Страница 3 из 19
– Ничего смешного! Я же серьёзно, – улыбнулась Люся. – Лёня был Козлов, второй был Барановым, а теперь я Курочкина! Ну, что за непруха? Все вокруг Царёвы, Королёвы, а я Курочкина!
– Люська-а-а, – не могла я уняться, наблюдая за подругой, что от гнева аж пятнами пошла.
– Ещё и имя-то у меня подходящее – Люся! Люся Курочкина! Вероника Ветер, Ксения Витман…
– Мишина, – автоматом поправила я её. – Я девичью фамилию взяла обратно. Не смогла носить его фамилию… Тяжело.
– Вот и правильно, Мишелька, – Ника обняла меня, вспомнив, как они меня в школе называли. С первого класса как прилипло, так до универа и доносила это прозвище. А что? Мне даже нравилось… Оригинальненько.
– Так что там с любовником-то? Рога-то ты кому приделала? Козлу, барану или петушку?
– Петушку, конечно. У козла и барана свои, так сказать, природные, – Люся взяла из моей пачки сигарету, прикурила и поджала под себя ноги, приготовившись к рассказу. – «Куриц» мой недоделанный только притворялся бизнесменом с активной жизненной позицией, а на деле… оказался сантехником с пассивным либидо. Секс закончился сразу после свадьбы, собственно, как и деньги. Зато появилась его семейка, что оккупировала мою квартиру во главе с матушкой, в доме которой каждый месяц тараканов травят. Конечно, – хихикнула подруга, осушила бокал. – Ведь главный таракан уезжает как раз накануне. Короче, сидит он на моей шейке и ножками болтает уже семь месяцев, видите ли, друг его кинул. Ясен пень! Да ещё чуть-чуть, и я его кину!
– Люся, давай ближе к делу, – закатила глаза Ника, очевидно, слушая эмоциональную тираду подруги уже не в первый раз.
– Машка Лисицына…
– У тебя даже подруги из той же оперы, чего ты от мужей хочешь? – рассмеялась Ника, обнимая Люсю за плечи.
– Так вот, – зыркнула Курочкина, еле сдерживая улыбку. – Рассказала, что познакомилась со своим нынешним ёбар… мужичком на сайте знакомств. Вот… Туда я и полезла в поисках отдушины.
– Нашла, Люсь? – у меня от смеха уже болел пресс, я раскачивалась из стороны в сторону, пытаясь снять спазм.
– Нашла-а-а-а, – мечтательно закатила глаза подруга и за сердце схватилась. – Он такой…заботливый, нежный… Ника! А давай мы и тебя зарегистрируем? А? Тощие селёдки там тоже в спросе.
– Сама ты селедка! – возмущению Вероники не было предела, она поправила грудь, что так соблазнительно выглядывала из майки, и перекинула волосы через плечо взмахом головы. – У меня Королёв есть. Его пасти буду до посинения.
– Не сдается? – я вскочила, вспомнив, что в духовке стоит лазанья.
– Не-а… Только смотрит на меня глазками влажными своими, а трогать не трогает. Девки, ну ладно сам не трогает, так и мне, гад такой, не позволяет! Бездушный. Ни себе, ни людям. Говорит, на работе ни-ни! Представляете? Хоть увольняйся… – Ника уронила голову на стол. О её влюбленности в Королёва знала вся школа, Ника осаждала его класса с пятого, кажется, но увы… Королёк сначала вовремя сбежал в Штаты, а потом у него дама появилась какая-то мега-секретная, о которой все знали, но никто не видел, кроме избранных. Даже меня, свою соседку и лучшую подругу, он наотрез отказывался с ней знакомить.
– Так увольняйся, – Люся наполнила бокалы и отставила первую пустую бутылку. – И паси его по клубам. Пьяный мужик отростку не хозяин, Никусь. Соврати его, и дело в шляпе. Не открутится потом твой Королёк, я тебе говорю!
– Ага, увольняйся… – заныла Ника и опустошила бокал одним махом. – Знаешь, как он мне платит? – подруга присвистнула и, отодвинув волосы, блеснула золотыми сережками с россыпью камней. – Щедрый, сцуко! На подчиненных не экономит. Да и работа не пыльная. Бумажки, встречи, снабжение офиса. Не уволюсь! Пусть платит и смотрит, что могло быть его…
– А лучше, девки, пусть они все платят и плачут! – рассмеялась Люся.
Разговор перетекал с темы на тему, что свойственно девичьим посиделкам, пока не перебрались на новый диван, что привезли утром.
– Давай, Ника. Не трусь, – прицепилась Курочкина к подруге. – Я тебе говорю – мужиков там уйма! Найдем тебе сейчас парнишу на раз-два-три!
– Да не нужен мне парниша, – Ника сползла с дивана и растянулась на пушистом ковре морской звездой. – Мне мужчину подавай. Большого, сильного, умного…
– Богатого, – я шмыгнула к ней на пол. – Да?
– Пока Королёв мне платит, можно и не очень богатого. Но и не «Кура», чтобы на шее моей сидел. Не для того мамочка цветочек поливала.
– Давай, Мишина, тащи компуктер, не хочет «кура», значит, бройлера для Вероники искать будем!
Сказано – сделано. Чем девчонки могут заниматься до утра? Конечно! Ставить лайки под фотографиями холостяков.
Глава 3.
«Ксения… Моя милая глупенькая жёнушка… Ты вечно придумываешь для меня наказания, несоразмерные моим невинным преступлениям… Я всего лишь забыл позвонить, как только долетел! Но если моя Сенька хочет сто причин моей любви, то получит. Готова? Первый: люблю твои глаза, родная, они чистые, как весенний ручеёк. Второе: люблю, когда ты притворяешься спящей, не желая готовить завтрак. Третье: люблю твою грусть во время дождя. Четвертое: люблю твой неокрепший, почти хриплый голос спросонья. Пятое: люблю любить тебя… долго, нежно и самозабвенно…»
Родной голос заезженной мелодией старой пластинки ласкал слух, сжимая сердце в своих крепких лапах хрупких воспоминаний.
Стояла у окна, прислонившись лбом к холодному стеклу, и слушала голосовое сообщение – единственное, что осталось от любви всей моей жизни. Лишь голос, что из года в год становился все тише, неразборчивее… Но мне это было не нужно! Знала наизусть, как оберегающую молитву. Просыпалась с его словами на устах, что вылетали абсолютно машинально, подобно автоматной очереди, пули от которой застревали в самом центре сердца. Бывали хорошие дни, когда я почти не думала о том, как могло быть, если бы не случай. А бывали, как сейчас. Когда тело испытывало жгучую боль от желания остаться дома, вновь и вновь слушая голос мужа. Плохой день. Очень плохой…
Я разучилась плакать. Слез физически не осталось, а в моменты давящей грусти лишь испытывала жжение в глазах. Чувствовала, как организм ищет способ выплеснуть то, что копится изо дня в день, но не может. Нет спасения из моего персонального ада. Его попросту нет…
Нажала паузу, сразу после его пятого «люблю», потому что дала себе обещание попробовать обходиться без его голоса. Это как зарок, что дают себе наркоманы, начинающие каждое свое утро с чистого листа. Каждый… Каждый долбанный день, завершающийся в плещущейся эйфории под то-о-оненький голосок отчаявшегося разума. Вот и я… Обещаю, нарушаю и снова клянусь, что выдержу пытку, в которую превратилась моя жизнь семь лет назад.
Мне нужно отвлечься! Если уж я вернулась домой, то явно не для того, чтобы киснуть на виду у друзей. Это я могла делать и в ссыльном Лондоне, чтобы не позориться окончательно.
Поцеловала старенький смартфон, выключила его и убрала в сейф, где хранила всё самое ценное – его голос.
Побрела в ванную, скользя пальцами по новой мебели, которой обросла за короткий период, улыбнулась яркому солнцу, что с любопытством заглядывало в окно. Наивное… В тьме, что живёт внутри, нет места твоему свету, можешь не стараться.
Приняла душ, на автомате высушила и уложила отросшие волосы – с этим проблем не возникало. Но, замирая перед шкафом, приходилось силой одергивать руку, что тянулась к привычному черному одеянию. Не сегодня… Родители и так прошли через многое, и, если я заявлюсь к ним в гости в трауре, они раскусят меня сразу.
– А так, хоть надежда есть, – сдернула с плечиков голубой ситцевый сарафан на пуговицах. – Давай, дружище, ты меня не раз выручал, умело пуская пыль в глаза своей игривостью. Потрудись ещё разочек?
Даже в зеркало не смотрелась. По памяти расстегнула несколько пуговиц и через голову облачились в жизнерадостный и легкомысленный наряд.