Страница 117 из 123
– Меня никто не принуждал. – Произнесла она низким, твердым голосом. – Я совершаю этот шаг осознанно и добровольно! И прошу, если вы в самом деле желаете мне добра, больше не оскорблять меня и моего жениха! Став моим супругом, он становится эрлом Фьесангервенским, и я ПРОШУ, отнестись к нему с уважением! К нему, и всему, что мы с ним здесь решим и за что отдадим свой голос! Мы прибыли не показать себя, а участвовать в вашем тинге. Мы в своем праве? Нет? Я хочу услышать ответ сейчас же!
– Разумеется, миледи, – церемонно произнес Аронсон, – никто не оспаривает твоих прав, как наследницы твоего уважаемого отца. И мы рады, что род Еннеров по-прежнему с нами.
– Хорошо. – Спокойно кивнула Фиби, снова садясь в кресло. Рон встал подле, положив ладонь не на плечо, но на спинку кресла подле этого плеча, почти касаясь его – Фиби чувствовала его тепло. Бергстрем пережил удар и сделал хорошую мину, внутренне исходя яростью и разочарованием. Рон прислал ему вестника со словами: «Скоро буду с девчонкой», и Бергстрем ни на секунду не усомнился, что тот, как обычно, выполнил его приказ. «Хорошо же, Кенка. – В ярости думал он. – Думаешь, переиграл меня?! Думаешь, выгоду поимеешь от своей подлости?! Как бы эта выгода и для тебя, и для Рона с его девкой, не обернулась худшим поражением в вашей жизни!!!».
Коротко говоря, Бергстрем предлагал идти к Кальтенштайну, разбить корнелитов, захватить мальчишек Хлорингов и вернуть их отцу в обмен на независимость для Междуречья. Для себя он имел в виду смерть обоих близнецов и обмен на Габи, но и звуком единым об этом не заикнулся. Разумеется, многим предложение не понравилось. Ожидаемо против выступили Бронсон и Аронсон, и несколько рыцарей помельче. Но большинство согласилось с Бергстремом. «Время Хлорингов ушло. – Общим хором звучало в Рыцарском зале замка Ангелов. – Они не смогли помочь ни Еннеру, ни Ардо; и даже корнелиты загнали их в Кальтенштайн, как мышей под метлу». Даже тем, кто был в целом против конфронтации с его высочеством, понравилось, что проблему с независимостью можно решить бескровно и элегантно. «А погибнуть в заварушке под Кальтенштайном Хлоринги могут, и погибнут, от рук корнелитов, без всякой нашей вины!» – Обещал себе Антон Бергстрем.
– Мы не будем в этом участвовать. – Заявила Фиби, когда спросили их с Роном мнения. – Мои родители дружили с Хлорингами, и им не понравилось бы, если бы я пошла против них.
– Я согласен. – Подтвердил Кенка. – Вы сейчас глупость какую-то придумали. Мальчишки племянники эльфийских владык. Войны с эльфами захотели?..
– С каких это пор, – не сдержавшись, ядовито поинтересовался Бергстрем-старший, – ты стал союзником Хлорингов?!
– Сулстады никогда не были союзниками Хлорингов, – веско возразил Кенка, – и кто, как не ты, знаешь это! Но мы и не дураки, Бергстрем. Война с эльфами при таком внутреннем разладе, при этих проклятых корнелитах, это – самоубийство. Но ты можешь поступать, как хочешь. Мы подождем. Если эльфы сломают вам хребет, мы просто придем и покончим с эльфами. Нам же лучше.
«Вон, на что ты рассчитываешь! – В бешенстве рассуждал Бергстрем после тинга, когда гости наелись, напились, наговорились и отбыли восвояси. – Только хрен-то ты угадал, Кенка, не до того тебе скоро будет!!!». Пройдя в кабинет своего сына, он устроился за секретером и потребовал принадлежности для письма. Через несколько минут он строчил анонимное письмо герцогу Анвалонскому. О том, что Кенка – содомит и извращенец, и пылал противоестественной страстью к Вэлу Эльдебринку. А в доказательство приводил частые визиты Кенки в Найнпорт, где находится притон содомитов, дружбу Кенки с Драйвером, известным своими склонностями всему острову. И наличие в паху Кенки букв «СМ», тайного знака содомитов, посещающих этот притон. Он хорошо знал нрав герцога Анвалонского, Бешеного Зубра, и не сомневался ни на секунду, что тот без внимания это письмо не оставит.
Уже в Сае Гэбриэл мог полюбоваться совсем другим Нордландом, нежели на Юге. Сердце его, когда-то заболевшее мечтой о горах, не переставало грезить о них никогда. И в Сайской бухте он впервые увидел свою мечту так близко, что острым взором полуэльфа мог разглядеть камни, складки породы, оползни и откосы, и тучи, скрывающие вершины. Восточные отроги Синих Гор, поросшие самым диким, опасным и неизведанным до сих пор лесом, обиталищем Фанна и, по слухам, неведомых и странных существ, которые никогда не являлись людям, теперь были близко, не далее одного дневного перехода от бухты. И сами берега бухты были скалистыми, отвесными почти всюду, сложенными из массивных, темных и твердых пород, ничего общего с мягкими известняковыми скалами Юга. Сама бухта, огромная, самая большая в Нордланде, была полна островов и островочков, одиноких скал, встающих из моря и заселенных морскими птицами, которых здесь было неслыханное множество. Здесь и запах был другим, и ветер звучал иначе. Сердце Гэбриэла, сжимаясь в тревоге за брата, в то же время пело в тон ветру, открывшись Северу, вбирая его в себя.
– Север прекрасен. – Сказал Кину, стоявший рядом и понимающий Гэбриэла без слов. – Тот, кто хоть раз побывал здесь, кто вдохнул этот воздух и ощутил его волшебство, уже никогда не забудет его.
– Я побываю в горах. – Пообещал Гэбриэл скорее себе, чем Кину. – Ничто не помешает мне забраться на самую высокую гору и проорать оттуда фигню какую-нибудь, но на весь мир, мать его!
– Во Фьёсангервен заходить не будем. – Сказал капитан, бородатый, носатый русс, с бычьей шеей и огромными руками, большие пальцы которых он почти постоянно держал заткнутыми за ремень. Под камзолом на нем была легкая кольчуга, а на ремне висели ножны с коротким и широким мечом. – Неспокойно там.
– Корнелиты? – Спросил Гэбриэл, высматривая замок Северная Звезда. Красивый, да.
– Бывшие корнелиты. – Уточнил капитан. – Теперь они как бы Верные, – он сплюнул. – Корнелий-то, дурачок ихний, помешан был на сожжении баб да девок. Он и к нам было лыжи навострил, да князь наш, Федор Изнорский, завернул его обратно. Тот и попер сюда, в Сайскую бухту. Когда отравили его – упокой, Господи, душу человека-то этого, большое дело он для Острова сделал, царствие ему небесное! – людишки его пересобачились промеж собой. Та публика, что почище, стала Верными и продолжает девок жечь, а простой народ, хамовье всякое, тот просто бесчинствует и громит все, что ни попадя.
– Так что сейчас в городе творится?! – нахмурился Гэбриэл.
– Оно самое и творится. В городе да в посадах. – Капитан снова сплюнул. – Паписты проклятые, душегубы. Все бы им убивать да жечь, дюже римская волчица до человечьей крови алчная. Они и на Русь приходили, в Псков, сколько душ христианских пожгли! Деток малых от матерей отрывали и в огонь бросали, твердили, что очищают их от скверны еретической. Данилович наш тогда их хорошо уважил, век помнить будут. И здесь, – он погладил рукоять своего меча, – их есть, кому встретить, коли снова сунутся.
– Что там? – Острый взгляд Гэбриэла выхватил меж островов кусок прибрежной полосы, на которой шла ожесточенная схватка. – Терновник, – эльфы никогда не называли друг друга по именам при посторонних, – что там, ты видишь?
– Дерется кто-то.
В этот миг над их головами переливчато закричал ястреб, и большая, нереально крупная, золотая в солнечных лучах птица опустилась на рею.
– Мы должны помочь! – Не рассуждая, воскликнул Гэбриэл.
– Не успеем… – Усомнился капитан.
– Должны успеть!!! – Гэбриэл схватил Кину за рукав, тот молча снарядил тяжелый эльфийский тисовый лук. Капитан отдавал команды матросам, безбожно матюгаясь, судно, нещадно кренясь и скрипя, разворачивалось. Кину легко, словно по твердой поверхности, взбежал на борт, вскинул лук и послал стрелу. И продолжал стрелять, стоя на узком бортике ныряющего на волнах корабля, причем ни одна стрела – Гэбриэл это видел, – не пролетела мимо цели.
Теперь он видел пятерых мужчин, которые отбивались от толпы вооруженных людей. Один из пятерки был серьезно ранен, остальные четверо прикрывали его. Их противники теснили их прочь от моря и от большой рыбачьей шхуны, видимо, ожидающей их. Нападающих было втрое больше, и если бы не стрелы эльфа, помощь в самом деле не успела бы, но Кину выцеливал и снимал убийц с виртуозной и невероятной точностью, ухитряясь даже в общей свалке не задеть кого не следовало. Гэбриэл запрыгнул на борт по другую сторону от носовой фигуры, изображающей конскую голову, повис на одной ноге и одной руке, обнажив меч, готовый прыгнуть в море и броситься на помощь. Теперь и Дэн с его людьми присоединились к Кину, осыпая стрелами спешащий на подмогу к первым нападающим большой вооруженный отряд. В предвкушении схватки вскипела кровь, Гэбриэл уже выбрал себе противника, весь устремившись на залитый кровью прибрежный песок.