Страница 26 из 87
В своих «Философских тетрадях» В.И. Ленин очень часто говорит о «саморазвитии мысли». Само собой разумеется, он в этих случаях имеет в виду не какую-нибудь идеалистическую теорию мышления, по которой мышление развивается само из себя, своими собственными силами и средствами, в полной изоляции от материальной действительности. Наоборот, саморазвитие мысли совершается именно потому, что сама действительность есть саморазвитие. Если мышление отражает действительность, то, значит, и мышление есть тоже саморазвитие, тоже некоторого рода творчество. Без этого оно не было бы отражением действительности или было бы отражением только ее неподвижных и мертвых сторон. На самом же деле действительность, находясь в процессе развития, порождает из себя также и мышление, которое в силу своего происхождения из действительности тоже развивается и тоже есть некоторого рода творческая действительность, но только на другой и, притом, более высокой ступени, на ступени абстрактного и обобщенного отражения. Мышление порождает только потому, что отраженная в нем действительность тоже есть самопорождение. И мышление что-нибудь порождает своим собственным мыслительным образом только потому, что в нем действует самопорождающая действительность. Поэтому, если мы дошли до фонемы, как абстрактной сущности реального звука, а реальный звук существует только в самопорождающем и динамическом потоке живой речи, то и фонема не может быть чем-то мертвым и неподвижным, а должна нечто порождать и порождать уже своим собственным, специфически фонемным образом, являясь отражением такого же динамического потока речи.
Именно, в настоящее время стихийно возникла проблема порождающих грамматик и, следовательно, порождающей модели. Эта проблема заключается в том, чтобы, во-первых, формулировать максимально абстрактные элементы языка и, во-вторых, найти такие универсальные правила, которые давали бы нам возможность переходить от этих максимально абстрактных элементов к элементам максимально конкретным, т.е. к живому потоку речи. Ведь только тогда мог бы быть преодолен тот дуализм теории и практики, который образовался в результате получения максимально абстрактных теорий. Возвращение к живому потоку речи оправдало бы всегдашнюю устремленность науки к максимальным абстракциям, так же как и максимально абстрактная математика, решающая свои уравнения без всякого ежеминутного оглядывания на материальную и вполне чувственную сущность, в то же самое время, будучи примененной к этой последней, становится орудием точнейшего познавания процессов природы и становится точнейшим математическим естествознанием. Это есть идеал всякой науки, не исключая, конечно, и языкознания. Привлекая латинский термин generatio, «порождение», мы должны назвать полученную нами конструктивную сущность звука генеративно-конструктивной сущностью, а максимально совершенную модель сущности назвать генеративно-конструктивной моделью.
Проблема эта очень трудна и плохо поддается популярному изложению. Нам поэтому не придется излагать ее более или менее подробно, т.к. она одна потребовала бы целой книги. Мы ограничимся здесь только ссылкой на некоторую литературу.
Из иностранной литературы мы указали бы на работу В. Ингве[25], с которой можно познакомиться по краткому изложению ее у Ю.С. Степанова[26]. В советской литературе создателем теории т.н. аппликативной порождающей модели является крупнейший лингвист С.К. Шаумян, который построил первоначальный и необходимый терминологический аппарат и впервые глубоко проанализировал само понятие порождения[27]. Ему же принадлежит статья «Современное состояние двухступенчатой теории фонологии»[28].
Заметим еще, что к этой области порождающих моделей относится и то, что обыкновенно называется коммуникативной функцией языка. Это самая основная и центральная функция языка вообще, поскольку язык самым существенным образом и определяется не иначе, как орудие человеческого общения.
Когда мы что-нибудь кому-нибудь сообщаем, наш язык, несомненно, нечто порождает и вовсе не остается на ступени абстрактной модели или абстрактных конструктов мысли. Эта коммуникация требует специального исследования, которого мы здесь не будем производить.
Мы скажем только то, что коммуникативной функцией обладает не только язык в целом и не только его отдельные слова, но также и отдельные его звуки и притом в двояком смысле слова. С одной стороны, всякий звук есть он сам, независимо от тех внезвуковых значений, которые он может иметь. Ведь можем же мы сказать, что звук А есть именно звук А, а не что-нибудь другое, не какой-нибудь другой звук. В этом случае он имеет и свой собственный смысл, а именно смысл звука А и свою собственную коммуникативную функцию, потому, что мы можем называть этот отдельный звук А, его отдельно произносить или понимать и рассчитывать, что таким же точно образом поймут его и другие, беседующие с нами об этом звуке А. С другой стороны тот же самый звук А может иметь и внезвуковое значение, а именно быть противительным союзом. В обоих случаях мы будем иметь дело не просто с моделью звука А, но именно с порождающей моделью звука А, причем это порождение примет форму коммуникации.
Итак, не входя подробно в анализ коммуникативной функции языка, мы уже сейчас должны сказать, что она относится к той области языка, к которой относится и порождающая модель звука А, и без этого порождения она невозможна.
Двухступенчатая теория С.К. Шаумяна в фонологии
Эта теория С.К. Шаумяна впервые вносит необходимую ясность в теорию языковой абстракции. Поскольку уже давно прошли те времена, когда звук речи принимался в своей непосредственной эмпирической данности, постольку уже давно назрела и потребность дать такую теорию абстракции, которая обеспечила бы для языкознания подлинное научное место. Уже в 1938 г. Р. Карнап указывал на необходимость разграничения ступеней наблюдения и конструктов в науке о языке. С.К. Шаумян воспользовался этим очевиднейшим и необходимейшим разграничением и построил на этом обстоятельную теорию языка, которую так и назвал «двухступенчатой теорией». Она относится ко всем уровням языка и, прежде всего, к уровню фонологии. Кроме указанной у нас только что статьи С.К. Шаумяна сюда относятся и другие его работы[29].
С.К. Шаумян исходит из звука, как непосредственной акустической данности с его собственными, тоже чисто акустическими свойствами или признаками. Это то, что мы находим на ступени наблюдения. Тут покамест еще нет никакого рационального разделения звуков, нет никакого их обобщения или абстракции, а имеется пока только глобальный и нерасчленимый процесс звучания, вполне естественный и совершенно донаучный. Если читатель вспомнит, то с этой стихии непосредственного звучания начинали и мы. В таком виде едва ли когда-нибудь раньше звук был предметом научного исследования. Даже классическая фонетика младограмматиков по необходимости отвлекалась от непосредственного звучания и, выставляя свои, хотя и приближенные законы фонетических переходов, уже отвлекалась от чувственной непосредственности и строила некоторого рода отвлеченные структуры, которые тогда и носили название «фонетических законов».
Поднимаясь выше по ступени абстракции, С.К. Шаумян констатирует вместо непосредственно данных звуков их те или иные отношения, без которых невозможно ни различать звуки, ни объединять их в раздельном виде. Это – область уже не просто самого звука или его акустических свойств, но – реляционно-акустическая область. Эти реляционно-акустические свойства звуков мы и слышим реально. Ведь мы не слышим самих воздушных колебаний или воздействия их на нашу барабанную перепонку. Все это есть только глухонемая субстанция звука, которая изучается в физике, но о которой языкознание не имеет никакого представления. Эта субстанция звука должна быть услышана, т.е. переведена на язык человеческого сознания. Такое реальное слышание звуков и создает в нашем сознании специальную звуковую область, построенную на понимании разных отношений между звуками и состоящую из реальных образов звучания. Это – уже некоторого рода абстракция в сравнении с непосредственной чувственностью звука. Однако эта абстракция все еще не является основой фонологии как некоторого рода специфической научной области.
25
Victor Н. Ingve. A model and a hypothesis for language structure (Proceedings of the American Philosophical Society vol. 104, № 5, Oct. 17, 1960, стр. 444 – 466).
26
Ю.С. Степанов. Основы языкознания. M., 1966, стр. 72 – 75.
27
С.К. Шаумян. Структурная лингвистика. М., 1965, стр. 183 – 290 (с дальнейшей разработкой на стр. 290 – 369).
28
В сборн. «Исследования по фонологии». Под ред. С.К. Шаумяна. М., 1966, стр. 3 – 23. В этом же сборнике для нас важны также статьи Р.Г. Пиотровского, А.И. Подлужного, Л.Л. Касаткина, В.К. Журавлева и др.
29
Предварительная работа – «Двухступенчатая теория фонемы и дифференциальных элементов». (Вопр. языкозн. 1960, № 5, стр. 18 – 34) и обстоятельное исследование – «Проблемы теоретической фонологии», М., 1962.