Страница 107 из 111
Что протасисы условных периодов вообще мало согласуются с аподосисами этих последних, это мы уже знаем (§3, п. 1). Здесь мы подчеркиваем только то, что coni. praes. аподосиса сколько угодно может соединяться с coni. imperf. или plusquamperf. протасиса для того, чтобы подчеркнуть потенциальность или даже действительность действия главного предложения в противоположность ирреальному характеру условного придаточного предложения. И вообще протасисы и аподосисы условных предложений переплетаются между собою в латыни настолько причудливо, что по этому вопросу необходимо специальное исследование. То же надо сказать и о предложениях уступительных. Интересно поведение конъюнктива в условном периоде и в случае зависимости этого периода от исторического времени главного предложения. Дело в том, что, как мы уже видели выше (§4, п. 4), в этом положении все условные протасисы имеют coni. imperf. и plusquamperf. Для того чтобы оттенить потенциальность или реальность, должны ставиться и здесь coni. praes. или perf., несмотря на историческое время главного предложения. Такой пример мы уже приводили выше в §4, п. 4.
В условных сравнительных предложениях с quasi, quasi veri, proinde quasi в ироническом смысле также содержат coni. praes. вместо формально требуемых после исторического времени главного предложения coni. imperf. и plusquamperf. Настоящее время возникает здесь тоже в связи с авторским усмотрением, вопреки формальной связи с историческим временем.
Наконец, в предложениях цели, собственно говоря, соблюдается более или менее твердо consecutio temporum, где говорится о целях, преследуемых субъектом главного предложения. Но везде там, где цель рассматривается пишущим или говорящим со своей точки зрения, можно ставить не только coni. praes. после исторического времени управляющего глагола, но и horribile dictu (для традиционных учебников), даже и coni. perf., и уже совсем умопомрачительно для них – coni. plusquamperf.
De natura imitanda praecepta data sunt, ne aberres –
«Даны предписания о необходимости следовать природе, чтобы ты не ошибался».
Здесь стоит coni. praes. в предложении цели после исторического времени управляющего глагола потому, что выражаемая здесь цель не есть та цель, которую бы ставил для себя субъект главного предложения («природа», «предписания»): это цель, которую ставит сам автор этого предложения. Если же здесь в предложении цели стоял бы требуемый обычными правилами coni. imperf., то это означало бы, что ты должен был бы вести себя безошибочно только в то прошедшее время, когда давались предписания о следовании природе. Автор же приведенной фразы хочет, чтобы ты не ошибался именно теперь, а не когда-то в прошлом, почему он и разрывает формально требуемое здесь правило о consecutio temnorum и ставит coni. praes.
Точно так же пишущий или говорящий, употребляя предложения цели, может рассматривать эту цель вполне объективно, как некоторого рода факт прошлого, а не как нечто достигаемое субъектом главного предложения. В таком случае пишущий или говорящий может ставить в предложении цели и coni. perf., и даже coni. plusquamperf.
Hic homo naturam ducem secutus est ne eo tempore aberraverit –
«Этот человек следовал природе, чтобы в то время не ошибаться».
Этот coni. perf. в предложении цели указывает на безошибочное поведение не как на цель следования этого человека природе, а как на объективный факт прошедшего времени, фиксируемый автором данного предложения. В этом же смысле, для случая предшествия действия придаточного предложения историческому времени главного предложения, может стоять и coni. plusquamperf.
В латинских сложных предложениях, а именно в контексте рассказа, могут быть предложения цели, высказываемые автором от собственного лица, вне всякой темпоральной связи с контекстом, так что coni. praes. здесь тоже может встретиться после исторического времени главного предложения. Таковы предложения, вроде ut non dicam, ut omittam и прочие.
Даже и финально дополнительные предложения после verba timendi или verba imediendi тоже допускают и coni. perf. и coni. plusquamperf., если для этого имеется какое-нибудь основание в смысле repraesentatio temporum. Кюнер приводит такие примеры:
vereor, ut satis diligenter actum sit. –
«боюсь, что это не сделано достаточно внимательно» (Cic. Ad. Att. VI 4, 2);
Metuebam male ne afisses –
«я ужасно беспокоился, чтобы ты не пришел» (Plaut. Pseudol. 912).
Если мы подведем итог всем предыдущим наблюдениям, то необходимо будет сказать, что все колебания в употреблении времен зависели у нас исключительно от семантики соответствующего придаточного предложения. С этой точки зрения можно сказать, что традиционное правило о последовательности времен является чрезвычайно негибким и грубым и что школьные учебники обыкновенно рекомендуют употреблять ее в самом неповоротливом и неуклюжем абстрактно-метафизическом виде. На самом же деле наблюдение над живым латинским языком обнаруживает, что правило о последовательности времен в своем традиционном виде есть только предельная и чересчур идеальная формула. В ней совершенно не принимается во внимание никакая другая точка зрения, кроме точки зрения субъекта главного предложения. С точки зрения этого субъекта правило о последовательности времени действительно близко к истине. Однако эта точка зрения субъекта главного предложения отнюдь не является единственной и переплетается со многими другими возможными подходами к употреблению времен в придаточных предложениях.
Время придаточного предложения является весьма растяжимым понятием, переходя путем едва заметных изменений от прошедшего к настоящему и от точки зрения субъекта главного предложения к точке зрения пишущего или говорящего. Укажем некоторые, достаточно осязательные и даже грубые точки перехода от прошедшего к настоящему, минуя все необозримое множество мелких темпоральных переходов, о которых ясно говорит чувство языка, но для которого еще не придумано никакой точной терминологии.
Исходным пунктом является здесь: 1) одновременность действия придаточного предложения с действием главного предложения; 2) действие придаточного предложения, зависящего от исторического времени главного предложения, может быть не только одновременным ему в общем и неопределенном смысле слова, но одновременным в смысле полного совпадения с ним от начала и до конца. В адверсативных, причинных и уступительных предложениях в этом случае может быть только perfectum, вопреки формальному правилу о последовательности времен после исторического времени главного предложения.
Далее, это действие придаточного предложения может быть только отчасти одновременным с главным предложением, а отчасти уже выходить за его пределы и быть 3) более длительным, чем действие главного предложения; 4) действие придаточного предложения может начаться даже после действия главного предложения; 5) оно может занимать тот или иной промежуток времени, имеющий более или менее самостоятельное значение.
6) А этот промежуток времени еще может быть и таким, который получается у автора данной фразы в результате тех или иных его наблюдений или выводов.
7) Это действие придаточного предложения, которое мыслится в прошлом, может доходить даже до настоящего времени, то есть до того времени, которое является настоящим для пишущего или говорящего, охватывая, таким образом, и прошедшее и настоящее. Уже в предыдущем случае связь действия придаточного предложения с действием главного предложения (то есть их одновременность) несколько ослабевала, потому что на первый план вместо этой связи выдвигалось рассмотрение пишущим или говорящим данного зависимого действия как чего-то самостоятельного. Эта самостоятельность действия придаточного предложения еще более растет в том случае, когда оно доходит до настоящего времени и фиксируется пишущим или говорящим перед своими глазами в качестве вполне самостоятельного предмета.