Адская ярость

Не пялься на то, как эти узкие джинсы подчеркивают его мускулистые бедра, Мими. Блядь. Стукните меня.

— Всегда держись. Никогда не отпускай ни по какой причине и двигайся со мной, а не против меня. Поняла?

— Конечно.

Мотоцикл с ревом ожил, у меня перехватило дыхание, и я крепче вцепилась в него. Стальной зверь у меня между ног мощно заурчал, и впервые с момента моего изнасилования я почувствовала интимную ласку возбуждения. Ерзая на сиденье, я пыталась не выдать тот факт, что мой клитор гудел, возбуждая меня. От вибраций у меня слегка застучали зубы, и энергия разлилась по поверхности кожи, призывая меня потерять контроль и позволить соблазнительному шепоту возбуждения раздуть пламя сексуальной потребности.

У меня вырвался задыхающийся визг, и я показала Патриоту поднятый большой палец.

— Знал, что тебе это понравится, — объявил он с дерзкой улыбкой.

Мы начали двигаться, мотоцикл медленно покатился назад, а ботинки Патриота заскользили по земле, удерживая нас в вертикальном положении и даже не опрокидывая влево или вправо. Слегка повернувшись, мы оказались лицом к главным воротам.

— Ты готова?

— О да! — Кричала я, заставляя его смеяться.

Мы подъехали к главным воротам и прошли через них, я крепче обняла его, предвкушение росло по мере того, как мы перебирались на другую сторону и выходили в пустыню. Прошло несколько ударов сердца, прежде чем Патриот нажал на спуск и весь потенциал его Харлея был раскрыт.

Моя голова откинулась назад, когда мы умчались, и громкий вздох сорвался с моих губ. Мои пальцы крепче сжали его торс, когда мы выехали на шоссе 95 и взлетели, как пуля, выпущенная из пистолета.

Возбуждение затопило каждую клеточку моего тела, и я чуть не подпрыгнула на сиденье.

Это было потрясающе!

— Раскинь руки, солнышко. — Патриот перекрикивал ветер.

— Зачем? — Крикнула я в ответ.

— Я хочу, чтобы ты летала!

Эндорфины пронеслись через меня, когда я отпустила и сильно сжала байк бедрами. Это шло вразрез со всем, что я знала о безопасности, но в то же время я не могла не чувствовать себя отступником. Моя голова откинулась назад, и я медленно ослабила хватку на талии Патриота, широко раскрыв руки, когда ветер прошелся по моей коже, развевая мою одежду на ветру.

— Я делаю это!

— Да, черт возьми, детка!

Я летала! Все остальное, весь мир и все его проблемы, рассыпались в прах позади нас, а затем на меня снизошел покой, какого я никогда не знала.

Свобода.

Я наконец почувствовала, как эта неуловимая эмоция пронзает каждый дюйм моего тела, пока мое сердце не забилось сильнее, и я не хотела, чтобы это переживание заканчивалось. Только когда я больше не могла выносить ни минуты без того, чтобы не сообщить Патриоту, как много это для меня значит, я выпрямилась. Мои руки обвились вокруг него, и моя голова опустилась к его спине, когда я сжала так сильно, что он начал замедляться, снижая скорость байка, пока мы не остановились на обочине шоссе.

Патриот опустил подножку, а затем спрыгнул, развернувшись, и прижался ко мне. Шлем был отстегнут и поднят над моей головой, когда он заметил слезы, которые блестели в моих глазах.

— Солнышко?

— Я наконец почувствовала это, — выдохнула я, дрожа от облегчения и благодарности.

— Что почувствовала, детка?

— Свободу, — прошептала я, приподнимаясь на цыпочки и запечатлевая легкий поцелуй на его губах.

— Черт, — прорычал он с легким стоном. — Сделай это снова.

— Что? Это? — Моя голова поднялась, и я прижалась губами к его рту, удивленная, когда он поднял меня и развернул нас, углубляя поцелуй.

Когда мы остановились, он учащенно дышал, его глаза гипнотизировали, как океанские волны в самой глубокой части моря.

— Я целую вечность ждал, чтобы поцеловать тебя.

— Понравилось? — Подразнила я, покусывая его губу.

— Да. Черт возьми, ты делаешь меня таким счастливым.

Его признание вызвало румянец на моем лице.

— Правда? Даже когда я веду себя как сука?

— Ты никогда не была сукой, мое солнышко. Иногда прошлому нравится затмевать твое сияние, но я всегда буду здесь, чтобы помочь тебе заискриться снова.

Я не заслуживала его. Вовсе нет. Девушка, которая стояла перед ним, была сбита с толку, подверглась насилию, эмоциональному беспорядку. Она боролась с многочисленными годами изнасилований и содомии, пыток и пристрастия к наркотикам. Она боролась, чтобы найти путь назад, но в некоторые дни она больше терпела неудачу, чем преуспевала.

Была ли я подходящей парой для него? Или даже достаточно хороша для него и всего, что он заслуживал? Я не была уверена.

— Я вижу, как эти колесики вертятся в твоей хорошенькой головке. Если бы я не хотел тебя, Наоми Лайла Питерс, я бы не был здесь прямо сейчас, разделяя один из лучших моментов нашей совместной жизни.

— Один из лучших? — Спросила я, позволив надежде еще больше затеплиться в моем сердце.

— Да. Впереди еще много интересного. Поверь мне, детка.

Доверие. Он никогда не показывал мне ничего, что намекало бы на то, что он не стоит затраченных усилий.

— Многие люди меня подводили, — призналась я, позволив всплыть чему-то из прошлого и не отвергать те мерзости, которые я пережила. Каждый раз, когда я не гнала эти воспоминания прочь, я чувствовала себя немного более незащищенной, но и более сильной.

Нет ничего более пугающего, чем открыть свой темный чулан ужасов и включить свет, чтобы другие могли увидеть, что скрывается внутри.

— Я знаю, — прошептал он, запечатлевая сладкий поцелуй на моих губах, — но это не я. Я морской пехотинец. Мы держим свое слово и не убегаем, когда становится тяжело. Я прямо здесь, и я хочу быть здесь.

— Вот что так удивительно. — Покачав головой, я уткнулась лицом в его шею. — Ты все, о чем я могла только мечтать, и я в ужасе, что случится что-то плохое.

Он опустил меня на землю и обхватил ладонями одну из моих щек.

— Я понимаю, это будет тяжело для тебя. Когда станет слишком тяжело, протяни руку, поговори со мной. Может быть, проблема в том, что ты держишь все это глубоко внутри, а потом оно борется, пока не вырвется наружу. Никому не весело, когда это происходит. Я делал это много раз, прежде чем понять.

— Серьезно?

— Когда я впервые встретил Грима, я был зол и сломлен, и я ненавидел весь гребаный мир, — признался он со смешком, — но он видел меня насквозь и понял, что мне пришлось пройти через много дерьма, прежде чем я собирался стать в порядке.

— Это потрясающе.

— Что я хочу сказать, солнышко, так это то, что я вижу тебя и принимаю, будет много трудных дней, прежде чем мы со всем этим разберемся. Меня ждет самое долгое путешествие.

Мои губы слегка приподнялись в намеке на улыбку, и он, должно быть, был доволен, потому что меня снова потянуло вверх, я закружилась, когда мои руки разжались, широко раскрываясь, и я почувствовала, как тот же трепет пробежал по моему телу. Только на этот раз я была в объятиях Патриота, когда это случилось.

— Черт возьми, Мими. Ты такая красивая.

Может быть, он просто увидел мой потенциал, а не сломленную девушку, которую держал в объятиях, но это не имело значения. Не было ничего более совершенного, чем этот момент.

Когда мои ноги коснулись земли, я подняла голову и встретила тепло в его взгляде. Мое сердце странно екнуло, и я могу поклясться, что это было подтверждением того, что Патриот был тем мужчиной, который нужен мне в моей жизни. Ему можно было доверять, и что еще лучше, его можно было любить.

— Я верю, что могу сделать все, когда ты рядом.

— Это потому, что я чертовски потрясающий, — подразнил он.

Хотите верьте, хотите нет, я согласилась с этим.

— Твои губы отвлекают, солнышко.

— Правда? — Спросила я, лежа на боку лицом к Патриоту на кровати.