амбидекстером, но был левшой, что тоже давало ему кое-какие преимущества в бою, не говоря уже о его эльфийских силе, гибкости и скорости. Нэш сразу согласился взять его в свою команду, и вот уже вторую неделю они обшаривали леса Поймы и ближайшие окрестности Королевской Дороги, в поисках остатков банды Псов – только не нашли еще ни самих Псов, ни их следов. Правда, как-то натолкнулись на четыре трупа в кожаной броне с фирменным знаком Псов, и Белка, эльф Элодис, следовавший с ними, сказал, что помимо полукровок здесь был убит эльф. Эльф Ол Донна. Но помимо этого ничего он добавить не смог, и оставалось только гадать: все ли это были оставшиеся Псы, которых уничтожили эльфы, или кто-то из Псов выжил, убив эльфа, или еще что? Белка определенно заявил, что крови эльдара здесь нет, а значит, Шторм, самая желанная добыча Нэша и Хлорингов, жив. Нэш уже подумывал сменить тактику поиска, когда из Копьево примчался гонец с сообщением о том, что там взяли троих полукровок, утверждавших, будто они якобы спасли нескольких крестьян от каких-то чудовищ. Вот только крестьяне, по словам гонца, это отрицают, и обвиняют полукровок в мародерстве и требуют их казни.