Страница 59 из 70
Войти в больницу или обратиться к врачу было бы равносильно самоубийству. Продолжать двигаться от Бингема к Солт-Лейк-Сити — тоже рискованно. Преследователи как раз и рассчитывают на это. Без транзистора он не имел ни малейшего представления о степени паники, которая охватила население. Как знать, может быть, отцы семейств с дробовиками сидят теперь в каждой гостиной, поджидая его. Надо поступать наперекор тому, что ждут от него преследователи. Чем дольше его не поймают, тем шире будет круг, который они начертят на своих картах. Как ни странно, самое разумное — двигаться назад, в центр этого круга, в Тарсус!
Тарсус! Конечно! Там им и в голову не придет искать его. И чем ближе к Тарсусу, тем в большей безопасности он будет. Там врачи, которые могут вылечить запястье. Там Хоуп ждет его, ей не терпится узнать, как он связался с внешним миром. Поль сидел у большого куста, выжидая, пока восстановится дыхание, и обдумывая свой новый план. Чем больше он думал, тем логичнее он ему казался. Тарсус — единственное место, где можно сдаться, где можно капитулировать. Именно там знают, что он не сбежавший сумасшедший, не бешеная собака, которую надо пристрелить.
И Поль направился на юг. По возможности он постарается идти той же дорогой, которой убежал. Один раз удалось, возможно, удастся и еще раз. Он теперь, конечно, слабее и движется медленнее из-за сломанного запястья. Если понадобится, он отклонится от прежнего маршрута. На хребте Окуир переждет до сумерек. А потом пойдет на запад и еще раз перейдет долину Раш. К восходу солнца повернет на юг и преодолеет последний отрезок пути по склону гор Онакви к Тарсусу.
Он не хотел даже думать о том, хватит ли у него сил. Должно хватить. Только так. И когда он вернется, то скажет, что заблудился в горах и нигде не был. Он в таком ужасном состоянии, что они ему даже смогут поверить. Да, он так и поступит. А затем, когда усилиями Розенталя секрет раскроется, гласность и возмущение защитят его от возмездия армии.
Приняв это решение, он, пошатываясь, направился на юг. Он шел уже несколько часов и был измотан. Но его пугала не усталость, а порожденное ей искушение рисковать. Все труднее было заставить себя обходить открытые места, а не пересекать их. Он знал, что опасно идти по открытой местности. Но он настолько устал, так вымотался, что с трудом отгонял вопрос — а не все ли равно? Он сам с собой торговался, обещая себе, что следующий привал будет длиннее, что, если он найдет подходящее укрытие, остановится там на несколько часов, подождет до сумерек и потом спустится на запад, в долину Раш. Но эти обещания не слишком его подбадривали, так как он сомневался, что найдет подходящее укрытие, какое-нибудь место, где можно по-настоящему спрятаться. Скорее всего, когда он окончательно выбьется из сил, то рухнет просто у какого-нибудь валуна, бревна или каменистого пригорка.
С другой стороны, у него была бутылка виски — он взял ее чисто случайно, неумышленно, но очень кстати. Весь день он заставлял себя не трогать виски, оно помогло бы заглушить боль, но и притупило бы ум, рефлексы, увеличило бы шансы провала, катастрофы. Вот когда он сделает большой привал, тогда и позволит себе выпить. Поль знал, что, если он откроет бутылку и сделает даже маленький глоток, отказаться от второго глотка будет невозможно. За ним последует и третий. Нельзя так рисковать, пока не найдется какого-нибудь относительно безопасного укрытия.
Он так сосредоточенно думал об этом, предвкушая действие виски, смакуя приятно обжигающее ощущение, когда теплая струйка сбегает по горлу, что едва не пропустил отверстие в горе, заросшее кустами. Это оказался почти незаметный вход в заброшенную шахту, очень похожую на ту, что была в Тарсусе. То, что он чуть не прошел мимо этого отверстия, его обрадовало. Он даже не сердился на себя. Если он его не заметил, возможно, не заметят и другие. С вертолетов его, безусловно, не видно. И, конечно, там сухо и нет ветра. Замечательная находка! Если бы он верил в приметы, он сказал бы, что это хорошая примета. Во всяком случае, надежды на спасение, которые он почти утратил, снова возвратились к нему.
Там он сможет отдохнуть и поспать, Там он останется до сумерек, а потом, отдохнув, перейдет долину.
Он быстро пошел к входу туннеля. Перед самым отверстием рос большой куст сумахи, скрывающий старые бревна, служившие подпорками. Поль отстранил ветви сумахи, собираясь войти внутрь,— и застыл.
Их потревожил шорох отодвинутых им веток. Они мгновенно среагировали на угрозу вторжения, и Поль услышал их трескотню.
Затем он увидел их: две гремучие змеи грелись на маленьком солнечном пятачке у самого входа в туннель. Они извивались, свертывались кольцами. Поль знал, что через секунду они могут ужалить. Стараясь двигаться как можно более плавно — без рывков, тихо,— он отошел на полшага назад, одновременно доставая пистолет. Хорошо. Он достал его и сжал рукоятку. Затем спустил предохранитель и разрядил пистолет в обеих змей.
Он не хотел расходовать все шесть пуль, но так получилось. Не осталось ни одной. Он стоял и смотрел на змей. Одна была мертва, другая еще судорожно извивалась. Поль попятился, стараясь найти камень, палку— что-нибудь, чтобы добить ее. Стоп, а что, если в туннеле еще есть эти гады? Он даже не сможет их увидеть, и у него уже не осталось патронов. Пожалуй, безопаснее оставаться на открытом месте. Поразмыслив, он заставил себя идти дальше. Хоть какая-то польза должна быть от прилива адреналина. Пройдя еще сотню ярдов и окончательно обессилев, Поль опустился на землю. Он осмотрелся и решил, что останется здесь. Открыл бутылку с виски и стал пить.
ПЯТНИЦА, 14 АВГУСТА
21 ЧАС 15 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ
23 ЧАСА 15 МИНУТ ПО ВОСТОЧНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ
Поль Донован проснулся после долгого глубокого сна. Было еще совсем светло; и надо было дождаться сумерек и тогда снова пересечь долину. Он подремал, собрал немного ягод, допил виски, опять подремал и теперь, когда начало темнеть, стал спускаться в долину Раш.
В перерывах передачи « В пятницу вечером у киноэкрана» Диана Коулбрук смотрела телевизионную рекламу зубной пасты фирмы «Колгейт», и ей уже более не казалось занимательным, что ведущий не мог правильно произнести название пасты.
Томас Эдисон был мертв.
Мэри Эдисон была мертва.
Генерал Уайатт подливал себе виски.
Капитан Фиппс только что покинул генерала и принимал горячий душ перед сном.
Уильям Смит был мертв.
Хайрам Сандор играл в карты.
Полковник Инглиш ел булку с джемом и пил черный кофе без сахара в дежурной комнате секретного здания армейской разведки где-то в штате Вирджиния.
Миссис Дженкинс была мертва.
Уильям Джеймс был мертв.
Эмили Джеймс была мертва.
Хоуп Уилсон сидела в здании, похожем на казарму, в испытательном центре Дагуэй, наблюдая, как Марта Пратт убаюкивает тряпичную куклу.
Сория, Джозеф, Ирам, Мория и Питер Пратт были мертвы.
Чарли Ренчлер находился в квартире своей любовницы Элен на проспекте Коннектикут и смотрел ту же рекламу по той же телевизионной программе, стараясь поверить тактичным заверениям своей подруги, что все в порядке, что это случается со многими мужчинами, что это просто следствие усталости…
Стюард Питерсон был мертв.
Джейсон Киф был мертв.
Виола Мак-Нами была мертва.
Уолтер Шлейман сидел в переносной парилке, которую он установил два месяца тому назад в своей ванной комнате в доме в Джорджтауне.
Эллан Редман был мертв.
Хоумер Сагс был мертв.
Его сын был мертв.
Сид Конрад находился в отделении полиции, ожидая члена городского муниципалитета, сын которого был арестован за драку.
Фрэд Коллинз был мертв.
Джим Ишида лежал на койке в Дагуэе, одурманенный болеутоляющими средствами, что помогало ему время от времени забывать о своей ране в ноге и о том, где он находится.