Страница 50 из 90
У Бугрова по каждому поводу поговорка. А то и две. «Доходит быстрее любой телеграммы», — пояснял он. Среди бойцов ходили разговоры, что раньше комвзвода преподавал литературу в одной из ленинградских школ и чуть не стал писателем. А явившись по мобилизации в первый день войны, попросился в разведку, хотя никогда никакого отношения к этому делу не имел.
Как всегда, дорога домой оказалась значительно короче — шли почти по прямой. За сутки преодолели добрую половину обратного пути. И вот теперь, на исходе дня, вышли к реке.
По сигналу лейтенанта бойцы остановились.
— Осмотримся, — прошептал Бугров.
Замаскировались у склона в тени прибрежных кустов.
Место было знакомое. Разведчикам приходилось бывать тут и раньше.
— Разрешите проверить брод, — обратился к лейтенанту Власов.
Бугров понимающе кивнул. Ясно, надо проверить, нет ли поблизости врага. Брод — место открытое. Заметят — не возрадуешься.
— Действуй, — лейтенант тронул Власова за плечо. — Только осторожно.
Федор бесшумно спустился к реке. Дело привычное. Таясь на каждом шагу, нужно пройти вдоль берега и убедиться, что здесь нет вражеской засады. Вообще нет ни одной живой души.
Вернулся он быстро. Тяжело дышал, но лицо было спокойное. И голос, когда докладывал, звучал твердо:
— Все в порядке. Путь свободен. Вокруг тихо.
Странное чувство испытывает разведчик, когда «вокруг тихо». С одной стороны, опасаться вроде нечего. С другой — кто же не знает! — тишина на войне обманчива. Особенно в тылу врага, где опасность может появиться в любую минуту. Наверное, поэтому ни вздохов облегчения, ни ослабления тревожной напряженности слова Власова не вызвали. Даже несмотря на то, что он при докладе непроизвольно улыбнулся. Будто радовался тому, о чем говорил.
Все ждали, что скажет командир взвода.
Бугров немного подумал, потеребил бородку. Исподлобья еще раз посмотрел в сторону дальнего леска, что темнел за лугом на той стороне реки. Перевел взгляд на бойцов.
— До наступления темноты надо успеть туда, — голос его звучал, как всегда, тихо, но властно. — Пошли. Власов впереди. Восков и Батуров со мной. Хромов замыкающим. Смотреть в оба.
Приминая сапогами жухлую траву, пробираясь между кустами и деревьями, разведчики устремились вниз по склону.
Речка была неширокая и извилистая, с крутыми, но невысокими берегами. Текла она медленно, спокойно, словно подчеркивая свою непричастность ко всему происходящему вокруг.
Федор первым подошел к берегу. Из-под ног выпрыгнула лягушка. Она плюхнулась в воду и исчезла в глубине, оставив на поверхности разбегающиеся кружки волн.
Федор вздрогнул, затаился за кустом, опасливо осмотрелся.
— Ишь, чертяка, — буркнул он себе под нос, — нашла время забавляться.
Тревога оказалась напрасной, и Федор двинулся дальше. Быстро пробежал под обрывом до того места, где был брод.
Здесь течение убыстрялось. Поток журчал, переливаясь через гряду мелководья.
Федор шагнул в воду. Почувствовал под сапогом песок. Легкий холодок обдал икры ног. Выбравшись на другой берег и преодолев густые заросли ивняка, оказался у большого луга, покрытого высокой травой. Остановился. Точно, дальше начиналась неглубокая ложбина, по которой можно было ползком и перебежками добраться до темнеющего метрах в шестистах леса.
Теперь следовало подождать остальных. Снова осмотревшись, Федор, подражая крику чибиса, подал условный сигнал.
— Как обстановка? — Бугров появился рядом с Власовым незаметно и бесшумно, как из-под земли вырос. — Порядок?
— Впереди спокойно. Только трава сырая, ползти будет неудобно.
— Ничего, нам не привыкать. — Лейтенант обернулся: — Все подтянулись?
— Все, — подтвердил Восков.
— Тогда вперед!
— Есть вперед!
Власов нырнул в траву первым. Он привык находиться впереди. Сколько раз он первым бросался на врага. Врывался на фашистские позиции. Форсировал минные поля. Пролезал под колючую проволоку. И не было в этом для него ничего особенного. Сейчас надо было преодолеть нескошенный луг.
Ползти было тяжело. Густая высокая осока, прогретая летним солнцем и политая осенними дождями, сопрела и местами полегла. Она цеплялась за сапоги, за автомат. Колючие стебли хлестали лицо. То и дело попадались крупные кочки, которые приходилось огибать, извиваясь и лавируя между ними.
Но Федор полз и полз. Временами останавливался, чуть-чуть приподнимался и, стараясь не очень высовываться из травы, осматривался. Потом кричал чибисом и ждал, пока появится из зарослей напряженное лицо Бугрова. И снова полз.
Лес приближался. Темная стена его, отчетливо выделявшаяся на фоне предвечернего неба, становилась все выше. Скорее бы! В лесу разведчик чувствует себя более уверенно. Там все приспособлено для защиты. А здесь, на лугу, словно на тарелке. Ни сесть, ни встать. Ни передохнуть по-человечески.
Выстрел раздался слева. Неожиданный и резкий, как треск разбитого стекла.
Федор припал к земле.
«Что это? Случайный выстрел трусливого часового или…» В худшее верить не хотелось. Но откуда здесь часовой? Может, появилась новая артиллерийская позиция?
Надо проверить. Все-таки ты впереди, Федор. За тобой идут боевые друзья. Они на тебя надеются. Ты их никогда не подводил. Не подведешь и теперь. Только подниматься надо осторожно. Так, чтобы не заметили. И выяснить, кто и почему стрелял.
Никого не видно. Значит, враг прячется. А может, действительно случайность?
Нет, снова стрельба. На этот раз очередью. Где-то позади просвистели пули. Фашисты! Звук немецкого автомата Федор узнавал безошибочно. Значит, обнаружили. Почему — разбираться поздно. Может быть, кто-нибудь из разведчиков неосторожно повернулся. Может, спугнули птицу. Не было ли сороки поблизости? Кажется, нет. Не выдала ли их колышущаяся трава? А может, обнаружили их раньше, еще вчера? И лишь сейчас, на открытом месте, решили… Словом, разбираться поздно. Требуются действия. Быстрые и решительные.
Крик чибиса над лугом на этот раз прозвенел особенно тревожно.
Сзади подполз Бугров. Деловито придвинулся, лег рядом. Плечом к плечу. Зачем-то спросил:
— В чем дело?
Голос его нисколько не изменился. Вопрос прозвучал тихо, спокойно. Даже обыденно. Так он говорил и на занятиях.
— Стреляют слева, — доложил Федор, стараясь по примеру комвзвода не выдавать волнения.
Но лейтенанту это удавалось лучше.
— Кто стрелял?
— Пока неясно. Посмотрю еще раз.
— Давай. Всем высовываться нельзя.
Федор отполз в сторону. Осторожно поднялся. В сумерках виделось плохо. И все же в конце луга, там, где начиналась дорога, он заметил серую фигурку. Кто-то пробежал несколько метров и скрылся.
— Видел немца. Сделал перебежку и спрятался. Похоже, засекли нас, — доложил Федор.
Три короткие фразы он выпалил быстро, безостановочно. И, переведя дыхание, уставился на Бугрова. Что на этот раз скажет командир?
С нетерпением ожидали командирского слова и остальные бойцы.
Бугров и сам успел увидеть немца.
— В одиночку немец в драку не полезет, — сказал комвзвода.
— Стреляют как-то непонятно, — усомнился Федор.
И как бы в подтверждение этих слов издали опять послышалось несколько одиночных выстрелов. Пули просвистели в стороне.
— Пошли за молоком, — протяжно начал было Иван Хромов, но, встретив холодные взгляды друзей, осекся. Уяснил — не до шуток сейчас.
— Очень понятно стреляют, — ответил Бугров. — Выманить нас хотят. Навязать открытый бой. А мы рисковать не имеем права. На этом чертовом лугу нас перестреляют, как куропаток. — Он перешел на командный тон: — Огня не открывать. Ползти к лесу. Направление на отдельно стоящую сосну справа.
Разведчики поползли цепочкой. В центре — командир взвода, по сторонам — остальные. На какое-то время над лугом установилась прежняя тишина. Однако на этот раз она казалась слишком натянутой, готовой вот-вот взорваться и обрушиться на людей чем-то неожиданным и жестоким.