Рубль-пять

Глава 13

Елизавета Александровна Жерехова, мать Андрея, была в хлопотах с самого утра. Недавно сын сообщил, что завтра приведет знакомиться девушку, из Семеновки. И теперь Елизавета старалась успеть прибрать в доме и приготовить небольшое угощение. Все это она делала на автомате, находясь в раздумьях – в соседней Семеновке у нее жила дальняя родня, и было бы неплохо разузнать потом – что же за девушка у Андрея, из чьей семьи. Напрямую ведь расспрашивать у гостьи будет неловко, как-то несовременно…

– Что за мода пошла, девок приводить, – проворчала Елизаветина свекровь, Серафима Федоровна, которая по немощности жила в семье сына второй год и частенько изводила невестку придирками. – Это все танцы ваши, да фильмы! Раньше, вот, родители на кого укажут, ту в жены и брали…

Старуха всплеснула узловатыми руками, опрокинув стоявшую перед ней чашку с чаем.

– Лизка, я тут разлила, утри! Руки не слушаются! – приказала она невестке, а сама поковыляла с кухни в комнату.

Елизавета бросила вслед свекрови недовольный взгляд, но ничего не сказала – вытерла разлитый по столу чай и пошла проверить пирог в духовке.

В семье Анатолия и Елизаветы Жереховых было трое детей – старший брат Андрея после срочной службы остался на сверхсрочную и служил теперь мичманом на Балтийском флоте. Андрей был вторым, а еще была дочка – младшая сестра Андрея, Полина, которая заканчивала первый курс института.

И вот теперь Андрей заявил, что приведет девушку… не то чтобы Елизавета не была к этому готова, но… Она никак не могла понять – рада она этому или нет.

Анатолий Владимирович, отец Андрея, этому событию особенного значения не придавал и занимался своими делами во дворе дома. Ну девушка и девушка, подумаешь, что такого, давно пора уже и старшему сыну Витальке за ум взяться да не мотаться по морям, а жениться и осесть. Так хоть вот теперь Андрюшка… будет теперь у него сват, с кем можно и стопку в праздник выпить!

Ближе к обеду, когда все было готово, Елизавета ходила от окна к окну, и наконец увидела, как вдоль забора мелькнула темноволосая голова сына, сердце екнуло и она пошла на крыльцо встречать гостью.

Симпатичная девушка в скромной юбке и кофточке, чуть прихрамывая, подошла к крыльцу, заботливо поддерживаемая под руку рослым и красивым Елизаветиным сыном. Лицо ее хоть и было бледным, но страха не выражало, Елизавета даже немного удивилась, как открыто девушка смотрела ей прямо в глаза.

– Здравствуйте, Елизавета Александровна! Очень приятно познакомиться, меня зовут Наталья!

– Зд… здравствуйте, Наталья. Проходите в дом, – чуть запнувшись, пригласила Елизавета гостью и глянула на сына, чье лицо просто светилось от счастья.

После знакомства с отцом и бабушкой Андрея Натку усадили за накрытый стол, и разговоры потекли в обычном для подобного случая русле – на кого учится Наталья, где собирается в будущем работать, чем увлекается… Обо всем и ни о чем.

Отвечая на вопросы, Натка видела сердито поджатые губы бабушки Серафимы и думала, что скорее всего она ей не понравилась. Вскоре разговоры как-то сами собой стихли, и чтобы тишина за столом не была такой гнетущей, Андрей начал что-то рассказывать о своей работе.

Елизавета же украдкой разглядывала девушку – милое личико, стройная фигурка, и вообще вид… такой беззащитный и трогательный! Понятно, почему она так заинтересовала Андрея, Елизавета всегда считала сына чересчур впечатлительным и жалостливым – всегда котят и щенков с улицы в дом таскал!

Она знала эту хромую девушку. Вернее, знала, из какой она семьи! Нет, не такой жены желала она своему сыну! Ни отца, ни матери! Сирота, неизвестно каких кровей, да еще и калека! А дети? Кто знает, каких внуков она родит – может быть, тоже нездоровых! А ее сын будет всю жизнь горбатиться, работать, чтобы обеспечивать лечение.

– Мам, ты что задумалась? – окликнул ее сын. – Я говорю – Полинка когда приедет? Они с Наташей ровесницы, им было бы интересно познакомиться!

Что-то отвечала Елизавета, наливая чай в чашки из сервиза, который доставали только по праздникам, а душа у нее так и горела.

Когда Андрей и Наталья засобирались к автобусу на Семеновку, она сказала сыну:

– Андрюша, а ты, может, проводишь Наташу, а сам у нас сегодня заночуешь? Я хотела тебя просить кое-что по хозяйству помочь. Отец не справится один, а у тебя пока выходной, может сделаешь.

Анатолий Владимирович вопросительно посмотрел на жену, будто спрашивая, с чем это он не справляется, но говорить ничего не стал. Андрей с сожалением посмотрел на Натку, они намеревались сегодня вечером пойти в семеновский клуб в кино, но раз мама просит, придется остаться.

Проводив Натку до автобуса, он взял ее холодные руки в свои, горячие, и сказал:

– Натусь, ты не огорчайся, я завтра с вечерним приеду, тогда и сходим, хорошо?

– Я не огорчилась, что ты! Мама у тебя замечательная, и папа, и бабушка. Любят тебя! И помощь семье важнее, чем кино, а я подожду, не беспокойся.

Натка помахала Андрею рукой из окна автобуса, и тот тронулся в путь. Глядя на одевшийся в свежую зелень лес, проплывающий за окнами, Натка думала, что не понравилась она ни матери Андрея, ни бабушке, ни, наверное, отцу. Хоть никто ей и слова плохого не сказал, но по глазам Елизаветы Александровны, хмурым бровям бабушки Серафимы Натка все поняла. Не такую невесту они ждали, не такую хотели бы видеть рядом со своим красавцем-сыном…

В невеселых своих думах Натка не заметила, как показалась из-за поворота ее родная Семеновка. Когда она подошла к своему дому, навстречу ей выбежала бледная и испуганная соседка тетя Галя:

– Ой, Натка, наконец-то ты вернулась! Бабушку твою на скорой увезли, в район! Я вышла кур кормить, гляжу через забор, а она во дворе лежит! Я Валю позвала, она за врачом побежала и в район звонить! Сказали, вроде бы сердце!

Натка обессиленно опустилась на невысокую покосившуюся скамью возле старенького забора соседки, страх бросился в голову и душу ледяным потоком, она прикрыла глаза и подумала – пусть это все будет плохим сном! Но понимала – это происходит наяву.

Глава 14

Операция была назначена на следующий день. Дарья Ивановна была бледна, дышала тяжело и смотрела на такую же бледную Натку, которая сидела на самом краешке стула у ее кровати. Пустили Натку на пару минут, не больше, и строгая медсестра уже поглядывала из-за двери.

– Ну, Наталья, остаешься ты одна теперь, – прошептала Дарья внучке. – Ты прости меня, ежели чем тебя обидела, я добра тебе хотела.

– Бабуль, ну ты что! – еле сдерживая слезы, потому что медсестра строго-настрого запретила рыдать, причитать и всячески волновать больную, сказала Натка. – Все хорошо будет, я с доктором говорила, он сказал – такие операции теперь обычное дело.

– Обычное, да не обычное. Чую я, внученька, отжила я свое… да может, и хорошо… устала я, Бог один знает, как устала. А тебе еще предстоит, все впереди… береги себя, не давай в обиду. Все, иди. Вон уж Марина Викентьевна рукой машет. Бог даст, свидимся еще. А нет – так ты по мне зря слез не лей. Знай – мне там лучше…

Натка не смогла ничего сказать – горло сдавило, слезы прямо кипели в глазах. Обняв на прощание бабушку, она пошла вслед за медсестрой, и уже на лестнице дала волю слезам – потоками ринулись они из глаз, застлав все кругом.

На самом деле, врач ей сказал, что шансов мало… что его пациентка может не пережить наркоз, да и сердце… Но тут же, глянув в огромные синие глаза стоявшей перед ним девушки, видавший всякое за свою долгую карьеру доктор спохватился:

– Ну, всякое может быть, ваша бабушка – человек сильный, волевой! Сколько раз такое видел, что воля к жизни побеждает болезнь! Вы, голубушка, крепитесь… и верьте.

Нет, не случилось чуда, не победила воля к жизни… Операцию Дарья Ивановна перенесла, а вот после… скончалась, не приходя в сознание, через четыре часа.