Страница 103 из 109
Я вынырнул из медитативного погружения, словно из глубины воображения на поверхность реальности, и тут же оглушительно чихнул.
— Будьте здоровы, Петро Михалыч! Как спалось? Хорошо? Я ж говорю: не сидушка, а чисто ложа в Большом театре.
— Сколько я спал, Серёга?
— Так подъезжаем уже. Вона и развилка. И вокруг ни души. Сейчас побибикаю Краснову. Надо бы заправиться. Бочки-то в их кузове. Потом спокойного случая может не представиться, а при удаче мы на колёсах ещё мно-ого проедем. По карте нам по пути лес ещё на сотни две вёрст тянется.
— Особенно не обольщайся. Здешние леса больше парки напоминают. Боюсь, вам в дневное время всё больше отлёживаться придётся, а идти уже ночами. Так всяко безопаснее. Ты давай заправляйся, а я нашу фройляйн проверю.
В кузове всё было по-прежнему. Заглянув в ковёр, я увидел головку со спутанными волосами вполне бодрой Шерман, зыркнувшей на меня из-под прищуренных от попавшего яркого света век.
— Астрид, потерпите ещё полчаса, и я освобожу вас из этого персидского плена. А там, если будете вести себя хорошо, удовлетворю и ваше любопытство.
Немка устало закрыла глаза, никак не показав реакции на мои слова. Что ж, так даже лучше. Нет никакого желания тратить потом время на досужую болтовню. Вряд ли это дитя Рейха примет на веру рассказ про анавров, Хранителей и Веер миров. Скорее примет меня за психа или маньяка. Судя по возрасту, небось в гитлерюгенте воспитывалась. Мда-а, как-то я это не учёл. Это ж с ней возиться полдня придётся. Надо бы какую-никакую легенду состряпать. Что ж, не впервой: звиздеть — не мешки ворочать.
В борт постучали.
— Всё, герр обер-лейтенант, поехали! — немецкий у сержанта, конечно, так себе. Но бывает и хуже. Я развернулся, пребольно зацепив коленом устроенный здесь MG. Хм, надо бы на всякий случай этот пулемётик с собой на встречу прихватить. Для сержанта он без особой надобности: боеприпасов хорошо если на пять минут интенсивного боя. Пусть лучше оба МП забирает. А у меня, если что, будет дополнительный аргумент на встрече с эмиссарами. Да и для случайных встреч с немцами тоже неплохое подспорье. Жаль, негде гранат взять. Очень бы пригодились.
С Красновым, Родиным и бойцами попрощались сдержанно, но сердечно, крепко пожав друг другу руки, для чего я специально влез в кузов второй машины. Визуальное отсутствие свидетелей не означало того, что их нет на самом деле.
Съехав на просёлок, пришлось снизить скорость. А я решил перебраться в кузов: состояние дороги требовало дополнительной подстраховки нашего хрупкого «груза». Двигатель каждый раз взрыкивал при перегазовке, коробка передач нещадно скрипела. Но Опель исправно тянул лямку.
Не дорога, а настоящий полигон для испытания трансмиссии! А ещё нам втирают, что все дороги в Германии лучше, чем в России. Похоже, этот лесной просёлок явный эмигрант из Беловежской пущи. Может, проще было бы дотащить Астрид пешком? Пожалуй, нет. Стоит поберечь силы. Всё же лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Неизвестно, для чего понадобятся весь мой оставшийся потенциал в ближайшее время.
Спустя гораздо больше, чем полчаса, как я опрометчиво пообещал Астрид, мы достигли большой лесной поляны, по краю которой проходил наш лесной просёлок. Дальше он уходил на крутой подъём и даже с учётом полного привода грузовика его состояние не вызывало у сержанта оптимизма. Продолжать сражение с немецким бездорожьем смысла не было. Тем более что отсюда уже был хорошо виден край намеченной точки рандеву. И даже парочка водопадов, едва прикрытых от нас молодой хвойной порослью, манила лесным привалом.
— Ну что, Серёга, пора бы и нам попрощаться? — мы стояли, любуясь на открывшийся пейзаж и настороженно вслушиваясь в относительную тишину саксонского леса.
А посмотреть было на что: тут и там, словно часовые, поляну окружали многолетние сосны с золотистыми стволами. Они утопали в смешанном хвойно-лиственном подлеске, медленно переходящем в небольшую поляну, покрытую изумительным зелёным ковром густой травы, изредка разбавленной покатыми боками тысячелетних каменных валунов и разросшимся густым папоротником.
Саксонский лес, ложбина, все эти ручейки и водопады производили поистине сказочное впечатление, настраивая на философский лад. Тем тоскливее становилось мне от тревожных ожиданий окончания миссии.
— Петро Михалыч, а, может, я всё же останусь, пособлю чем? — скупо улыбнулся сержант.
Я его понимал. И тем труднее было отказать, ведь моё согласие, скорее всего, приведёт к гибели разведчика. Поедет сейчас — вполне может догнать своих. Но, как я сказал, рациональнее ему было бы бросить грузовик и пробираться пешком одному. Он вынослив, многое умеет. Знает, как вести себя в тылу противника. Но в компании всяко веселей.
Мне бы очень не помешало иметь подстраховку в виде такого бывалого бойца. Но то, что я задумал, повторюсь, скорее всего, приведёт к его бессмысленной гибели. В отличие от моей его смерть будет окончательной. И пусть не обижается.
— Спасибо Сергей. Но нет. Правда, я бы хотел. Но нельзя. Приказ. Должен понимать. Ты только мне пулемёт оставь, а эмпэшку забери. Тебе вторая в запас пригодится. И поспеши догоняй своих. С Богом!
— Ну как знаете, товарищ командир, — вздохнул сержант.
Несмотря на мои уговоры, Вергелес всё же остался, тратя всё быстрее утекающее время, и помог оборудовать небольшой тайничок рядом с облюбованным мной местом ожидания эмиссаров, укрыв там готовый к бою пулемёт, прикрыв его куском брезента из кузова и дёрном, аккуратно срезанным неподалёку.
«На всякий случай», как сказал разведчик. Его тренированный глаз сразу отметил это место, как наиболее удобное для контроля за пространством подходов к ложбине практически со всех сторон. В то же время и бежать до него не придётся. От места, где у водопадика решили расположиться мы с Шерман, нужно было сделать всего пару шагов. Причём в случае огня со стороны двух опушек или с дороги нас бы прекрасно прикрыли хаотично разбросанные крупные скальные отломки и толстые стволы сосен. Так что, на первый взгляд, наша полянка с Астрид за несколько секунд могла огрызнуться плотным пулемётным огнём сразу по нескольким векторам.
Шерман пока не развязывали, так и оставив у водопада, расстелив ковёр и укрыв пленницу одеялом. Невелика беда: пусть потерпит фройляйн. Надо ещё разобраться, что это за птичка угодила под мою опеку. Тут же я свалил и её плащ с резиновыми сапогами. Вещмешок же, с продуктами, что пытался всучить мне сержант, я вернул ему чуть ли не силой, уверив, что прибывающая за мной спецгруппа обеспечит всем необходимым, а ему ещё много сотен километров до наших топать: каждый сухарь на счету.
Только после моих настойчивых и аргументированных уговоров сержант сдался. Вергелес крепко обнял меня, смущаясь и поспешил к грузовику. Несмотря на свой бывалый и боевой вид, при близком контакте я понял, что от разведчика в лагере остались почти кожа да кости. Дай-то Бог ему удачи…
Грузовик завёлся с пол-оборота, двигатель рыкнул пару раз, и Опель, осторожно переваливаясь на колдобинах, начал сдавать задним ходом, постепенно скрываясь за поворотом. И вот уже окружающий пейзаж вновь вернул себе первозданную девственность. Где-то в верхушках елей залилась трелями весёлая пичуга. Хорошо ей…
— Итак, фройляйн Шерман, — я развязал верёвку на щиколотках Астрид, переложил куски тряпичных салфеток в носки сапог и одел их ей на ноги, — прежде чем я удовлетворю ваше любопытство, хочу поинтересоваться, есть ли нужда в удовлетворении естественных потребностей?
Видимо, попытка деликатно спросить, не хочет ли она в туалет с помощью нейтральных выражений на моём немецком не особенно удалась, так как девушка уставилась на меня в недоумении.
— Хорошо, спрошу ещё раз. Не желает ли фройляйн пи-пи?
На этот раз Астрид меня поняла и, залившись краской, кивнула. Надо же, госпожа унтер-офицер вермахта смущаться не разучилась! А не далее как два часа назад готова была пристрелить по одному лишь подозрению. Что животворящее путешествие внутри скатанного ковра с женщиной делает! Всё же напомню себе: дамочка не просто симпатичная женщина, девушка, не стоит забывать, что она носила и носит форму унтер-офицера.