Страница 113 из 123
Деревенька Дичь, находясь так близко к Красной Скале, страдала от нашествия ползучих тварей так же, как и Редстоун. И, спешившись на окраине и привычно нырнув через полосу лопухов и лебеды на грядки, Ветер скоро издал разочарованный возглас:
– Вот «»», а?!
– Эй! – Окликнул его Клык, и таким голосом, что Ветер проглотил все вопросы и споро вернулся на дорогу.
– Тихо! – Поднял руку Клык. Ветер прислушался. На другом конце деревни выла собака.
– Ну, и че? – Спросил Ветер. – Собачатина воет. Ты че, я собак не ем и есть не буду, иди на фиг!
– Да ты что, не понимаешь?! – Клык выглядел озадаченным. – Нет? Еще послушай!
– Ничего не слышу. – Признался Ветер, но и он вдруг ощутил какую-то тревогу. Что-то было не так, прав Клык – тишина какая-то… неправильная. Вообще-то, как только они появлялись на улицах любой деревеньки в Пустошах, – а Клык и Ветер оставили себе привычную униформу Красной Скалы, – как вся деревня вымирала, люди прятались, прятали детей и животных. Но полукровки чувствовали живое присутствие, страх, общую напряженную эмоцию. Здесь же все словно вымерло.
Не совсем. Собака выла. И чувствовалось какое-то присутствие, какое-то недоброе внимание.
– О, кошак! – Снимая напряжение, обрадовался Ветер. Их в башне осаждали крысы, наглые до ужаса, воровавшие и портившие значительную часть их добычи, и Ветер давно хотел обзавестись кошкой. Даже припас для этого торбу с завязками – те кошки и коты, которых он ловил и пытался привезти домой прежде, удирали от него ловко и изобретательно.
– Держи торбу наготове! – Азартно сунул ее Ветер Клыку, и направился к крупному черно-белому котяре с умильным:
– Кыся-кыся-кыся! Иди сюда, поганец, вкусняшку дам!
Кот, о, диво, бросился к нему, как к родному, с отчаянным плачем. И вырываться и не подумал, напротив, прижался к нему, норовя втиснуться подмышку или еще куда. В торбе отчаянно закричал, но быстро притих.
– Он же чей-то! – осуждающе произнес Клык.
– Да ну тебя, – фыркнул Ветер, – достал ты с совестью своей… И откуда ты среди нас взялся-то такой, а? – Он оглядывался. То, что в деревне было так пусто, ему определенно нравилось: что-нибудь, да раздобыть получится. В их положении ничто не лишнее. Гнутый гвоздь, и тот пригодится.
Воющая собака вдруг взвизгнула отчаянно и притихла. Теперь насторожился и Ветер. Обнажил короткий меч, сжал в руке, черпая уверенность от ощущения его рукояти. Они с Клыком переглянулись, и Клык тоже обнажил меч.
Плохого они не ждали: оба решили, что нарвались-таки на своих бывших дружков. Но это их не особенно пугало; они отлично знали, что в драке те не многого стоят. Да и отбрехаться всегда был шанс, недовольных новыми порядками на Красной Скале среди любимчиков Хозяина становилось все больше, а отношения у Клыка, спокойного и незлобивого, были нормальные почти со всеми. Авось, думал он, даже драться не придется.
Драться, в самом деле, не пришлось. Во всяком случае, не с бывшими товарищами. На главной деревенской площади – маленькой, на одном конце которой находилась небольшая церковка святой Клары, на другом – кабак, и посреди – лавка, Клык и Ветер застали картину, ужаснувшую даже привычных к крови и трупам обитателей Красной Скалы. Здесь произошло какое-то жуткое побоище, валялись вперемешку трупы людей, лошадей, собак, коров и коз, повсюду были даже птичьи перья. Кто-то, или что-то, не просто убивало, но рвало тела на части. Двери в кабак и в лавку были выломаны, вырваны, окна разбиты и местами тоже вырваны вместе с рамами, а то и с частью кладки. Кони захрапели, чуя кровь, заволновались, артачась и не желая ступать на брусчатку площади, запятнанную кровью.
– Смотри! – Дрожащей рукой указал Ветер. У дверей церкви, оставшихся целыми, валялись три тела в знакомой черной одежде.
– Наши… что ли? – Нервно сглотнув, спросил Клык.
– И это тоже, – отмахнулся Ветер, – еще смотри… – Он не договорил. Из-за церковной стены появилось… что-то. Оно было похоже на человека – ну, в целом. Только кожа его была цвета жженой умбры, такие же волосы, руки были длиной почти до земли и украшены острыми и длинными когтями, глаза полыхали бледно-зеленым огнем, а в оскаленном рту белела масса белых острых щучьих зубов. При виде них тварь зашипела и ринулась к ним, так шустро, что Клык даже не успел понять, насколько это страшно и противоестественно. Заорав, он бросился ему навстречу и, увернувшись от броска длинной руки, полоснул мечом по горлу. Ветер, бросившись ему на помощь, налетел на чудовище с другой стороны и принялся колоть и кромсать его со спины изо всех сил, при этом вопя так, словно кромсали его самого. Тварь уж давно не дергалась и не хрипела, а они еще рубили и кромсали ее, на всякий случай отрубив голову и лапы. Остановились, тяжело дыша и опираясь друг о друга.
– Чё… это… было… – Выдохнул Ветер.
– Хер… его… знает… – Клык утер лицо, попятился от тела. – В жизни… такого… не видал… – И бросился к ближайшему плетню: его рвало. Ветер поймал коней, поглаживал, успокаивал – лошади нервничали, храпели, выкатывая белки испуганных глаз. Кот жалобно мяукал в мешке.
– Смотри, – повторил Ветер, – у дверей-то, среди наших, голые пацаны валяются. И это-вот, оно того, раненое было… Хрен бы мы его уделали…
– Церковь целая. – Морщась и нервно сглатывая, сказал Клык. – Там, внутри, поди, есть кто.
– Да и хрен с ними! Поехали скорее отсюда!
– Ты держи коней, я посмотрю… – Клык, не обращая больше внимания на протесты и угрозы своего приятеля, пошел к церкви.
– Эй! – Постучал он в двери. – Эй, есть кто живой? Вы того, выходите, сваливать отсюда надо!
Ответом ему была гробовая тишина, и внутри, и снаружи. Даже насекомых, кузнечиков там, или мух, не было слышно.
– Клык, поехали отсюда а?! – Почти взмолился Ветер, которому было дико страшно. Клык уже пошел в его сторону, когда ему почудился позади какой-то звук. Дернувшись, он резко развернулся.
Волкодав, их приятель, сваливший с Красной Скалы первым, был крупный, спокойный, мрачноватый полукровка, нелюдимый, сильный и молчаливый. Такие редко, но попадались среди выкормышей Хозяина Драйвера: чуждые его идеям и стойкие к ломке и промывке мозгов. Не то, чтобы он думал иначе, просто ему все это не нравилось. Как и Арес, Волкодав был добродушным и не склонным к насилию парнем, при этом очень красивым и сильным, ради чего в свое время и попал в Домашний Приют под именем Бальдр. У него были золотые руки и жадная до действия и работы натура, он не желал ни драться, ни мародерствовать, ему хотелось стать кузнецом. И здесь, в Гремячем, он, не покладая рук, трудился над созданием собственной кузни. Жаль, научиться было не у кого, он вместе с Клыком или Ветром – один всегда оставался дома, – ездил по деревням и внимательно рассматривал кузни, попадавшиеся им во время налетов, как там все устроено, что там есть и как работает. Кое-что и крал, не без того. Пока что и кузни у него, как таковой, не было, и работать в ней он не умел, но мечта его, большая и светлая, не меркла и подстрекала действовать и искать. В мечтах он ковал роскошные мечи, бесподобные кинжалы и ножи, и слава о нем гремела по всему острову… В реальности, правда, до этого было очень далеко. Но он не отчаивался. Вот выберутся отсюда, попадут на Север, там он обязательно пойдет в ученики к какому-нибудь мастеру.
Ну, а пока нет парней, можно и девчонку потискать. Никому из них и в голову не приходило уединяться для этого; вечерами, сидя у очага, они пускали ее по кругу, не прекращая при этом болтать и пить пиво. Но Волкодаву почему-то больше нравилось заниматься этим, когда никого больше рядом не было. Можно было и фантазию включить, благо, девка была послушная и безропотная. Как скажешь, так и встанет или ляжет, что скажешь, то и сделает. Волкодав любил что-нибудь эдакое… ну, к примеру, он – рыцарь, а она – монашка. Или еще что. Она, к примеру, эльфа, а он… В общем, таким и в самом деле лучше было развлекаться наедине. Ну их, Клыка и Ветра с их комментариями и подначками! Так и норовили присоединиться и все испортить, в балаган превратить. Волкодаву хотелось романтики, красоты какой-то, чистоты… Хотя бы и выдуманной. И он требовал от Клэр, чтобы она изображала из себя неискушенную девочку, которая ничего не умеет, ничего не знает и вообще…