Страница 4 из 78
Как будто ее не учителем английского языка брали, а готовили в секретные агенты.
Линейка скоро закончится, у меня от страха потеют ладони. Вытираю об широкие штанины, но они снова становятся влажными. Я не трусливая курица, но я боюсь.
Не боюсь быть аутом. Не боюсь мажоров. Не боюсь требовательных учителей и сумасшедшей нагрузки, которую тут обещают на каждом шагу.
Я боюсь встретиться с ним. С тем, кто уже два месяца прочно засел в голове. Боюсь и одновременно жду нашу встречу.
Голос директрисы вдруг становится вполне человеческим, там даже сквозят плаксивые нотки:
— Пусть знания, полученные в нашем лицее, станут прочной основой для дальнейшего образования, а умения и навыки помогут вам во взрослой и самостоятельной жизни!
Хлопаем в ладоши. Наконец-то закончились нудные пустые речи. Над площадкой поднимаются гроздья из желтых воздушных шаров — их уже давно не выпускают в небо. Школы и лицеи страны борются за экологию.
Шары красиво колышутся колоннами вокруг входа в лицей. Звучит музыка, все живо переговариваются, разбиваются по группкам и направляются в здание. Внезапно становится тихо.
Над желтыми колоннами всплывают два больших шара — фиолетовый и красный. Алька меняется в лице. Лицеисты переглядываются, в направленных на шары взглядах замечаю интерес, волнение и, кажется, зависть?
— Игра, — шепчет Алька, прижимая ладони к щекам, и беспомощно оглядывается вокруг.
У нас у обоих одновременно пиликают телефоны. Достаю свой, свайпаю. Вокруг меня парни и девушки лезут в карманы и сумки. Почти весь лицей пялится в телефоны.
Залипаю на экран. В мессенджере висит сообщение от безымянного пользователя.
«Открыть».
На фиолетово-красном фоне всего два слова:
«Игра начинается».
***
— Ребята, в нашем классе новенькая. Маша Заречная, прошу любить и жаловать! — кураторша Елена Игоревна подталкивает меня за плечи, и я оказываюсь в центре класса.
Ощущение, будто стою голая. Чувствую на себе оценивающие взгляды под шепотки одноклассниц. Так и подмывает поднять руки и покружиться, чтобы им было лучше видно.
Алька смотрит сочувствующе, лица двух остальных аутов ничего не выражают. Спортсмен Каменский, явный пофигист, равнодушно отворачивается к окну. Севка в очках, как и я, за ними ничего не поймешь.
Похоже, ауты «сотого» лицея предпочитают выживать в одиночку.
Остальные молча смотрят, но мне достаточно одного взгляда, от которого хочется закрыться руками, спрятаться под парту. А лучше, выскочить в коридор и бежать пока хватит сил.
Никита подается вперед и ввинчивается в меня шокированным взглядом. Его губы беззвучно произносят мое имя, а у меня ладони снова покрываются липким потом.
Я готовилась к этой встрече, как только узнала, что Топольский учится в «11-Б». Но не думала, что сердце будет так бешено стучать, а пол под ногами превратится в палубу корабля, попавшего в десятибалльный шторм.
Никита смотрит, я стою и не могу сдвинуться с места.
— Маша, я же сказала, садись, — слышу, как сквозь вату, голос куратора.
— Она еще и глухая, — смешок со стороны. Ну да, у нас же семья.
— Это она Топольского увидела, — говорит насмешливо девица у окна и поворачивается к девушке, с которой сидит Никита. — Смотри, Милена, уведет глазастик твоего Ника!
Кое-кто из девочек прыскает, видимо, всеобщей любовью Милена не пользуется. Она стреляет в говорившую неприязненным взглядом, но молчит.
Никита тоже молчит, и у меня начинают гореть щеки.
Пробираюсь на свое место. Кураторша указала на стул рядом с Севой. Элитных не садят с аутами?
Сердце пропускает удар за ударом с таким трудом, будто каждый раз — последний. Все-таки, мне не показалось. Все-таки, они вместе, и Милена — девушка Топольского.
Не могу не признать, что смотрятся они идеально. Милена очень красивая, а еще и ухоженная, как будто каждое утро начинает с салона. Хотя, может и начинает, откуда мне знать.
Для такого, как Никита, это важно, потому что теперь в его глазах я явно вижу разочарование.
Он, наверное, думал, что это наша с мамой квартира, когда привел меня домой.
— Ты дочка нашей новой англичанки? — снисходит Милена и одаривает меня выжидательным взглядом.
— Маша — дочь Заречной Дарьи Сергеевны, вашей новой учительницы английского языка, — отвечает за меня кураторша. — Мила, а ты опять пересела?
— Мне там плохо видно, Елена Игоревна.
— Ну тогда ты садись к Голику, поближе к доске, а Маша пусть сядет к Никите.
— Нет, — испуганно вскидываюсь, и вижу, как меняется в лице Топольский, — пожалуйста, можно мне на первую парту? Я правда плохо вижу.
— Ладно, Маша, сиди с Севой, — сочувственно кивает кураторша. — А ты, Мила, марш на свое место. И чтобы я тебя не видела возле Топольского. Алиса, поменяйся с ней.
Милена — она, выходит, Мила? — меняется местами с такой же ухоженной блондинкой. Никита не обращает на них никакого внимания и продолжает сверлить меня взглядом. Сажусь за стол и чувствую затылком этот взгляд.
Да, Топольский, я аут. Я не живу в элитной «башне» престижного жилого комплекса. Я одета в одежду, купленную на распродаже. И я очень, очень стараюсь забыть, как ты поцеловал меня в лифте.
*от англ. оut — вне, из
**человек, который много времени проводит за компьютерными играми (сленг).