Страница 31 из 88
Глава 21. Падшая женщина
Щелчок фотоаппарата будто привел Анаит в чувство.
Она словно от дурмана очнулась и поразилась тому, с каким упоением еще недавно целовалась с Соболем. И не только целовалась!
Как же стыдно… Страшный позор.
Сама не поняла, как это все с ней случилось. Его ласки были так космически приятны, что оттолкнуть его казалось предательством. Да и вряд ли получилось бы, ведь Соболь гораздо сильнее ее. Но отчего-то она не чувствовала себя в его руках как в ловушке, наоборот — ощущала себя нужной, даже любимой.
Оглянуться не успела, как все случилось. От поцелуев Соболь быстро перешел к делу. Не поняла, как позволила ему в себя проникнуть. Боль оказалась мимолетной и совершенно незначительной по сравнению с тем удовольствием, которое получила взамен.
Но ведь то было запретное удовольствие!
До нее будто только дошло, чему она позволила случиться. Будто забыла все наказы отца, оставила за воротами здравый смысл, запамятовала, что она — честная девушка, которая должна беречь свою невинность пуще всего другого.
Стоп. Это ж она теперь больше не невинная девушка. Это ж она теперь…
— Я падшая женщина! — охнула Анаит, когда Соболь отстранился, дал возможность свести ноги вместе. — Я падшая…
— Чего? — не понял он. — Ты что за ерунду несешь?
Ну конечно, для него это ерунда, он ведь парень.
Анаит замолчала и бросилась разыскивать белье, которое Соболь зашвырнул куда подальше. Он тоже стал одеваться.
— Удали снимок! — потребовала Ани, когда натянула на себя трусы с лифчиком.
Кое-как стерла с бедер кровь салфетками, чудом оказавшимися в сумке, принялась застегивать отданную ей рубашку.
— Ани, если ты думаешь, что я куда-то отправлю это фото, то нет. Это только для меня. Максимум, могу тебе прислать, — покачал головой виновник ее мучений.
— Удали… — снова попросила Анаит, на этот раз более настойчиво.
— Поцелуй, тогда я подумаю, — пожал голыми плечами Соболь.
Она не собиралась его целовать. Честно-пречестно, даже не планировала. Но он оказался слишком близко. Такой теплый, ласковый, вкусно пахнущий, он притягивал ее к себе. Она всего-то легко коснулась его груди ладонью, а потом мяукнуть не успела, как он прижал ее к себе и снова стал целовать.
Очень скоро Анаит почувствовала животом, что Соболь снова возбужден и готов к новым подвигам. Положила ему ладони на грудь и тихо попросила:
— Не надо, Дима…
И он отпустил. Но снимок так и не удалил, даже не пообещал этого сделать позже, несмотря на все ее просьбы.
— Поклянись, что никому не покажешь! — в отчаянии попросила она.
— Клянусь, — легко согласился он.
Это немного успокоило Анаит.
— Давай выбираться, — сказал Соболь, с сожалением оглядывая закуток из мебели, где они нежились.
Анаит кивнула.
Соболь начал действовать. Вместо стула поставил на стол еще один поменьше, в результате смог вылезти наружу.
Анаит ежилась, кутаясь в его рубашку, и ждала, ждала, пока наконец не услышала на улице зов:
— Котенок, я тут!
«Котенок?» — удивилась она про себя.
Вскоре в окне показалась голова Соболя.
— Сможешь забраться? — спросил он. — Я нашел лестницу, без проблем можно будет спуститься.
Анаит тут же начала карабкаться по столам наверх.
Через несколько минут они уже были снаружи амбара.
— Пойдем вдоль забора, чтобы тебя никто не увидел, — предложил Дима.
Они поспешили подальше от громкой музыки, пьяных одноклассников и разноцветных огней вечеринки. Звездная июньская ночь встретила их с распростертыми объятиями.
До дома Анаит было не так уж далеко, но Дима настоял на том, чтобы ее проводить. Взял ее за руку и повел вперед.
Анаит руки не отнимала, в то же время ей обжигало кожу прикосновение еще недавно совершенно чужого одноклассника. А от воспоминаний о случившемся жгло душу.
Пока шли, Ани очень старалась не плакать. Не хотела показывать Соболю своих чувств. Еще чего, вдруг потом будет смеяться с дружками, обсуждая ее. Он мог.
Однако, когда повернули на ее улицу, все же не удержалась, всхлипнула.
Думала — тихо, но нет, Соболь услышал.
— Ани, почему ты плачешь? Я сделал тебе больно? Скажи мне… — тут же забеспокоился он.
«Он что, и в правду не понимает?» — злилась про себя она.
— Меня теперь никто замуж не возьмет! — сообщила Ани с новым всхлипом.
Все же не удержала слез, предательские капли потекли по щекам.
— Э-э… почему никто замуж не возьмет? — спросил Соболь обалдевшим голосом.
— Ты что, глупый? — замахала руками Анаит, аж слезы высохли от возмущения. — Я же больше не девственница!
— Ты в каком веке живешь? — усмехнулся нахал, будто для него это какие-то цветочки. — Сейчас на это всем плевать…
— Ты это моему отцу скажи, — хмыкнула Анаит. — Кстати, ты пользовался защитой? Если нет, то я могу забеременеть!
— Да брось… — пожал плечами Соболь, чуть помолчав. — В первый раз ни одна девка не залетает, можешь мне поверить.
— Откуда ты знаешь? — свела брови вместе она.
— Ну… — он немного замялся, но все же ответил: — Практика, Ани.
Практика, значит. И сколько у него было этой практики? Воз и маленькая тележка? Не меньше, пожалуй.
— В любом случае меня никакой уважающий себя армянин замуж не возьмет, — с тяжелым вздохом проговорила она.
Дима вдруг задышал чаще, вцепился в руку Анаит еще крепче и заговорил проникновенным голосом:
— А зачем тебе армянин, Ани? Это разве так обязательно? За русского замуж пошла бы?
— За какого такого русского? — захлопала ресницами она.
— За меня… — пожал он плечами.
— Что?! — Анаит почти задохнулась возмущением после его предложения. — Ты в месяц три девушки меняешь, гуляешь со всеми подряд! Кому нужен такой муж? Еще чего удумал…
Соболь шагнул ближе и уверенным голосом ответил:
— Я не буду!
— Что не будешь? — не поняла Анаит.
— Гулять с другими не буду. Только с тобой, Ани! — Он вдруг обнял ее, поцеловал в щеку и жарко зашептал на ухо: — Поехали поступать вместе? Поступим, обустроимся, потом поженимся, а? Ты не смотри, что я пока нищеброд. Я рукастый, башковитый, работу найду влет. Все у нас будет хорошо, Ани!
— Хватит молоть чушь!
Анаит не знала, откуда взялись силы. Умудрилась отпихнуть от себя Соболя, хоть и не хотелось вовсе, и поспешила в родной двор.
Но, уходя, все же обернулась, увидела, как брошенный ею парень морщился, отступая прямо под фонарный свет. Лицо его показалось ей грустным-грустным, а сжатые кулаки выдали гнев.
Тут в груди Анаит и прозвенел звоночек, что-то внутри подсказало — Соболь говорил серьезно. Оно, конечно, глупо так думать, но сердце отчего-то ему поверило.