Пустота

В целом «Дедал» по внешнему виду напоминал обычный земной челнок, он имел короткие дельтовидные крылья и двойное V-образное хвостовое оперение. Правда, в отличие от своих «земных» собратьев для взлёта с Титана ему не требовались колоссальные ракетные ускорители, а благодаря низкой силе тяжести и, как следствие, невысокой орбитальной скорости его корпус не подвергался большим термическим нагрузкам при входе в атмосферу. Всё это вкупе с возможностью добычи топлива прямо из метановых морей делало «Дедал» идеальным транспортом для Титана, позволяя ему взлетать и садиться на этот спутник Сатурна практически неограниченное число раз.

Вдвоём мы быстро пробежались по проверочному чек-листу, убедившись, что челнок в полном порядке. Закончив работу, Дарья отправилась заниматься своими делами, до начала её дежурства оставалось ещё несколько часов, я же двинулся обратно на мостик отбывать остаток своей вахты.

Часть 2. Катастрофа

– С добрым утром, док! Как спалось?

Корабельный врач и по совместительству инженер системы гибернации медленно открыл глаза, почесал лоб

– Ну как, уже долетели? – сонным голосом спросил Юхиро Ямагути.

– Почти, до Сатурна ещё четыре недели пути, – сказал я.

– Да… – Он слабо улыбнулся. – Я и забыл, что мы должны просыпаться раньше…

Он закрыл глаза.

– Эй, док! – Я потряс его за плечо. – Юхиро! Не спать!

Он вновь очнулся. Я отстегнул ремни и помог ему выбраться из капсулы.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался я.

– Холодно… Ужасно хочу пить, есть и спать… Нормально для такой долгой гибернации. Как остальной экипаж?

– Просыпаются, мы разбудили вас одним из первых.

Я вручил Ямагути одеяло и направился к следующей капсуле, доктор остался растерянно висеть около своего ложемента. Даша тем временем помогала выбраться из оков криогенного морфея Трофимову. Я подплыл к капсуле гидролога нашей экспедиции, Ингрид Ларсен. Проверил показания биомонитора – рановато, пусть ещё минут пятнадцать полежит. Следующим оказался Уильям Андерсон – а вот его уже можно было вытаскивать. Я прикоснулся к сенсорной панели управления, дав компьютеру команду к началу финальной стадии пробуждения. Повинуясь собственной программе, система через подключенные к венам трубки, ввела в организм несколько кубиков кофеина и адреналина. На мониторе я наблюдал, как медленно восстанавливались биологические показатели: частота пульса и дыхания, температура тела, мозговая активность и так далее. Освещённое бело-голубым светом лицо профессора выглядело словно маска мумии. Постепенно, по мере возвращения к жизни, оно стало обретать естественные, человеческие цвета.

Наконец индикаторы на панели управления вспыхнули зелёным, щёлкнули замки, и крышка капсулы плавно отползла в сторону. Я отцепил установленные на теле биометрические датчики, аккуратно вынул из вен иглы инфузионной системы, снял с лица дыхательную маску. Андерсон тихо застонал, неуклюжим движением протёр глаза, открыл их и несколько секунд рассеяно смотрел на меня.

– Пора вставать, профессор, – сказал я.

– Где… Где я? – хриплым голосом прошептал он.

– Вы на борту космического корабля «Нил Армстронг», мы летим к Сатурну… Вы помните меня?

Он отрицательно покачал головой.

– Вы помните, как вас зовут? – спросил я.

– У… У… Уи… – Он морщил лоб, отчаянно напрягая память. – Уилл. Да, меня… меня зовут Уилл.

– Посткриогенная диссоциированная амнезия, – раздался за моей спиной голос Ямагути. – Придёт в себя через пару часов.

Я согласно кивнул.

– Юхиро, можете позаботиться о нём, пока не очухается?

– Да, конечно, – зевая, ответил доктор.

– Хорошо, Уилл, – сказал я, вновь обращаясь к профессору, – давайте я сейчас помогу вам выбраться отсюда, после чего вот этот господин, – я указал на Ямагути, – проводит вас в медицинский отсек.

Я отстегнул удерживающие ремни, Андерсон неуклюже выплыл наружу. Ямагути помог ему ухватиться за ближайший поручень.

– Мы в космосе? – спросил профессор.

– Да.

Он провёл рукой по лицу, разминая заспанные глаза.

– Кажется… кажется, я начинаю вспоминать.

– Не волнуйтесь, память вернётся через несколько часов, – заверил его Ямагути. – А сейчас следуйте за мной, только осторожно.

Они вместе отправились в направлении медотсека, мы же с Дарьей продолжили будить экипаж.

Уже через час все были на ногах и сидели в кают-компании, попивая кофе.

– Так сколько нам ещё лететь? – зябко кутаясь в фольгированное одеяло, спросила химик Катрин Розенберг.

– Чуть меньше месяца. Но если быть точнее, – я сверился с планшетом, – двадцать восемь дней, семнадцать часов и шесть минут.

– Его уже видно? Я имею в виду Сатурн, – поинтересовался планетолог Максимильян Барбьери.

– Да, но пока только в виде очень яркой звезды. Хотя, если достать хороший бинокль, думаю, можно было бы рассмотреть и кольца.

– Чёрт бы побрал эти ваши капсулы… – проговорил медленно приходящий в себя Андерсон. – Врагу не пожелаешь. Скажите, док, это нормально, что мне сейчас так паршиво?

– Исследования показывают, что с возрастом организм тяжелее переносит введение сомнамбулогенных препаратов, – ответил Ямагути. – Сейчас ваше тело как раз выводит их остатки, то, что вы испытываете, можно назвать своего рода криогенным похмельем.

– Слушайте, вы ведь не сильно меня моложе, Юхиро. Какая у нас разница в возрасте? Лет пять? Не так уж много, но при всём при этом вы выглядите живчиком, а я чувствую себя как будто после недельной попойки.

– Ну, многое решает ещё индивидуальная переносимость…

– Получается вроде как с алкоголем: кто-то может пить литрами и потом прекрасно себя чувствовать с утра, а кто-то склеивается с одной бутылки пива, – усмехнувшись, заметил Трофимов.

– Да, только вещества, которые вводятся в организм в процессе криогенного сна, не оказывают на него такого разрушающего воздействия, как этиловый спирт, – сказал Ямагути.

На какое-то время в помещении воцарилось молчание, все были заняты своими мыслями.

– Интересно, а кто-то видел сны? – спросила Жаклин Кусто, прервав застоявшуюся тишину. – Мне, кажется, снилось что-то, но я никак не могу вспомнить, что именно.

– Мне снился холод. Но недолго, потом это прошло, – сухо ответил Мейс Вильямсон.

– Во время гибернации человеческий мозг практически полностью отключается, – сказал Ямагути. – Мы можем видеть сновидения лишь в короткие промежутки, когда активность нейронов высока. Обычно это непосредственно после помещения в капсулу и незадолго до пробуждения.

Я вдруг почувствовал вибрацию в кармане своего комбинезона. Это был мой планшет. Как и почти все электронные устройства на борту, он был подключён к информационной сети корабля, и мы нередко пользовались ими для коммуникации.

На экране светилась иконка входящего вызова. «Дарья Климова» – прочитал я имя абонента. Ну ещё бы, неудивительно, учитывая, что все остальные члены экипажа сидят передо мной. Я нажал на кнопку приёма, открывая голосовой канал.

– Слушаю.

– Ты сильно занят? – спросила она.

– Сижу с ребятами, а что?

– Зайди на мостик на минутку, надо поговорить с глазу на глаз.

Это было необычно, судя по голосу, Дарья явно была чем-то встревожена, я незамедлительно отправился к ней, гадая по пути, что могло стать причиной её беспокойства.

– Что случилось? – спросил я, влетая в тёмную просторную рубку корабля.

Дарья висела возле панели системы связи.

– Похоже, у нас проблемы с антеннами, причём как с главной, так и с резервными. Никак не могу понять, в чём дело… время уже двадцать минут после полуночи, а мы до сих пор не получили инфопакет от ЦУПа.

– Ты проверяла настройки, может, что-то сбилось?

– Нет, приёмник работает как надо: частота, кодировка – всё совпадает, но сигнала как будто просто не было.

Я посмотрел в её обеспокоенное лицо.

– Невозможно, этого не может быть, чтобы ЦУП пропустил сеанс связи, да ещё и не предупредив нас заранее! – Я почесал затылок. – Быть может, проблемы с ориентацией антенн?