Страница 36 из 140
б)
Отсюда правильный метод составления речей заключается, во-первых, в "способности, охватив все общим взглядом, возводить к единой идее разрозненные явления" и, во-вторых, в "умении разделять все на виды, на естественные составные части" (265 d - 266 а), а такое умение возводить частное к общему и из общего получать частное, без чего нельзя мыслить и говорить, есть диалектика (266 b-с).
Далее, в диалоге подробно говорится о необходимых частях речи в связи с теориями тогдашних риторов (266 d - 267 е), а также вновь выдвигается тезис о необходимости предварительного определения предмета речи, для того чтобы эта последняя была вполне убедительной, причем первое, что подлежит в приведенных речах о любви определению - это душа в ее единстве и раздельности (268 а - 272 b). С точки зрения такого точного понятия, лежащего в основе правильной речи, Платон критикует всякие такие исходные принципы речи, которые не обладают логической точностью, а отличаются только правдоподобием (268 а - 274 b). Записанный текст речи представляется Платону менее важным, чем живое и воодушевленное собеседование (274 b - 277 а).
в)
Немаловажное значение имеет, далее, и техническая сторона красноречия, которую Платон анализирует в "Федре" довольно подробно, отчасти со ссылкой на других ораторов и теоретиков красноречия.
Прежде всего Платон делит ораторскую речь на вступление, изложение, доказательства, выводы. Кроме этого, на основании Феодора Византийского Платон добавляет еще подтверждение и добавочное подтверждение. Что же касается обвинительной и защитительной речи, то здесь должны быть еще опровержение и добавочное опровержение. Но и этого мало. Эвен Паросский изобрел еще побочное объяснение, косвенную похвалу и косвенные порицания (266 d - 267 а). Платон высказывается против Тисия Сиракузского и Горгия, заменявших в речах истину вероятностью. Но в данном случае Платон имеет в виду, скорее, техническую сторону речи, потому что вместо софистического нигилизма, создававшего то слишком длинные, то слишком краткие речи, он выдвигает мнение Продика, тоже софиста, но на этот раз, с точки зрения Платона, рассуждающего правильно, а именно то мнение, что ораторская речь должна быть и не очень большой и не очень маленькой, но должна соблюдать каждый раз меру. Не возражает Платон и против принципа благозвучия, который выдвигался автором дифирамбов, поэтом и музыкантом Ликимнием и учеником Горгия Полом, а также против искусства Протагора и против умения владеть толпой у Фрасимаха Халкедонского (267 а-d). Таким образом, с технической точки зрения Платон вовсе не возражает против самых крайних софистов, а возражает только против их субъективизма и нигилизма.
Платон очень подробно и убежденно говорит о необходимости для всякого оратора проходить особую школу ораторского искусства, которая научила бы его правильно и соразмерно сочинять речи (267 d - 269 а). Перикл и другие великие ораторы не обучались всем тонкостям и изощренному ораторскому стилю, о котором говорят Лисий и Фрасимах.
"Все великие искусства, сколько ни есть, нуждаются в тщательном исследовании природы и ее возвышенных явлений, отсюда, видимо, как-то и проистекает высокий образ мысли и совершенство во всем, которыми обладает и Перикл, кроме своей природной одаренности. Сблизившись с Анаксагором, человеком, по-моему, как раз такого склада, Перикл преисполнился самых высоких познаний и постиг природу ума и мышления, о чем Анаксагор часто вел речь; отсюда Перикл извлек пользу и для искусства красноречия" (270 а).
Следовательно, Платон требует для настоящего красноречия большой технической выучки, но в то же самое время требует и высокой умственной культуры, даже философии, борясь со всяким верхоглядством и дилетантизмом, не говоря уже об анархизме и нигилизме.
Можно сказать, что для Платона в области красноречия не существует никакого выбора между выучкой и достаточно высокой образованностью. Оратор должен обладать и высокой образованностью и пройти самую тщательную и строгую школу красноречия, выучку в области разных методов влияния на слушателей.
"Пожалуй, в искусстве врачевания дело обстоит так же, как и в искусстве красноречия... И тут и там нужно разбираться в природе в одном случае - тела, и в другом - души, если намереваешься не только по навыку и опыту, но и по правилам искусства пользоваться либо лекарствами и питанием для восстановления здоровья и сил, либо беседами и надлежащими занятиями, если хочешь привить умение убеждать или иное прекрасное качество" (270 b).
Значит, для красноречия требуется, по Платону, одинаково и техническая выучка и высокая общая культура оратора, требуется знание человеческой души.
Душа есть своеобразная природа; и изучать душу мы должны так же, как изучаем природу.
"Во-первых, простой тот предмет, в котором мы хотели бы и сами стать искусными и других уметь наставить, - или же он имеет много разновидностей; во-вторых, если это вещь простая, надо рассмотреть присущие ей от природы свойства: на что она может воздействовать и в чем и на что в ней самой можно воздействовать и чем? Если же она имеет много разновидностей, то надо их сосчитать и посмотреть природные свойства каждой из них, так же как и свойство простого предмета: на что и чем этот вид может действовать и чем можно действовать на него" (270 d).
Исходя из этого первенствующего учения о душе, Платон пишет (271 ab):
"Фрасимах или кто другой, если он всерьез преподает искусство красноречия, прежде всего со всей тщательностью будет писать о душе и наглядно представит ее, едина ли она и всегда себе подобна по своим природным свойствам, или же у нее много видов, в зависимости от того, в каком она теле. Это мы и называем показать природу... Во-вторых, он укажет, на что и чем она по своей природе может действовать и что действует на нее... В-третьих, стройно расположив виды речей, а также и виды состояний души, он разберет все причины, установит соответствия одного с другим и научит, какую душу какими речами и по какой причине непременно удается убедить, а какую нет".
Платон не устает требовать от оратора этой возвышенной техники речей, основанной на глубоком знании человеческих душ.
"Поскольку сила речи заключается в воздействии на душу, тому, кто собирается стать оратором, необходимо знать, сколько видов имеет душа: их столько-то и столько-то, они такие-то и такие-то, поэтому слушатели бывают такими-то и такими-то. Когда это должным образом разобрано, тогда устанавливается, что есть столько-то и столько-то видов речей и каждый из них такой-то. Таких-то слушателей по такой-то причине легко убедить в том-то и том-то такими-то речами, и такие-то потому-то и потому-то с трудом поддаются убеждению. Кто достаточно все это продумал, тот станет наблюдать, как это осуществляется и применяется в действительности, причем он должен уметь, остро все воспринимая, следовать за ходом дела, иначе он ничего не прибавит к тому, что он еще раньше слышал, изучая красноречие. Когда же он будет способен определять, какими речами какого человека можно убедить, тогда при встрече с таким человеком он сразу сможет распознать его и дать себе отчет, что как раз тот человек и та натура, о которой прежде шла речь, теперь на самом деле предстала перед ним и, чтобы убедить ее в том-то, к ней надо таким-то образом обратиться с такими-то речами. Сообразив все это, он должен учесть время, когда ему удобнее говорить, а когда и воздержаться; все изученные виды речей - сжатую речь, или жалостливую, или зажигательную - ему надо применять вовремя и кстати, только тогда и никак не ранее его искусство будет прекрасно и совершенно. Если же кто-нибудь из тех, кто говорит об этом, пишет или учит этому, упустит хоть что-нибудь из сказанного, но притом станет утверждать, будто делает все по законам искусства, - прав будет тот, кто ему не поверит" (271 с - 272 b).