Страница 27 из 78
Глава 13
Маша
— Они мне отказали, — говорит Макс, глядя в невидимую точку перед собой, как только мы рассаживаемся за столиком.
Мы сидим в кофейне, парни написали мне в нашем чате на троих, что надо встретиться. Мне пришлось наплести Алине, что я остаюсь после уроков ждать маму, а самой прятаться за зданием лицея, пока подружка свернет к остановке.
— Как отказали? — переспрашиваю удивленно. Я была уверена, что Макса возьмут в Игру.
— Сегодня пришел отказ, — он демонстрирует нам сообщение с неизвестного номера.
— Знаешь, я подозревал это, — осторожно замечает Сева. — Слишком долго они обсуждали твою кандидатуру.
— И что же делать? — спрашиваю, испытывая чувство вины за то, что так и не смогла залить на телефон Топольского следящую прогу.
Парням объяснила, что вмешался отец Никиты. Да и сам Топольский теперь как будто меня сторонится.
— Я пойду, — решительно кладет ладони на стол Севка.
— Нет, — мотает головой Макс, — тебя тем более не возьмут. Палевно. Ты же можешь Волынским инфу слить, они ж не самоубийцы.
Мы сидим, потерянно уткнувшись в пустые чашки.
— Ладно, — встает из-за столика Макс, — расходимся. Жаль, не вышло. Понятия не имею, чем я их не устроил.
— Они в курсе, что ты дружил с Грачевым? — спрашиваю, поднимаясь следом.
— Конечно, — кивает Макс, — думаешь, они догадались?
— Не знаю, — качаю головой, — здесь что угодно может быть.
— А я считаю, что ты изначально для них не варик, — возражает Сева. — Вспомни, как лайтово Сергей прошел все задания. Ему просто не повезло на стройке. Ты тоже годный игрок, предсказуемый, понимаешь?
— Я не понимаю, объясни, — дергаю Севку за локоть.
Мы выходим на улицу, и парни идут со мной на остановку. Это уже сложившийся ритуал.
— Они ставят ставки, — поясняет Сева, поправляя очки, — предполагая, сможет или не сможет игрок выполнить задание. Максу сложно придумать задание, с которым бы он не справился. В Игре строгий запрет на криминал и интим, они не могут потребовать ничего подобного. А с остальным наш терминатор справится. Поэтому им нужен лузер. Темная лошадка. От которого неизвестно чего можно ждать. На такого игрока интересно ставить ставки как раз потому, что он непредсказуем.
— Почему запрет? — слегка краснею, представляя, что они могут вообразить. Но мне важно знать.
— Учредители чтут уголовный кодекс, — усмехается Макс.
— И очень хорошо его знают, — добавляет Севка.
Больше мы не разговариваем, каждый думает о своем. Подходит троллейбус, я прощаюсь с ребятами и еду на физику.
На уроке путаюсь и забываюсь, репетитор все время поправляет и делает замечания. Мне стыдно, что я завалила урок, но из головы не идет сегодняшний разговор.
Лузер. Им нужен лузер.
По дороге домой захожу в супермаркет, мама просила кое-что купить к ужину. Дома сажусь за домашку, и когда поднимаю голову, на часах семь.
Вскакиваю и бегу на кухню, ставлю воду на спагетти и режу салат. Сегодня родительское собрание, мама будет позже, но я все равно засиделась.
Когда мне говорили, что в лицее большая нагрузка, то явно преуменьшили. По сравнению с моей старой школой нас просто заваливают уроками. К обычному реферату требования как к научному докладу.
Наконец щелкает замок, и я бегу встречать маму.
— Давай сумку, пойдем ужинать, я уже проголодалась, — говорю и вижу, что мама взволнована и взвинчена. Заглядываю в глаза. — Мам?..
— Меня привез Топольский, — отвечает она и нервно стягивает с шеи платок. Я застываю столбом. Мама вздыхает с легким упреком. — Мышь, я не садилась к нему в машину сама, если ты об этом. Он вынудил меня сесть, чтобы обсудить ваши с Никитой отношения.
— У нас с Никитой нет отношений, — еле шевелю губами, получается какой-то сиплый звук.
— Мышка, — порывисто меня обнимает, — скажи, тебе нравится этот мальчик? Его отец утверждает, что ему надо дать шанс. Он не понимает, почему ты его отталкиваешь, и я чуть не сказала ему правду. Может, все-таки стоит сказать? Сделать тест ДНК, выяснить…
— И что дальше? — отодвигаюсь и смотрю в упор. — Если мы не брат с сестрой, я должна забыть, что его отец тоже там был и общаться как ни в чем ни бывало? А потом и те двое появятся. Ты уверена, что они не общаются, мам? А если они тоже захотят выяснить? Как ты себе это представляешь? Давай тогда всех соберем на вечернее чаепитие, поболтаем, обсудим, вспомним, как все было…
Мама бледнеет, и мне становится так стыдно, что слезы брызжут из глаз.
— Мамочка, прости, я не хотела… — бросаюсь к ней на шею, и чувствую, как ее трясет. Меня тоже трясет. — Мам, ну пожалуйста…
Она отводит с лица упавшую прядь и неловко мне улыбается.
— Ты права, Мышка, права. Не получится сказать одному, не подняв со дна остальную муть. Топольский попросил позаниматься с Никитой английским, я отказалась. Он по-своему пытается помочь своему сыну…
— Откуда ты знаешь, что надо его сыну? — горько спрашиваю, стараясь не вспоминать глаза Никиты и ту боль, с которой он на меня смотрел. — Возможно то же самое, что им нужно было от тебя. Я не верю в чувства таких как Топольские, мама.
И попадаю в точку. Она смотрит на меня грустным взглядом и согласно кивает. А я понимаю, что мои подозрения оправдались.
Он ей до сих пор нравится. Не хочется думать, что мама способна предать память папы Леши и что она все это время любила Топольского. Но ей не все равно, это точно.
— Пойдем ужинать, — говорит мама, и я плетусь на кухню в полном раздрае.
***
Вечером долго лежу в постели, уставившись в потолок.
Лузер. Им нужен лузер.
Можно отморозиться и остаться в стороне. Пускай все продолжается, пускай избалованные элитные делают ставки на тех, кому нужны деньги и кто готов стать подопытным животным.
Поднимаюсь и выглядываю в зал — мама спит, отвернувшись к спинке дивана. Плотно закрываю дверь и включаю настольную лампу. Достаю шкатулку со всякой мелочью — заколки, брошки, резиночки. Долго роюсь, не могу найти. Неужели ее здесь нет?
Нашла. Красивая заколка в виде красного цветка. Примеряю перед зеркалом — не то, не бросается в глаза.
Беру ножницы и отковыриваю цветок от зажима. Нахожу подходящую брошь и клеевым пистолетом приклеиваю цветок к броши.
Теперь совсем другое дело. Пускай сохнет. Из шкафа достаю платье, которое мама купила мне по совету Ларисы. А та разбирается в одежде.
Платье очень красивое, глубокого оттенка цвета спелого баклажана. Отделка — нежный кремовый воротничок. Несколько минут любуюсь нарядом, со вздохом беру ножницы и… не поднимается рука. Не могу просто отрезать.
Выворачиваю воротник и вспарываю стежок за стежком. У меня впереди длинная ночь, успею. И пока руки делают монотонную работу, мысли медленно кружат вокруг одного-единственного человека — Никиты Топольского.