С чистого листа

Глава 41

– Ты уверена? – бабка Ага пристально смотрела на меня, словно пытаясь прочесть в моих глазах ответ на свои вопросы. А их было много, просто она их не озвучила. Промолчала. Я это чувствовала. А еще мне казалось, что бабка Ага очень хочет обрадоваться, но боится, что я ошиблась. Вдруг мне показалось и никакой моей магии не было.

– Уверена, – согласилась я, стараясь не кивнуть, чтобы не потревожить болящую с самого утра голову, – они так быстро уснули. Они же всю ночь гудели, им для сна хватило всего ничего. Маленького толчка.

– Возможно, – улыбнулась бабка Ага и, глядя на меня с хитринкой, спросила, – а ты знаешь, что это значит?

– Что?

– Что ты готова! – провозгласила бабка Ага торжественно. – Теперь ты сможешь сделать то, для чего ты появилась в этом мире!

– Что? – криво улыбнулась я. Если бы не голова, я бы рассмеялась. Очень уж забавный вид был у бабки Аги.

– Стать королевой безмирников!

***

Почему-то возвращение домой всегда кажется быстрее пути из дома. Вот и с ярмарки мы приехали так быстро, что я почти не устала. И даже не замерзла, наверное, меня очень хорошо грели вырученные за продукты полторы серебрянки, которые снова приятно оттягивали мешочек, висящий на шее.

Петька с дедом встречали меня радостными криками. Петька прыгал вокруг, хохоча от радости, обнимая и одновременно пытаясь узнать сразу все новости. Особенно его интересовал вопрос «что купила?» А я почти ничего не купила, нам же теперь надо деньги копить, к переезду готовиться. Поэтому кроме трех небольших пряников и пары мешочков с приправами я ничего и не привезла. Пряники примирили Петьку с несправедливостью жизни.

Потом настала очередь деда. Он был очень рад, что я благополучно вернулась. И хотя старался, чтобы я не заметила, но я видела, как он вытирал слезы.

– Деда, – обняла я старика, – все будет хорошо. Я не пропаду, не оставлю ни тебя, ни Петьку. Верь мне.

Дед кивнул и уткнулся мне в плечо. Небо! Как же я рада, что они у меня есть… Что мы теперь вместе… Дед и Петька моя самая настоящая семья. И никого нам больше не нужно.

Хотя, пока я ездила, у нас в семье случилось пополнение. Одна из овечек объягнилась, и Петька занес малыша домой, потому что в сарае для него слишком холодно. Нам еще повезло, что овца родила днем, аккурат перед тем, как Петька пришел их кормить. Вряд ли ягненок пережил бы ночь в сарае. Там, конечно, не холодно, но и не тепло.

А сейчас у нас по дому, рассыпая горошки где попало, летало тонконогое существо с глазами на пол морды, с большим, мягким носом и коротеньким хвостиком. Оно жалобно блеяло и тряслось то ли от страха, то ли от того, то мерзло. Наша кошка шипела на него, пытаясь выразить глубину своего возмущения столь наглым вторжением.

И это заставило задуматься о детях наших животных. У нас еще одна овечка на сносях, две козы и корова. И куда я буду девать всю эту малышню? Превращать избу в филиал сарая?

Но оказалось, дед уже позаботился. Он почти закончил плести загородку, чтобы огородить угол для молодняка.

Только теперь придется караулить наших беременяшек, чтобы не пропустить, когда детки появятся и занести их домой.

– Мам, – Петька по-взрослому фыркнул, – да не переживай ты так. Меня дед научил, я всех под хвостами посмотрел, скоро еще должна коза родить. Я теперь к ней по несколько раз в день заглядываю, смотрю. Как козленок появится, занесу сразу.

– Петька! – Ахнула я, чувствуя, как предательски потеплела кожа на лице…

– А что такого-то? – удивился сын, – они же наши животные. И мы за них в ответе. А дед мне все хорошо объяснил, что если петля припухла, то вот-вот ребенка ждать надо.

– Деда! – От смущения у меня уже горело не только лицо, но и уши. – Как ты мог такое рассказать ребенку?!

– Я уже почти взрослый, – обиделся Петька.

– А чего тут такого? – не понял моих претензий дед, – парень-то взрослый почти. Я бы и сам посмотрел, да не дойду…

И как с ними разговаривать-то? Сговорились за моей спиной. Но, с другой стороны, правы они оба. Петька деревенский парень, здесь, в деревне, с информацией о продолжении рода все гораздо проще.

К вечеру, пока еще было светло, я обошла всю скотинку. Знала, что все должно быть нормально, Петька у меня ответственный, но душа-то все равно болела. Все чувствовали себя прекрасно.

В птичнике все было хорошо. Мы отделили уток от кур, и теперь на каждой половине был свой хозяин, который занимался только своим гаремом.

Кролики с подросшими крольчатами сидели в норах. И только усыпанный свежими горошками пол, обгрызенные веники и съеденное сено говорили и следы у снежной кучки, которую мы насыпали для питья, говорили, что в крольчатнике есть жизнь. Крольчата, кстати, уже должны были подрасти. А значит снова пора нанимать людей, чтобы запасти мясо.

И вторую свинку скоро уже пора будет отправлять на убой. Ей уже полгода, и она уже еле помещается в стайке.

Козы с овцами жили по соседству и сроднились между собой. Ели вместе, спали вместе, только поить приходится по отдельности, чтобы всем хватило. И да. Петька прав, коза скоро должна роить. Может быть даже сегодня. Вон она как старательно подгребает солому, устраивая постель для деток. Кажется сегодня меня ждет бессонная ночь…

Коза окотилась только под утро. Родила двух прелестных, белоснежных козочек. Я забрала их домой, и Петька все утро торчал у загончика, умиляясь и тиская малышей.

И я еле-еле вытолкала сына на занятия. И сама с чугунной от недосыпа и усталости головой отправилась в гоблинское поселение к бабке Аге.

Наверное, из-за этой изматывающей боли, я не сразу и поняла, чего хочет от меня бабка Ага.

– Кем? – переспросила я. Мне показалось, что я не расслышала произнесенное бабкой Агой слово. Мне почему-то очень хотелось, чтобы было именно так…

Но она повторила снова, не оставляя мне ни единого шанса.

– Королевой Безмирья…

Королевой…

Сердце замерло, а потом понеслось вскачь, разгоняя адреналин по телу. В висках застучало, стало жарко.

Королевой…

Руки и ноги ослабли, я задышала чаще, мне перестало хватать воздуха… и влаги. В горле мгновенно пересохло, будто бы я оказалась в пустыне…

А все потому, что это слово так сладко отозвалось в моей душе… где-то там… глубоко… и все изменилось.

«Да! Да-да-да!» – Кричала каждая клеточка подкорки, на которой были записаны сорок лет моей прошлой жизни. Даже те, которые я пока не помню.

И перед мысленным взором завертелись образы: роскошь; всеобщее поклонение и любовь; мужчины, целующие мне руку и готовые по на все ради одной моей улыбки; шикарные подарки; мои собственные сундуки с золотом и бриллиантами; каждый день балы и увеселительные прогулки; свита, заглядывающая мне в рот, чтобы выполнить малейшую прихоть… и снова роскошь… везде… во всем… как я всегда и мечтала…

Закружилась голова, так сильно, что бы упала, попытавшись шевельнуть хотя бы пальцем…

«Да! Да-да-да!» – мысленно кричала я бабке Аге в ответ… Но не могла произнести ни слова. Меня будто бы парализовало. Потому что была еще и другая сторона. Небольшая горстка нервных клеток, которые хранили память о последних месяцах моей жизни. Их было так мало… так ничтожно мало… но… они были. И они знали… что-то знали… хотя я не слышала что именно.

А бабка Ага улыбалась и довольно кивала.

– Все будет так, как ты хочешь, – заговорила она, – любое твое желание будет исполняться мгновенно.

«Да!» – хотела я крикнуть, но горло все еще сжимал проклятый спазм.