Страница 50 из 75
Символ есть единичность подвижного покоя самотож–дественного различия, данная как своя собственная гипостазированная инаковость и рассмотренная как единичность алогического становления в ее соотнесенности с этой инаковостью. Короче, символ есть алогически становящийся эйдос, данный как своя собственная гипостазированная инаковость и рассмотренный как единичность в ее соотнесении с этой и, след., со всякой инаковостью. Или еще короче, символ есть вещь, рассмотренная как единичность и соотнесенная с окружающей ее инаковостью. Тут, стало быть, мы имеем четырехчленную формулу. Во–первых, символ есть эйдос. Во–вторых, он есть эйдос, воспроизводимый на ином. В–третьих, в этом ином фиксируется воспроизведенная здесь единичность. В–четвертых, воспроизведенная в инаковости единичность алогического становления эйдоса сравнивается тут č невоспроизведенным чистым эйдосом, причем фиксируется их полное тождество [259]
Далее, в имени мы должны соотносить с инобытием также и его подвижной покой. Мы должны мыслить, что один момент подвижного покоя соотнесен с другим моментом подвижного покоя. Тетрактида Л, или просто всякая вещь, соотносимая с инобытием, должна давать в сфере этой соотнесенности, или принципиальной воплощенности, разные точки подвижного покоя, связанные между собою той последовательностью и системою этих точек, какую мы находим в самом смысловом содержании этой вещи. Отсюда мы получаем идею ритма. Имя, рассмотренное с точки зрения подвижного покоя, есть ритм.
Ритм есть единичность подвижного покоя самотождественного различия, данная как своя собственная гипостазированная инаковость и рассмотренная как подвижной покой алогического становления в его соотнесении с этой инаковостью. Короче, ритм есть «множество» (в смысле „Menge“), данное как гипостазированная инаковость и рассмотренное как подвижной покой в его соотнесении с этой инаковостью. Или, еще короче, ритм есть чисто–смысловое умное движение, рассмотренное как подвижной покой в его соотнесении с окружающим инобытием. Можно сказать и так: ритм есть число, данное как своя собственная гипостазированная инаковость и рассмотренное как подвижной покой в его соотнесении с этой инаковостью. Следовательно, и тут четырехчленная формула: а) чистый смысл (эйдос, число) вместе с его алогическим становлением; b) воплощенность в инаковости; с) фиксация в этой инаковости только подвижного покоя; d) сравнение и отождествление этого воспроизведенного в инаковости подвижного покоя с невоспроизведенным подвижным покоем чистого смысла.
Наконец, по категории самотождественного различия, или топоса, в ее именной модификации, мы получаем симметрию. Имя в этом смысле есть симметрия.
Симметрия есть единичность подвижного покоя самотождественного различия, данная как своя собственная гипостазированная инаковость и рассмотренная как само–тождественное различие алогического становления в его соотнесении с этой инаковостью. Короче, симметрия есть число, данное как своя собственная гипостазированная инаковость и рассмотренное как самотождественное различие в его соотнесении с этой инаковостью. Ясен и тут четырехчленный состав формулы.
2. Нетрудно вывести диалектически два основных закона ритма и метра из этих определений. Один закон касается отношения отдельных частей к целому, другой — отношения отдельных частей между собою. Ритм и симметрия возникают как упорядочивание инаковости с точки зрения эйдоса, т. е. мы берем тут эйдос не сам по себе, а эйдос эйдетически упорядоченной инаковости. Но эйдос есть различие. Значит, каждый момент инаковости различен от другого. Эйдос — тождество. Значит, инаковость среди своих моментов должна содержать и тождественные, т. е. она должна их повторить. Допустим, что у нас есть некая инаковость эйдоса; она есть известным образом сокращенный эйдос. Возьмем также и другую инаковость эйдоса, которая будет еще более сокращенный эйдос. Так мы получаем эйдетическое различие в недрах инаковости. Но все эти моменты, несмотря на свое сокращение, все–таки по общим правилам продолжают сохранять в себе целое эйдоса. Момент А различествует с целым, и момент В различествует с целым, и оба — по–разному. Но если в А содержится все целое, то отношение А к целому будет тем же самым, что и отношение В ибо в А тоже заключается все целое. Значит, во–первых, все моменты эйдоса различно относятся к эйдосу и друг к другу, и, во–вторых, все моменты эйдоса относятся тождественно к эйдосу и друг к другу. Отсюда закон так называемого золотого деления, гласящий, что меньшее так относится к большему, как большее к целому. Феноменологическая разгадка этого закона заключается в том, что и в меньшем, и в большем одинаково содержится целое, и что поэтому меньшее и большее, помимо взаимного различия, также и тождественны и между собою, и с целым, и что, значит, целое осталось невредимым как при переходе целого к его большей части, так и при переходе большей части к меньшей части. Однако нельзя сказать, что большее относится к целому так, как меньшее к целому, так как здесь была бы соблюдена только категория различия частей, а диалектика требует, чтобы они были еще и тождественны. Поэтому, поскольку категория различия вполне действительна лишь при условии категории тождества, надо говорить, что целое так относится к большему, как большее к меньшему. Впрочем, вполне справедлива и только что отвергнутая формулировка. Однако она говорит только о том, что созерцаемый нами предмет есть нечто целое, но не говорит, что он есть нечто симметричное. — Итак, закон золотого деления есть необходимое диалектическое условие имени, если его рассматривать с точки зрения самотождественного различия. И если фактически этот закон не всегда выполняется, то это потому, что эйдос есть не только самотождественное различие и что другие моменты в нем способны в сочетании с ним давать нечто такое, что уже не сводится на простой закон золотого деления. Замечу, что этот закон является таковым не только в симметрии, но и в ритме. По крайней мере, диалектически выходит так, что и ритмические акценты должны подчиняться также этому закону, коль скоро мы выдвинем на первый план подвижной покой инаковости [260]
Другой закон, вытекающий из диалектического понятия ритма и метра, касается только взаимоотношения частей целого, вне зависимости от целого. Разумеется, целое и здесь проявляется в каждом моменте, но этот закон говорит только о результатах этого действия, заключающихся в известной фигурной конструкции частей, а не о самом целом и его действиях. В самом деле, зададим себе вопрос: как должны относиться между собой части, если они подчинены эйдосу? Эйдос воспроизводится на инаковости. Вот, допустим, воспроизведен первый момент эйдоса. В эй–досе есть различие. Значит, должен быть, по крайней мере, еще один момент в инаковости, который отличен от первого момента. Но в эйдосе есть и тождество. Как выразить его средствами инаковости? Инаковость может только адекватно повторить его, ибо только так она в состоянии поддержать тождество, поскольку сама она — сплошное, алогическое становление и неразличимость. Итак, мы имеем два разных момента и — повторенность их еще, по крайней мере, один раз. Значит, мы получили уже четыре момента, определенно связанных между собой. А именно, первый должен так относиться ко второму, как третий к четвертому. Но эйдос есть движение и покой. В инаковости это выражается тем, что указанные четыре элемента могут наступить только с различными промежутками времени, которые и будут показывать, насколько моменты эйдоса в инаковог сти покоятся и насколько движутся. Эйдос движется. Значит, между первым и вторым моментами инаковости некий временной промежуток. Конечно, это время не есть солнечное время, так как тут мы перешли бы уже к тетрактиде В. Однако это все–таки время, хотя и чисто смысловое, эйдетическое, которое может иметь какой угодно темп с точки зрения солнца. Но эйдос еще и покоится. Значит, в инаковости движение от первого момента ко второму должно повториться, чтобы все эти времена вращались как бы в круге, пребывая в своем движении на одном и том же месте. Это создает ритмическую цикличность, или циклическое становление. Наконец, эйдос есть единое. Это зна чит, что все моменты инаковости с их самотождествениым различием, т. е. повторяемостью, и с их подвижным покоем, т. е. с движением этой повторяемости, суть вместе нечто единое, одно, определенное, одна индивидуальность, т. е. все они сорганизованы именно так, а не иначе, хотя эти же самые категории могли бы действовать и при другой организации моментов. В этом законе повторения, вернее, цик–линески–становящегося отражения, или кратно–становя–щегося отражения, кроются все общеизвестные построения пропорциональности частей, расположения относительно одного пункта и т. д. И здесь закон подвижного отражения так же относится к метрике, как и к ритмике.
259
Такое определение символа, разумеется, невозможно получить при помощи тех методов, которые употребляет M. Schlesinger в своей книге «Geschichte des Symbols», Berl., 1912, где на 65—90 стр. даны более или менее разрозненные сведения из греческой философии, из которых трудно вывести что–нибудь определенное для «символа». Материалом к древнегреческой дефиниции понятия «символа» являются тексты, приведенные мною для иллюстрации понятий «имени», «идеи» и «демиурга» в прим. 65, 71 и 75. Сейчас я привел бы некоторые тексты, специально трактующие понятие σύμβολον. РгосІ. In Tim. I 429_зз — о демиургических символах; 23зі—24ι, 27!7 !8 — о символе в связи с миротворчеством; 304_ю — о пифагорейском обычае употреблять символы таинственного; 30j4 15 — мифы выявляют вещи при помощи символов; 5l2s зо — ° τελεστής создает символы как некие изваяния; 555_9, 87зо—88 — числа несут на себе символы мира; 942б_-28» 962з 28 — о символе разливающейся по космосу жизни; 1006 8 — о символах θείωνόντως πραγμάτων в связи с νέα δημιουργία ,// истинно божественных вещей… новой демиургией (греч.).//; 104Μ Ι7, 109,_4,112д |2 — молния — символ демиургии; 125і~~з, i 293 j — ІЗО3,1322[ 24» 14227, 14416 ,8 — о доприродных символах; 1 46і8 2j*14717—22* 14815, 16І8, 189|4—15> 1ѲЗ25—28» 198зо—зі» 205ц_і2 и мн. др.; in Crat. 1025_27 — об именах как символах вещей; 1528,Ібів, 19|2 і9 — о символах как тайных синфемах; 2422_2з* ЗО17312 5* ЗІ24—25» 528_9, 65 j g 20 — о разных символах того, что не имеет ни эйдоса, ни «схемы», ни формы (μορφήν); 9325 29; (кое–что из Procl. in Crat. я приводил выше); in R. P. I 39t3 j7.483 7_io» 73jj —12. 7820—23 0 μυστικά σύμβ.//мистических символах (греч.).//; 83g__jo о|χ)0ιχ(ζ συμβ.; 8З22—842, 842 g, 857 23 26» ®^ΐ7— i в * ^^^з бі* ^1081 g—24« 2047 и μη. др. Неоплатоническое учение о символе интересно сравнить с учением, вернее, словоупотреблением, хотя бы стоическим, где, собственно говоря, трудно найти учение о символе, хотя знаменитая physica ratio //объяснение из естественных причин (лат.).//, конечно, есть неформулированный символизм. Так, Корнут, насколько я заметил, не поясняет слово σνμβολον, хотя и употребляет его довольно часто: Theol. graec. І0ю Lang — скипетр — «символ» господства; 15n_12, 2220, 24і7—252 — о символическом происхождении профорического логоса; 369_І0 — девственность Афины — «символ» ее чистоты и непорочности; 596__7 — Сатиры — «символ» исступления; 6З19. Другие стоики, много занимавшиеся аллегоризированием, мало нуждаются в этом термине. Из нескольких сот стоических текстов мне вспоминаются только два случая, да и то совершенно незначительные: Диокл. Магн. у Diog. Laert. VII 66 (SVF II 186) и Хрисипп у Galen, de Hipp. et Plat. plac. Ill 8 (131), 321 M. (SVF II 909). Нет ничего подходящего и у Максима Тирского, несмотря на все его благочестие и почитание богов (такие, напр., его речи, как вторая, о почитании статуй, philosophum. 18—30 Hobein, не содержат ни единого намека на «символизм»). Незначительный материал у Платона о «символе» как «pars dissecta et dimidiatae tesserae hospitalis» //отломленной половине знака гостеприимства (лат.).// см. у Ast. Lex. Plat. Ill 300. Нехарактерен этот термин и для Аристотеля — Bonitz. Ind. Arist. 715, и для досократиков (Diels, Fr, d. Vorsokr.3 II 2, 569 Ind.). — Данная в основном тексте дефиниция символа хочет быть точной, и потому она трудна и темна. Опуская детали, можно вполне достаточно сказать так: символ есть выраженный эйдос. Однако надо еще определить, что такое эйдос, что такое выражение (= соотнесенность с алогическим инобытием) и что такое выражение эйдоса.
260
Некоторый обзор литературы и элементарное математическое и эстетическое изложение вопроса о золотом делении можно найти у Г. Е. Тимердинга, «Золотое сечение», пер. под ред. Г. М. Фихтенгольца. Петрогр., 1924. Автор (один, кажется, из весьма немногих) обратил внимание на то, что Платон в «Тимее» если не пользуется законом золотого деления прямо, то во всяком случае основная форма мира у него — додекаэдр, фигура, возникающая в связи с законом золотого деления (стр. 51—53). Но и Тимердинг, и все писавшие о «Тимее» не задумались над тем, что закон золотого деления должен быть диалектической необходимостью. Это — та мысль, которую, насколько мне известно, я провожу впервые.