С чистого листа

Глава 40

Зимняя ярмарка совсем не похожа на летнюю. Для начала дед категорически настоял, чтобы я договаривалась с селянами из Большой речки и ехала не одна, а с их обозом. Это вопрос безопасности. Зимой в лесу рыщут волки, а я повезу в город мясо. И могу не доехать. А еще вряд ли довезу сидр без потери качества, ведь он просто напросто замерзнет. И влага, попавшая по дороге в мешки с сушкой способна испортить продукты.

Но потихоньку все решалось. Сушку я упаковала в плетеные короба, набитые сеном. Сидр перелила в молочные кувшины, все равно они пока без дела простаивают, упаковала в плетеный короб и положила туда горячий камень, которым со мной поделилась бабка Ага. Его заряда должно было хватить на поддержание тепла на весь день.

В Большой речке мое желание присоединиться к ним в поездке на ярмарку удивления не вызвало, и меня просто предупредили, чтобы не опаздывала и позаботилась о теплой одежде, еде и питье. Потому что ехать будут без остановок.

Встала я рано, боялась опоздать и отстать от обоза. Дед, старясь не шуметь своей подставкой-табуреткой, помог мне собраться. Петька пока спал. Ему сегодня придется позаботиться о домашних животных самому.

Сани были загружены с вечера, оставалось только захватить сидр.

– Пусть Небо бережет тебя, дочка, – прошептал дед, обнимая меня на прощание, и я отправилась город.

Длинная зимняя ночь царила над миром. Вся деревня еще спала, даже собакам было лениво лаять, хотя обычно они долго перебрехивались, обсуждая каждое передвижение по деревне. Но не сегодня. Наш Барбос даже не вылез из будки, чтобы проводить меня.

Я выехала со двора. Курица недовольно фыркала и возмущенно трясла головой. Морозец ощущался весьма приличный. И хотя я оделась, как капуста, натянув на себя всю одежду, которая была, стало понятно, что легким путь не будет.

Снег скрипел под копытами лошади и под полозьями саней, изредка позвякивали металлические детали упряжи… было так тихо, что я слышала стук своего сердца.

В Большую речку я не поехала, решила дождаться обоза на перекрестке за мостом. Пустынная дорога вызвала легкую панику: а если все уже уехали, а я опоздала? Но нет… не прошло и пяти минут, как зимняя тишина принесла мне звуки приближающихся людей.

Я хотела встать в конец обоза, но в середине один возница притормозил, пропуская меня вперед. Только потом я заметила, что по краям ехали самые сильные мужчины, способные дать отпор волкам и не только волкам.

Дорога вышла скучной. Мы ехали и ехали, и если я сначала любовалась красотой зимнего леса вокруг, то через несколько часов мечтала только о том, что хочу доехать до Нулопа как можно быстрее.

За весь день мы делали всего пару остановок, чтобы размять застывшие ноги, хлебнуть горячего отвара и перекусить чем Небо одарило. Волки и недобрые люди и нелюди нам не встретились, и когда зимние сумерки опустились над миром, мы въехали в городские ворота.

Половина обоза разъехалась, встав на постой к родственникам, кто-то поселился в постоялых воврах, а у меня снова не было ни единой медянки, чтобы купить хотя бы возможность переночевать не под открытым небом. Хорошо, что такая в нашем обозе я была не одна.

Ночь прошла тяжело. Я уже сутки пробыла на морозе и просто смертельно устала, поэтому настроение с самого утра была не самым хорошим. И даже бойкая торговля не радовала. К обеду я распродала все, что привезла. В кошельке зазвенели монеты, выезд обратно был назначен на завтрашнее утро, и я повела Курицу на постоялый двор. Нам обоим нужно было отдохнуть.

За две медянки мою лошадь определили на конюшню, а за три – меня в отдельную комнату. Нам обоим полагался еще и ужин. Курице торба овса и пара ведер теплой подсоленой воды, а мне горячая, густая и наваристая похлебка, жаркое, огромный кусок пирога и литровая кружка травяного отвара с капелькой меда для вкуса.

Я умяла все мгновенно, поднялась к себе и, стянув с себя тысячи тяжелых одежек, рухнула в постель. Спать…

Заснула я, кажется, еще до того, как моя голова долетела до подушки.

– Вика, – я стояла у дверей подруги с сумками, – можно я поживу у тебя? У меня все забрали, – я снова заплакала, – все… и дом, и машину… Этот чертов придурок заложил все, что у нас было! Ты представляешь?! Я думала, он зарабатывает, а он кредиты брал.

– Поживи, конечно, – Вика посторонилась пропуская меня к себе.

А потом мы пили чай, и она спросила, болтая ложкой в кружке:

– Что теперь делать думаешь?

– Не знаю, – я снова заплакала. – Представляешь, банк предложил мне выплачивать кредиты самой. Если не будет просрочек по платежам, – передразнила я наглого и беспринципного начальника Андрея, – то мы оставим дом вам. А где я возьму столько денег?! У меня на счетах ноль, Вик. Он все выгреб! А я все это время украшения в ломбард таскала. Думала, наследство получу, выкуплю. А у него на счетах ноль! Вика, ноль! Он оставил мне одни долги!

Я была разбита. Раздавлена. Уже несколько дней, все валилось из рук. Я не представляла, как мне жить дальше.

– Может тебе устроиться на работу?

– А может мне вернуться к родителям, в эту дыру?! – подхватила я, захлебываясь слезами. – Нет! Мне просто нужно немного времени, Вик… я что-нибудь придумаю… я могу пожить у тебя?

Вика молча кивнула. Мы с ней дружили с самого детского сада, и я знала. Подруга меня всегда поддержит, даже если считает, что я не права. Как сейчас.

По деревенской привычке я проснулась рано. Тихонько собралась и спустилась вниз, в общий зал. Я думала, что городские жители все еще спят, но в постоялом дворе оказалось неожиданно многолюдно.

На тяжелых деревянных лавках сидели хмурые мужики: купцы, крестьяне, городские стражники… они отличались друг от друга одеждой так явно, что я с легкостью определяла их социальную принадлежность.

Я присела на крайний от лестницы пустой столик и огляделась. Вчера я была слишком уставшей, чтобы рассматривать обстановку, но сейчас мне стало любопытно. Я же еще никогда не была в местных пунктах общепита.

Обстановка ничем не отличалась от той, что я видела в фильмах про старину. Массивные балки на потолке, потемневшие от времени бревенчатые стены, из которых торчала пакля. Большие столы из толстых досок, чтобы их не так легко было поломать в драке. Барная стойка, за которой прятался хозяин тоже была основательной и весьма крепкой. Такую лбом не прошибешь.

У дверей на короткой скамье сидел рослый, угрюмый детина, с засученными до локтей рукавами. Наверное, это и был вышибала.

В зале пахло пивом, свежим хлебом, жаренным мясом из кухни, но стоило отойти от стойки, как ароматы менялись на вонь немытых тел и перегара. От меня тоже, наверное, не фиалками пахнет, вздохнула я. Все же уже два дня не было возможности помыться.

Хозяин, увидев, что я села за стол кивнул мне и показал три пальца, обозначая время, через которое мне принесут завтрак. Я тоже ответила ему кивком и стала ждать, когда я смогу поесть.

Мужчины вокруг ели, пили, о чем-то негромко переговаривались, кто-то из них явно только проснулся, а кто-то еще и не ложился. Таких тоже оказалось определить неожиданно легко. Вон та компания в самом углу то и дело взрывалась смехом, громко стучала кружками и звенела пьяными голосами.

Женщин в зале почти не было. Только я, да уставшая после ночной смены подавальщица и ее сменщица. Она только что пришла и надевала передник за стойкой.

– Эй! – закричали ночные гуляки, – красавица, пива нам!

Уставшая и измученная девица дернулась было подать им тяжелые глиняные кружки, но ее сменщица успела быстрее. Она что-то сказала подруге и та, устало улыбнувшись, исчезла за стойкой. Наверное, пошла домой.