Блеск чужих созвездий

“Если что-то пойдет не так, какая-то девчонка умрет”.

Амин вспомнил слова мага, и отеческое сердце тоскливо сжалось.

“Что я натворил! Что я натворил! Но я спасаю мою девочку, да простит меня Великая Матерь”.

Колесо вращалось так быстро, что его контур слился в сплошную линию, а само оно немного поднялось над рамой. Внутри мелькнула молния. Одна вторая, третья. Они громко трещали, и Амин подумал, как хорошо, что он решил провернуть “дело” в подвале. Когда все пространство внутри колеса было наполнено молниями, внутри будто что-то появилось. Постепенно неясные очертания стали напоминать девичью фигурку. Ну да, сомнений быть не может. Невысокая, с узкими плечами и тонкими запястьями, она висела внутри колеса, раскинув руки и свесив голову, а молнии окружали и гладили ее тело. Амин не мог отвести от нее взгляд, хоть сверкание причиняло глазам ощутимую боль. Но молний становилось все меньше, и колесо будто замедлило ход. Бургомистр почувствовал, что их “дело” близится к завершению.

— Все получилось, Амин, — ровным голосом сказал Свирл. Посмотрев на него, бургомистр увидел, каким довольным и спокойным выглядит лицо мага. — Осталось недолго.

И правда, жужжание стало тише, молнии все еще изредка сверкали, будто поддерживая девушку внутри. Ее фигура окончательно материализовалась, и Амин мог рассмотреть брюки и короткую куртку, массивные ботинки на ногах и коротко стриженные белые волосы. Голова свисала на грудь, и лица видно не было.

Колесо остановилось. Молнии погасли, и жужжание стихло.

Девушка упала на влажный глиняный пол без чувств.

— Поздравляю, бургомистр. Ваша жертва подана.

Глава 1. Непреодолимое влечение

В том году сентябрь всеми силами изображал из себя лето. Днем с безоблачного неба палило солнце, на газонах распустились нежданные одуванчики, а москвичи осенним курткам предпочитали футболки и шорты. Беспечные студенты, спокойные от того, что до сессии еще далеко, спешили после пар в парки и на набережные, громко смеялись, обнимались, наслаждались теплыми днями, не понимая в полной мере, что молодость растворяется в прошлом так же быстро, как лето. Дети бегали друг за другом и выпрашивали у родителей мороженое, которое стекало шоколадными каплями на их белые маечки и штанишки. Но как только подкрадывался вечер, он выдавал сентябрь с головой. Едва солнце пряталось за крыши многоэтажек, стремительно холодало и поднимался ветер. Несильный, но стылый, дававший однозначно понять: осень уже здесь, она готовит красно-желтое платье, разглаживает складки, машет улетающим птицам.

В тот сентябрьский вечер Таня шла домой с тренировки. Короткая кожаная курточка надежно защищала ее от холодных пальцев осеннего ветра. Мышцы ног приятно тянуло после насыщенных упражнений, настроение было прекрасным, да и жизнь в общем-то тоже. Рядом топал Антон, невысокого роста, но плотный и сильный, простой добрый парень, которого Таня помнила столько же, сколько себя. Они выросли в одном дворе, и когда Таня решила найти спортзал, Антон позвал ее в свой: вместе веселее и сподручнее.

— Танюх, ты куда сейчас? — спросил парень, засовывая руки глубже в карманы.

— Домой.

— А чего так сразу? Давай погуляем немного?

— Нет, Антох, не сегодня. Папу из больницы выписали, — улыбнулась Таня. Она выглядела счастливой. — Хочу приготовить что-нибудь вкусное и посмотреть вместе фильм.

— Ну, батя — это святое, оно понятно, — Антон разочарованно опустил взгляд вниз. — Чего готовить будешь?

— Не знаю пока. Денег не особо много, наверное, курицу куплю. И сделаю что-нибудь… Этакое. Включим сериал, его любимый, про полицейскую собаку. Обычно я не смотрю такое, но сейчас готова ради папы хоть про Глашу и миллионера смотреть.

— Ты хорошая, Танька.

Таня пожала плечами. Она не видела отца почти три недели, и все это время он провел в больнице. Врачи не могли его совсем избавить от болезни, но обещали помочь сосудам, чтобы те не угробили его так рано. Таня переживала за отца и чувствовала ответственность за него, будто он был хрупким, несмотря на внушительную фигуру, и мог сломаться.

Фиолетовые сумерки укутывали город покрывалом, клубились в подворотнях и неохотно отползали от ярких вывесок кафе и магазинов. Большая буква “М” горела радостным красным, сообщая, что усталый путник асфальта может наконец сесть в поезд и уткнуться в телефон.

— Мне нужно еще в центр съездить, — сказал Антон, указывая на вход в метро.

— Ну, а я домой. До завтра, Антох.

— До завтра… — он хотел отвернуться, но передумал. Лицо раскраснелось и стало почти несчастным. — Слушай, а давай сходим куда-нибудь, когда время у тебя будет?

— Да, конечно, — удивленно ответила Таня. Они часто ходили в небольшие кафе или кино, с чего бы Антону так волноваться?

— Не как обычно. А как парень и, знаешь, ну, девушка.

Повисло неловкое молчание, во время которого Антон пожалел о своем предложении и страстно возжелал провалиться в подземку, а Таня разглядывала его, пытаясь понять, серьезно он или издевается.

— Антох, ну чего ты начинаешь?

— Ладно, я все понял. До встречи, — он махнул рукой и поспешно направился к переходу, будто попытался сбежать. Таню обожгло раскаяние, промелькнула мысль, может, поспешила? И она схватила друга за рукав куртки.

— Постой. Я просто удивилась, — Таня запустила пальцы в свои короткие светлые волосы и несильно дернула за них. — Может, и правда стоит попробовать.

— Ты чего, согласна что ли? — нахмурился Антон.

— Согласна что ли, — улыбаясь, передразнила Таня, и он тоже улыбнулся, счастливо и немного глупо.

— Я тогда напишу тебе вечером, ладно?

Таня кивнула, и друг, окрыленный первой влюбленностью, бегом спустился в светящееся нутро перехода. А Таня поправила на плече спортивную сумку, засунула руки в карманы короткой кожаной куртки и продолжила путь домой.

Когда Таня свернула с проспекта и нырнула в спальный район, она как раз думала, а не совершает ли глупость. Ее беззаботный мир, который существовал всего двадцать лет, еще не сталкивался с большими трудностями, поэтому этот вопрос казался архиважным, почти судьбоносным. Вот Антоха. Он добрый и знакомый до мелочей, как старая любимая песня. Таня согласилась на свидание с ним потому, что он ей и правда нравился, или потому, что боялась обидеть? В юном сердечке переливались такие противоречивые чувства, что найти правильный ответ было невозможно. Ей было и радостно, и волнительно, она была смущена и странным образом раздражена, будто Антон без предупреждения нарушил важные правила. К этим ощущениям незаметно примешалась странная, потусторонняя тоска, которая выплыла из разрыва между мирами и начала свое отравляющее действие. Тоска разрасталась, и в какой-то момент Тане показалось, будто из ее сердца вырвали кусок, оставив на его месте ноющую рану. Это чувство было настолько внезапным и так не вязалось с событиями теплого сентябрьского вечера, что Таня остановилась от неожиданности, глубоко вдохнула и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться. Огляделась. Обычный двор, который совсем недавно стал считаться московским, тонул в сумерках и зелени. Сегодня здесь было на удивление пустынно. Типичные подъезды панелек, плотно припаркованные машины, качели, лавочка…

Едва взгляд упал на лавочку, Танино сердце радостно сжалось, будто это было единственное на свете место, которое способно излечить ее от хандры. Странно, безумно, но Таня была уверена, что старая деревянная лавочка под тополем способна спасти ее жизнь.

Скамейка стояла посреди старого двора и повидала многое на своем веку. Синяя краска выцвела до голубой, покрылась сетью трещин и облупилась. В некоторых местах виднелись черные неряшливые кругляши, точно раны, — следы от сигарет. Ножками ее служили два чурбана, посеревшие от времени, с большими трещинами вдоль волокон. Землю вокруг утоптали сотни ног желающих отдохнуть, перекурить и пообщаться на важные темы, такие как личная жизнь соседа и политический курс государства. Несмотря на благоустроенный двор, новые площадки и красивые скамьи с гнутыми ножками, этой лавке удалось выжить благодаря тому, какое место она занимала в сердцах местных жителей.