Его Мишень

– У меня с детства с математикой плохо, – рассмеялся Ментор и приосанился, когда официант принёс блюдо. – Позволишь?

Я почему-то кивнула, лишь потом поняв, что мы в темноте. В его компании все условности, как контакт взглядов, близкое знакомство, этикет и прочие рамки приличия превращались в мусор и чепуху. Опасность стала отступать, впуская в сердце спокойствие… Но ненадолго, потому что его рука легла на подбородок, а большой палец заскользил по нижней губе, царапая ногтем по зубам. Я послушно открыла рот, впуская влажную холодную устрицу, наполняющую рецепторы ароматом солёного моря и яркостью сочного лимона. Всё было иначе… Я много раз ела этих моллюсков, но никогда так ярко не ощущала вкус моря, что заполнял рот штормовой волной. Закрыла глаза, пытаясь задержать ощущения, как можно дольше.

– Прекрасно, да?

– Это иначе… – выдохнула я и снова затянулась, пытаясь пропустить аромат дыма точно так же. Слёзы вновь заструились по лицу, бесконтрольным потоком, будто кран какой-то сорвало. Вкусовые вспышки и горячая ладонь, что легла моё колено, сдирали ткань, которой были накрыты мои чувства. Пыль прошлых лет, поднимающаяся в воздух, раздирала нос, но лишь обостряла восприятие. Вздрогнула от того, как он, выгнув палец, стал скользить по ноге, царапая кожу ногтем.

– Что ты делаешь?

– В мире так много всего, Мишель… Много вкусов, ощущений и эмоций, которых ты себя осознанно лишаешь…

– Правда или действие? – прошептала я, перебивая его.

– Действие…

– Чего ты хочешь?

Палец остановился где-то на щиколотке, и внезапно моя нога взлетела, сделав петлю в воздухе и легла на его колени. Сильные пальцы стали массировать каждый пальчик, обходя чувствительные точки, двигались уверенно, но медленно… А потом горячие губы опустились на кожу, а влажный язык стал скользить от самых пальчиков до колена.

– А я всегда делаю то, что хочу, Мишель, – выдохнул он, опуская ладонь на ногу чуть выше колена. – Я никому не позволю забрать мою жизнь, потому что в ней так много ярких красок, которые превращают серость будней в яркий комикс.

Его пальцы впивались в кожу и упорно скользили вверх по разрезу платья… Мурашки стали не просто танцевать, они стали взрываться мелкими атомными бомбами, что заставляли содрогаться мое предательское тело. Горячее дыхание ошпарило губы, а пальцы перехватили почти истлевшую сигарету, и я вновь утонула в холоде одиночества…

– А если бы я закричала? – прохрипела я, пытаясь собрать себя по осколкам.

– Не закричала. Иначе бы не задала вопрос, прекрасно понимая, что сама никогда не выберешь действие, – ментор вновь разжал мою челюсть, впуская в рот ледяную устрицу в лимонном соке, а потом вложил в руку другой бокал. – Попробуй с вином.

– Почему же? – я сделала глоток и застонала. Сухая кислота вина смешалась с солью моря, устраивая во рту фейерверк новых ощущений. – Действие…

– Отлично, – его дыхание вновь коснулось моей щеки, а мягкие губы едва касались моих. – Завтра…

– В смысле? Это всё?

– Мне нужно было твоё «действие», – рассмеялся Ментор и подхватил мои ноги, устраивая их у себя на коленях, а когда холодная кожа лодочек заскользила по ступням, стало понятно, что очередной акт его персонального представления подошёл к концу. – Но пусть это будет завтра. На сегодня с тебя достаточно…

Его руки легли на мои бедра, чуть залезая под задницу, и дёрнули на себя. Я податливо поднялась, прижимаясь к нему всем телом.

– Так и знала, что ты обманешь, – вдохнула его аромат, пытаясь оттянуть момент, когда вновь останусь наедине со своими мыслями. – Где мой салат?

– Завтра, Мишель, – шумно выдохнул он мне прямо в рот, делясь своим порочным, возбуждающим теплом. Развернул, и на лицо вновь опустился шёлк, вот только теперь его руки легли на мои бедра, прижимая к себе слишком крепко. Пальцы сжимали ткань платья, скользили по силуэту, замирая в сантиметре от груди, и лишь отяжелевшее дыхание выдавало его внутреннее смятение. А мне хорошо стало, ведь эти странные чувства, усиленные темнотой, ощущала не только я. Вместе… Шаг…Шаг…

– Ступенька… Ещё… Ещё… – его правая рука опустилась на ногу, что вынырнула из разреза платья, а пальцы то и дело касались кружева белья. – Шаг… Шаг…

Скрипнула дверь, а по ногам заскользил холод сквозняка.

– Герман…

– Что? – вздрогнула я, но его руки подхватили меня, и уже через мгновение я утонула в мягкой коже сидения автомобиля.

– Меня зовут Герман…

Глава 13.

«Свет твоих глаз освещает мой день. Твоя улыбка греет, а смех заставляет биться сердце. Я люблю тебя, и наших будущих детей тоже люблю. Ты – моя жизнь. И если тебя не станет, то и жизнь мне эта не нужна…»

Я снова дошла до этого момента… Меня, как всегда, парализовало: легкие сжались, не давая вдохнуть спасительный глоток воздуха, веки потяжелели, я еле успела схватиться за край подоконника, чтобы не рухнуть на пол. Это моя личная агония… Знала до долей секунду на аудиозаписи, на которой начну умирать. Медленно, болезненно и удушающе. С каждым разом от души будто частичка отрывалась. Его слова, что били в самое сердце, забирали каплю жизни, что ещё теплилась в груди, не давая ничего взамен. Игорь меня по кусочкам забирал к себе, нарочно мучая медленным истязанием, хотя итог мы оба знали. Я буду с ним… И это лишь вопрос времени.

Не удержалась и перемотала запись на несколько секунд, чтобы снова услышать его дрожащий в том самом моменте голос… Каждый раз вслушивалась, выискивая сомнение, но его не было… Он бы сделал то же самое. Ему не нужна была бы жизнь, в которой нет меня… А я дышу. Живу. И пытаюсь забыть… Это неправильно! Неправильно! Я не имею права на улыбки, счастье и знакомства, потому что он лишился всего этого. Он больше не может радоваться новому дню и ясному небу – значит, и мне нельзя!

Легкие обожгло от жадного вздоха, сердце заколотилось, а перед глазами все почернело. Хотелось разбить что-нибудь, разломать, в пыль растереть, чтобы выплеснуть то чувство, что чёрной тучей внутри затянула. Сдёрнула одеяло на пол, скинула с туалетного столика следы вчерашних сборов, запихала чемодан с тряпьем в шкаф. Нужно забыть, удалить вчерашний вечер из памяти. Рванула в душ, чтобы успокоиться. Но не cмогла. Даже под ледяным потоком воды, трясясь от холода, чувствовала стыд…?

Мне было стыдно перед мужем за вольность, что позволила себе вчера. А ведь это было не минутное помешательство! Я специально не думала, мозг отключила, заткнула вопящий внутренний голос, чтобы ступить на запретную землю ещё разочек, наивно полагая, что имею на это право. Ничего не имеешь! Игоря нет! И ты должна скорбеть, а не позорить его светлую память. Слабачка! Шлюха! Дрянь!

Последнее слово, что ядом было выпущено внутренним голосом, пощечиной прилетело в меня. Я даже инстинктивно дёрнула головой, прислушиваясь к ощущениям. Но пусто было. И в сердце, и в душе.

Я рассыпалась, как расколотый стакан…

Слышала, как вопит в комнате телефон, но продолжала испытывать себя на стойкость, пока от холода не застучали зубы. А если я не права? Если все же имею право жить? Но ответа не было, потому что единственный человек, кто мог развеять мои сомнения не здесь, не рядом. Задыхаться стала, будто на привязи всё это время сидела… Только кто посадил меня на цепь? Любовь или сама себя наказала?

Закрыла воду, укуталась в махровый халат и, проигнорировав трель мобильника, пошлепала на кухню, но вздрогнула от звонка домофона.

– Да…

– Ксения Дмитриевна, к вам курьер.

– Впустите, – вздохнула я, откинувшись спиной к двери.

Черт! Моя квартира внезапно перестала быть укрытием. Я вновь стала уязвимой, хотя вчера ещё летала, как глупый мотылёк, верящий, что пламя свечи может согреть. Не может… Оно спалит тебя ко всем чертям, даже не вспомнив после.

В дверь постучали, я дёрнула ручку и обомлела. Курьер сжимал в руках букет лилий, яркий аромат которых тут же ударил мне в нос, а в другой держал бумажный пакет.