Пустота

– Ну хорошо. – Я хлопнул рукой по стенке отсека. – Тогда расскажи об этой своей идее Андерсону и Вильямсону. Если они дадут добро, тогда так и поступим.

Даша покинула мостик, оставив меня наедине с самим собой, а заодно и с вопросом: какого такого хрена стряслось на Земле, что она вот так разом взяла и замолчала. Трудно было представить ситуацию, при которой вышли бы из строя все передатчики дальней космической связи на планете. Для этого должен был случиться поистине глобальный катаклизм: падение гигантского астероида, глобальная эпидемия какого-нибудь жуткого вируса или… Или термоядерная война.

Действительно, на момент нашего отлёта в мире сложились все условия для начала военного конфликта мирового масштаба: сверхдержавы в лице России, Китая и США уже давно и крепко вцепились друг другу в глотки, стремясь задушить, уничтожить оппонента экономически и политически, посеять смуту в его стане и в итоге выкинуть из глобальной геополитической игры. То тут, то там то и дело вспыхивали различные восстания, вооружённые стычки, мелкие войны, и с каждым годом подобное происходило всё чаще. Словом, обстановка в мире была накалена, планета превратилась в одну гигантскую пороховую бочку, но неужели кто-то и в самом деле решился поднести к этой бочке спичку?

От осознания всего этого мне стало тошно. И если прежде я всё ещё немного сомневался в целесообразности предложенного Дашей плана, то, обдумав всё как следует, пришёл к выводу, что она таки права. Мысли о возможном апокалипсисе, случившемся на родной планете, и о том, что нам, возможно, больше некуда возвращаться, едва ли позитивно отразятся на моральном состоянии экипажа.

Спустя пару часов после разговора на мостике мы собрались в каюте начальника экспедиции, и Даша поведала двум оставшимся участникам нашего заговора свой план. Андерсон согласился, практически не раздумывая, Вильямсона же уговорить оказалось несколько сложнее: он был в целом согласен с тем, что нужно предоставить людям какую-то вменяемую причину наших коммуникационных проблем, однако ему откровенно не нравилась идея, что именно ему, как инженеру электронных систем, придётся выдумывать причины затянувшегося на пару месяцев ремонта. Тем не менее, выслушав все наши аргументы, он всё-таки согласился.

План был примерно следующим: Андерсон, как и намеревался, делает за ужином объявление о потере контакта с ЦУПом. Мы, то бишь я, Даша и Мейс, в тот же вечер выполняем выход в открытый космос под официальным предлогом проверки оборудования, в действительности же чтобы отключить нужные блоки: основной Д-13-85, резервный Д-13-85Б и аварийный Д10-15. И собрать новую, потайную коммуникационную систему, работающую в обход главного компьютера корабля. Ну а дальше нам всем, и в особенности Вильямсону, предстояло разыгрывать спектакль с затянувшимся ремонтом.

Мы висели в шлюзовом отсеке, готовые к выходу в космос. Я в очередной раз проверил снаряжение: запасы азота и кислорода в скафандре, ресурс поглощающих углекислоту патронов, количество топлива в реактивном ранце – все показатели на отметке сто процентов. Потрогал камеру, убедившись, что она прочно закреплена на груди и не мешает. Досадно будет потерять в космосе устройство стоимостью в несколько тысяч долларов; чтобы этого не произошло, я прицепил её к скафандру парочкой карабинов.

Дарья внимательно осмотрела нас.

– Ну что, готовы? – спросила она.

– Да, – ответил я.

Вильямсон молча поднял большой палец.

– Хорошо, тогда выходим.

Даша приблизилась к панели управления шлюзом и включила воздушные насосы. Где-то за стеной загудело, давление начало падать, я следил за показаниями внешнего манометра скафандра: 0,8 атм. … 0,5… 0,3… 0,1… Вспыхнули предупреждающие лампы, компьютерный женский голос услужливо сообщил о переходе системы жизнеобеспечения в автономный режим.

Постепенно, вместе с исчезающей атмосферой, стали пропадать и звуки. Шум работающих за стеной помп, шипение уходящего воздуха медленно стихали, словно бы удаляясь куда-то, пока не превратились лишь в лёгкую вибрацию, идущую от стен отсека через контактирующие с ними части скафандра. Наконец единственными звуками, оставшимися в маленьком мирке под моим шлемом, стали моё собственное дыхание и размеренный, ритмичный пульс. Я мельком глянул на показания биомонитора: сердцебиение слегка учащено, давление чуток повышено… в целом нормально для подобной ситуации.

– Давление выровнено, я открываю люк, – раздался в наушниках Дашин голос.

Я не услышал, а скорее почувствовал, как словно бы где-то вдалеке щёлкнули замки, удерживающие внешнюю гермодверь шлюза. Плавно, будто в замедленной съёмке, она отъехала в сторону, открывая перед нами чёрную бездну космоса, щедро усыпанную звездами. Я имел за плечами уже полтора десятка ВКД, но сейчас вдруг подумал, что мне ещё ни разу не приходилось выходить из корабля так далеко от дома.

Даша ухватилась за поручни и плавно оттолкнулась руками, вытаскивая себя из шлюза, Мейс последовал за ней.

– Ох! – послышался в наушниках возглас девушки. – Какая красота!

Я подплыл к краю люка и посмотрел на разверзшуюся передо мной бесконечность. Набравшись решимости, шагнул наружу. Нащупав правой рукой пульт управления реактивным ранцем, включил двигатели и плавно повернул себя вокруг собственной оси. Вид был завораживающий: мы медленно плыли рядом с огромной застывшей среди звёзд тушей корабля, чувствуя себя подобно крошечным рыбёшкам под брюхом левиафана. Я повернулся назад, в сторону кормы, там из-за массивной плиты биологической защиты мелкой светящейся точкой выглядывало Солнце. По одному лишь его виду можно было понять, насколько далеко мы забрались. Здесь, в окрестностях Сатурна, наше светило уже не было тем ослепительным белым диском, каким мы привыкли его видеть. И хотя оно всё ещё сияло во много раз ярче любых других звёзд, его свет тут всё же был ощутимо тусклее, нежели у Земли, – мне даже не пришлось затемнять визор шлема.

В наушниках вновь раздался голос командира:

– В общем, работаем по плану. Мы с Мейсом снимаем внешнюю панель и отключаем блоки, Федь, ты на подхвате. Главное, держимся вместе, рядом с кораблём и внимательно следим за уровнем топлива УПМК. Критическая отметка – тридцать процентов, после этого – возврат на корабль. Старайтесь поменьше пользоваться двигателями, чтобы нам хватило наших ранцев на весь ремонт… Ну… – Она вздохнула. – Пошли!

Даша развернулась в направлении кормы корабля и слегка тронула джойстик. Четыре тонкие газовые струи синхронно вырвались из крошечных дюз на спине реактивного ранца, отправляя её вперёд. Вильямсон последовал за ней, я же слегка подзадержался, отпустил их, снял с карабинов закреплённую на груди фотокамеру. Подняв аппарат на уровень лица, прицелился и сделал пару снимков: двое крошечных человечков, удаляющихся вдоль корпуса огромного МТКК. Удовлетворившись качеством полученных фото, я направился вслед за ними.

Мы пролетели мимо массивного пристыкованного к одному из боковых докпортов «Дедала», мимо сияющего на солнце своей белоснежной обшивкой гибернационного отсека и закреплённых рядом с ним внешних грузовых отсеков в сторону кормы. Обогнув баки с топливом для двигателей ориентации, мы наконец добрались до модуля связи. Он располагался прямо внутри решётчатой фермы, представлявшей собой, по сути, хребет корабля. Модуль являл собой небольшой, примерно пяти метров в диаметре негерметичный отсек, заполненный различной радиоаппаратурой. Сбоку этого отсека располагалась длинная мачта, на конце которой находилась пятиметровая параболическая тарелка дальней связи, а также несколько антенн поменьше.

– Окей, это здесь, внутри этого короба. – Вильямсон указал на массивный алюминиевый ящик в основании радиомачты, из которого в разные стороны торчали многочисленные связки кабелей.

– Уверен? – спросил я.

– Слушай, я несколько месяцев убил на изучение радиооборудования этого корабля! Уж наверное я знаю, что и где тут находится? – возмутился он – К тому же я ведь не сомневаюсь в твоей компетенции, когда дело касается навигации и пилотирования.